С помощью лесников Рашо и Пешо мы достали кирку, лопату и топор и решили приступить к устройству зимнего укрытия. Землянка должна была служить и главным продовольственным складом. У нас уже образовались приличные запасы продуктов на зиму, расходовать которые пока было категорически запрещено. Как порой ни хотелось есть, никто не смел посягнуть на эти запасы, потому что зима была не за горами.

Место для землянки выбирали долго и придирчиво. Наконец остановились на крутом склоне горы Готен, целиком заросшей деревьями и кустарником. В сотне шагов от базы протекала речка Сперла. Воду надо было иметь поблизости. Здесь редко проходили люди, место было укромное, дикое, и только случайность могла нас выдать.

Работа продвигалась медленно. Позднее, когда нас стало восемь человек, мы довольно быстро закончили устройство своей землянки.

Те же Рашо и Пешо позаботились об отоплении, и вскоре в углу возле двери появилась железная печка.

Вырытый грунт, а его было немало, так как землянка имела размеры десять на три метра, а высотой была в рост человека, мы утоптали вокруг, засыпали прошлогодними листьями, а для полной маскировки посадили молодые деревья.

Только не довелось нам жить в этой землянке…

Нет ничего приятнее сентябрьских вечеров в Софии, теплых, наполненных ароматом цветов.

Но мы с Тодором Дачевым не замечали цветов, не радовались дыханию легкого ветерка, несшего прохладу и свежесть. Я уже два дня в Софии. Моя задача — найти помощника, человека, который не был бы под подозрением полиции, половину времени проводил бы в горах, а когда нужно, возвращался в город.

Я поговорил с Тодором, и в ответ он предложил:

— А я гожусь?

— Ты?

— Да…

Я смотрю на него.

— Думаешь, не подхожу?

Я обнимаю его за плечи:

— Конечно подходишь, браток. Да еще как!

О лучшем помощнике нельзя и мечтать. Я рассказал ему, что он должен приготовить для нас, и мы договорились девятнадцатого ночью идти вместе на Мургаш. И еще я попросил его устроить мне встречу с Леной.

С Леной мы должны были встретиться вечером у Редута. Это была улочка с низкими, одноэтажными домиками. Вот мелькнул силуэт. Но это была не Лена, а ее мать. Она шла быстро, не оглядываясь. Что случилось?

— Где Лена?

Теща взяла меня за руку:

— Поздравляю тебя с дочкой… Лена в родильном доме. А тебе… — Она замолчала на миг и посмотрела мне-в глаза: — А тебе — смертный приговор…

Впрочем, до моего сознания дошло лишь одно слово — дочка! После смерти первой дочери нашей заветной мечтой было иметь снова девочку и назвать ее опять Аксинией.

Гошо Пешков и еще несколько человек приговорены к пожизненному заключению. Остальным дали меньше. Из двадцати трех обвиняемых десять были оправданы. Я был приговорен к смерти, остальные товарищи осуждены на разные сроки тюремного заключения.

Это была настоящая победа. Полиции не удалось раскрыть организации, ни один не был повешен, несколько наших активных товарищей были выпущены на свободу. Это была большая победа! В своих показаниях арестованным удалось скрыть около ста имен. Несмотря на нечеловеческие мучения, никто не рассказал о припрятанном оружии и боеприпасах. Так, спасая организацию, люди спасли и свою жизнь.

Арестован Пешкин Гошо!

Такие известия приходили все чаще и чаще — задержан один, другой… А порой приходили и более страшные вести — на улице сыщик убил такого-то, после ареста расстреляли другого…

Мне хотелось увидеть Пешку, расспросить о подробностях ареста мужа, успокоить, насколько возможно. Но этого нельзя было сделать.

Как-то в начале августа у ворот фабрики меня остановил вахтер:

— Тебя спрашивают двое.

Напротив стояли двое мужчин. Увидев, что я разговариваю с вахтером, сразу же направились ко мне:

— Вы Елена, жена Добри Джурова?

Я кивнула головой.

— Где ваш муж?

— Интернирован.

— А почему вы живете на улице Петрохана?

— Переехала к тетке, так дешевле. А почему вы спрашиваете?

Незнакомцы переглянулись. Я была на последней месяце беременности. Это, по-видимому, решило дело.

— Так просто, для справки. — И они удалились.

Я переехала к тетке Марии по желанию Добри. В квартиру на улице Петрохана, несмотря на предупреждения, постоянно заходили друзья и знакомые.

Полиция установила наблюдение и за моим новым жильем. Перед домом все время стояли два шпика, а как только я выходила, один шел следом за мной, второй оставался дежурить около дома. Тетя как-то заметила, что нам не стоит запирать двери — никакой вор не сможет забраться.

Сыщики то и дело наведывались к нам с обыском — обходили комнаты, открывали шкаф, заглядывали во все углы.

Стефан рано уходил на работу и не запирал дверей. Это стало известно нашим «сторожам», и они, входя к нам, даже перестали стучаться. Перестала и я вставать с постели во время их визитов.

Однажды пришли двое пожилых людей — муж и жена.

— Мы родители Бочо Атанасова. Его скоро будут судить. Он нам говорил о вас, и наш адвокат хочет повидаться с вами.

Я наскоро оделась и пошла в контору Теофила Стоянова. Он приветливо встретил меня, долго жал мне руки и усадил на мягкий стул.

— Госпожа Джурова, прежде всего хочу сообщить вам радостную весть. Через своего шурина я узнал, что ваш муж жив, здоров и находится в безопасности. Недавно он благополучно перешел турецкую границу и сейчас находится в Царьграде. Так что не волнуйтесь, увидев его первым в списке обвиняемых.

Действительно ли у него были такие сведения или он просто хотел меня успокоить, не знаю, но я только опустила голову, стараясь ничем не выдать, что встречалась с мужем в Софии.

— А теперь должен вам сообщить, что вы назначены свидетелем обвинения. Дело касается серебряной монетки, которую вам муж прислал с Бочо.

Я подняла глаза.

— Это ведь не был пароль?

— Конечно не был.

— И вы не связывали Бочо ни с кем, не так ли?

— Разумеется.

Теофил облегченно вздохнул:

— Приятно работать с таким свидетелем.

В разговоре Теофил сообщил мне, что согласно обвинительному акту я связала Бочо со Стефаном Досевым и Дико Диковым. Я же не знала ни того ни другого. И все же в этот день вечером поторопилась встретиться с Пешо Майной.

— В полиции что-то перепутали. Тебя считают Стефаном Досевым, а другого товарища — Дико Диковым, — сказала я ему.

Ни один мускул не дрогнул на лице Пешо. После этого мы поговорили на другую тему, и в конце, прежде чем попрощаться, он сказал:

— Будь спокойна. Я перехожу на нелегальное положение. Предупрежу и другого товарища.

Он улыбнулся и ушел.

Снова я встретилась с ним только после победы.

Спустя несколько дней после посещения Теофила Стоянова мне вручили повестку на имя «супруги Добри Маринова Джурова».

В день суда я пришла в школу офицеров запаса, где проходил процесс. Там было еще несколько жен подсудимых. Мы прождали больше часа, пока не открылась дверь и пожилой рассыльный не выкрикнул:

— Свидетелям войти в зал!

Нас было около пятидесяти человек, в том числе два священника. Мы вошли и остановились, чтобы принести присягу. Председатель проверил нас поименно и затем сказал:

— Священникам и супруге Добри Джурова отойти в сторону. Они освобождаются от присяги.

Как духовные лица, священники не должны присягать. Почему меня не привели к присяге, до сих пор не могу понять.

После присяги нас удалили из зала заседаний, чтобы мы не слышали показаний подсудимых.

И только на другой день меня вызвали на заседание суда.

— Пусть войдет супруга Добри Маринова Джурова.

Когда я остановилась перед скамьей свидетелей, прокурор поспешил меня предупредить:

— Вас не приводили к присяге, но за дачу неверных показаний будете отвечать по всей строгости закона.