В первые месяцы войны Милюков выступал в печати еще чаще, чем обычно, стремясь объяснить происхождение войны, ее «навязанность» России. При этом, разумеется, о предполагаемых катастрофических последствиях если и говорилось, то лишь слабыми намеками, понятными только малому числу вдумчивых читателей. В целом же перспективы войны вначале оценивались оптимистически.
Такой же характер носили и публичные выступления кадетского лидера. В его лекциях появились новые темы: «Война и европейская цивилизация», «Война и европейская интеллигенция», «Национальные и мировые задачи войны», «Условия прочного мира»{504}. О том, на какую сторону оратор целиком возлагал ответственность за возникновение мировой войны, свидетельствует вывод в конспекте одного из выступлений: «Польза германского урока: 1. Нельзя стремиться к владычеству над миром. 2. Нельзя считать свой народ избранным, а остальные — жертвой его желаний. 3. Нельзя вести себя в цивилизованной семье дикарем — надо соблюдать приличие»{505}. Милюков, таким образом, с самого начала войны занял сдержанно-патриотическую, хотя и открыто антигерманскую позицию поддержки военных усилий своей страны, явно переоценивая возможность достижения быстрой победы. «Решительная победа — прочный мир!» — таков был лозунг большинства его лекций{506}.
Можно ли считать, что Милюков лицемерил, сознательно вводил слушателей и читателей в заблуждение? Скорее всего, он стремился убедить не только их, но и себя в возможности разгрома центральных держав без серьезных внутренних потрясений в России. Статьи Милюкова публиковались не только в «Речи», но во многих других газетах и журналах, перепечатывались в провинции. Его мнение считали весьма авторитетным и некоторые ответственные правительственные чиновники. В то же время патриотические выступления Милюкова в печати давали левым силам основания для суровой критики, а правым — для снисходительной похвалы. Показательным в этом смысле было закрепившееся за ним в военные годы, хотя и появившееся ранее прозвище Милюков-Дарданелльский.
В наибольшей мере эту кличку связывали со статьей Милюкова, появившейся в «Ежегоднике газеты «Речь» за 1916 год. Чтобы установить его истинную позицию по вопросу о Черноморских проливах, придется привести обширную цитату из этой статьи: «Пишущий эти строки неоднократно высказывался в том смысле, что простая «нейтрализация» проливов и международное управление Константинополем не обеспечивают интересов России. Права иностранной торговли в Черном море несомненно должны быть вполне обеспечены по возможности не только во время мира, но и во время войны… В состав этих прав [в настоящее время] не входит ни отказ от суверенитета над берегами проливов, ни обязательство срыть укрепления проливов, ни обязательство пропускать военные суда через проливы… Между тем, право суверенитета над проливами и право возводить укрепления вполне признано за Соединенными] Штатами в Панамском канале… Режим этого канала и должен служить образцом для будущего режима проливов под суверенитетом России. Дальше этого идет лишь требование о запрещении военным судам проходить через проливы. Но это требование неизбежно вытекает как из всей предыдущей истории русских претензий в проливах… так и из того обстоятельства, что Черное море есть закрытый бассейн, а не одна из мировых международных дорог. Прибрежным государствам Черного моря, конечно, должно быть предоставлено право свободного прохода военных судов наравне с Россией»{507}. Придавая большое значение этой статье, Милюков сразу же опубликовал ее в еще одном сборнике{508}.
Статья была построена весьма дипломатично и осторожно, но главное было высказано — требование для России такого же суверенитета над Черноморскими проливами, каким обладали США над Панамским каналом, то есть безоговорочного владения этой стратегической артерией.
Прогрессивный блок
Хотя патриотический порыв Милюкова сохранялся до революции 1917 года и (в других формах) после нее, ему пришлось уже в 1915-м убедиться, что надежды на реформы, которые облегчили бы ведение войны, несбыточны. Неспособность генералитета закрепить первоначальный военный успех, поражения русской армии, резкое ухудшение хозяйственного положения страны и связанный с ним рост народного недовольства, частая смена правительственных кабинетов, во главе которых Николай II ставил малоспособных, но лично преданных деятелей, некомпетентное вмешательство императрицы в государственные дела и особенно влияние авантюриста Григория Распутина — всё это привело к возобновлению оппозиционной деятельности. Менее чем через год после начала войны кадеты и другие центристские силы пришли к выводу, что назрели условия для возобновления атак на правительство.
Милюков как руководитель Конституционно-демократической партии и ее фракции в Госдуме выступил инициатором создания в 1915 году оппозиционного Прогрессивного блока. «Меня называли «автором блока», «лидером блока», и от меня ждали направления политики блока», — вспоминал он{509}. Того же мнения придерживался А. Ф. Керенский: «П. Н. Милюков стал самым влиятельным вождем этого блока»{510}.
Девятнадцатого июня 1915 года открылась очередная сессия Госдумы (с начала войны сессии созывались нерегулярно и на короткие сроки). Правые депутаты объявили о полной поддержке правительственной декларации, с которой выступил премьер Горемыкин. Однако не только кадеты, но и бóльшая часть октябристов поднимались на трибуну с критикой правительства и требовали образования нового кабинета. Лозунг «правительства народного доверия» стал ведущим в переговорах об объединении недовольных парламентариев. К этой части думцев присоединились и некоторые члены Государственного совета, который ранее рассматривался как незыблемая опора монарха.
Именно Милюков стал выразителем недовольства значительной части Думы: «Страна не ждет. В стране уже сейчас происходит огромная организованная работа, во всех слоях, сверху донизу русского общества. Государственной думе даже не приходится создавать новых сил путем новых законов… Снимите путы, дайте дорогу общественным организациям, верните народу свободу общения и объединение, сделайте всё это в порядке управления»{511}.
С 9 по 22 августа по инициативе Милюкова проходили межфракционные совещания, в результате которых 23 августа было подписано соглашение об образовании Прогрессивного блока. Хотя 4 сентября председателем бюро блока стал левый октябрист, председатель земельной комиссии Думы Сергей Илиодорович Шидловский, фактическим руководителем в течение всего периода существования (до февральских событий 1917 года) являлся Милюков. Собственно говоря, интервал в две недели между образованием Прогрессивного блока и избранием его председателя был связан с тем, что многие думцы убеждали Павла Николаевича взять на себя формальные функции, от чего он отказался по тактическим соображениям.
Основная задача блока состояла в давлении на правительство с целью вынудить его к проведению реформ, а в перспективе — добиться образования более прогрессивного исполнительного органа власти.
В блок вошли представители шести фракций — кадеты, прогрессисты, левые октябристы, некоторые октябристы-земцы, центр и националисты-прогрессисты — 236 из 422 депутатов. В Думе, таким образом, блок обладал большинством. Вне блока остались крайне правые монархисты и националисты, часть октябристов, трудовики и социал-демократы из фракции меньшевиков (большевики к этому времени были изгнаны из Думы и приговорены к ссылке в Сибирь). Из членов Государственного совета к блоку примкнули центр, академическая группа и «внепартийный кружок» — всего более шестидесяти человек{512}.
