Само же РДО возникло именно по инициативе Милюкова, стремившегося сплотить сторонников своей «новой тактики», в основе которой лежал расчет на внутреннее перерождение большевистского режима. Они имелись среди русских эмигрантов в различных странах. Парижский центр, который Милюков назвал Республиканско-демократической группой Партии народной свободы^{794}, постепенно приобретал «партийную периферию» во французской провинции, а также в Берлине, Лондоне, Константинополе и других городах. В некоторые группы входили не только бывшие кадеты, но и сторонники социалистической ориентации — правые эсеры, народные социалисты.

Милюков рассчитывал сблизиться с «родственными группировками» эсеров, кооператоров, казачьими, студенческими общедемократическими организациями. Еще летом 1922 года по проекту высланных из России Е. Д. Кусковой и С. П. Прокоповича в Берлине был образован Республиканско-демократический союз, поддержанный Милюковым. В 1924-м в связи с переездом Кусковой и Прокоповича в Чехословакию деятельность союза была перенесена в Прагу. От него и подобных ему организаций Милюков требовал налаживания сотрудничества с эсерами, «выделения социалистических групп, склонных к коалиционной политике, из своих партий, подобно тому, как выделилась из Партии народной свободы демократическая группа», настаивал на активной работе. Так, 1 августа 1923 года он писал Кусковой: «Рад, что Вы вообще не отказываетесь от образования политической группы. Но Вы своей медлительностью действительно ставите меня в необходимость вести шаги по организационной работе, не дожидаясь Вас; это весьма печально…»^{795}

Стремясь наладить устойчивые связи с эсерами, Милюков обращал особое внимание на необходимость выработки четких позиций по отношению к крестьянству. Той же Кусковой он писал 27 августа 1923 года о необходимости предохранить «аграрный вопрос от народнических увлечений и «утопий», характерных для «старого кадетства», не занявшего «ту социальную позицию — защиты мелкого и среднего крестьянина, которую я считаю необходимой сохранить, ибо только она соответствует демократическим тенденциям старой партии и ее нового продолжения — нашей группы»^{796}.

Именно свою группу Милюков считал подлинно демократической, мотивируя тем, что она стремилась не отрываться от реалий внутреннего развития России. После нескольких неудачных попыток создания «демократического объединения» или «демократического блока» беспартийное РДО стало тем политическим инструментом, через который Милюков стремился пропагандировать свои идеи.

РДО, судя по документам, располагало значительными финансовыми возможностями — пользовалось поддержкой американских благотворительных фондов (в частности фонда Рокфеллера), французских либералов, а также распоряжалось некоторыми суммами, переведенными Временным правительством в зарубежные банки^{797}.

В основе деятельности РДО лежал курс на внутреннее разложение большевистской власти. Его активный член, бывший правый эсер, а затем кадет, писатель Михаил Андреевич Осоргин заявлял о необходимости стимулирования «закулисной» деятельности внутри России: «Нэповский «экономический Брест большевизма» придал деятелям этой закулисы уверенность в том, что сама спонтанная жизнь страны будет исподволь подтачивать основы большевистских порядков в обществе… Да, там тюрьма. Но отсюда решеток ее не перепилишь, дверей не выломаешь. Там же, на месте, много копошится у стен ее зубастых крысенят, ходы роют, балки и скрепы грызут — повалят когда-нибудь и эту бастилию. И говорю я это не о какой-нибудь специфически революционной работе, имеющей свалить таких-то у власти и посадить на их место таких-то, а просто о жизни, о настоящей большой и малой культурной работе, об укреплении мощи и сопротивляемости народной, о работе на благо страны. Там и робкий заглушенный голос — борьба, а здесь потоки негодующих слов — папиросный дым на ветру»^{798}. Милюков одобрил эту позицию, отметив, что доводам Осоргина «нельзя отказать в значительной доле справедливости»^{799}. Такой курс, называемый эмигрантами «обволакиванием» большевистской власти, многие из них рассматривали как наиболее целесообразный путь подготовки ее крушения.

Благодаря активности Милюкова и близких к нему деятелей РДО это движение смогло развернуть значительную издательскую деятельность: было опубликовано свыше двух десятков книг и брошюр, главным образом пропагандистского характера^{800}, в том числе несколько книг самого Павла Николаевича, включая «Эмиграцию на перепутье», «Национальный вопрос», «Республика или монархия?». Да и газета «Последние новости» в течение некоторого времени рассматривалась Милюковым как орган РДО — во всяком случае, он заявлял, что занял пост ее главного редактора именно для пропаганды идей РДО^{801}.

В действительности, однако, «Последние новости» никогда не были узкогрупповым изданием. Став главным редактором, Милюков приложил все силы, чтобы превратить его в респектабельный печатный орган преимущественно непартийного, информационно-аналитического характера с широким освещением проблем культуры, науки, общественной жизни и качественным художественным отделом.

В 1929 году он принимал активное участие в попытке создать на широкой межпартийной основе эмигрантский Комитет по сбору денег в фонд печати. Переговоры координировал эсер Андрей Александрович Аргунов, живший в Чехословакии, но выезжавший в другие страны. В Комитет предполагалось включить Марка Алданова, Бориса Зайцева, Николая Авксентьева, Сергея Мельгунова и других представителей разных общественных течений и видных деятелей культуры^{802}. Судя по тому, что переписка по этому поводу заглохла, не успев развернуться, из затеи ничего не вышло.

С первых лет существования РДО в его рядах зрело желание превратить объединение в политическую партию, однако Милюков и близкие к нему деятели не считали нужным форсировать этот процесс, полагая, что новая республиканско-демократическая партия должна быть создана уже на родине. Поэтому платформа, принятая еще в 1922 году, не предусматривала преобразование РДО в партию в близкой перспективе^{803}. Но время шло, сроки возвращения становились всё более неопределенными. В этих условиях Милюков на общем собрании РДО 11 марта 1933 года объявил о тенденции «постепенного превращения РДО в открытую политическую партию». Однако было ясно, что деятельность РДО не имеет серьезных перспектив — добиться массового вовлечения в свои группы непартийных демократических сил ей так и не удалось. Объединение постепенно захирело и без объявления о самороспуске прекратило существование^{804}.

По данным М. В. Соколова, Милюков участвовал в организации тайных поездок в СССР эмиссаров эмиграции, которые везли антибольшевистскую литературу, в том числе брошюры Милюкова, пытались наладить контакты с оппозиционными элементами внутри страны^{805}. Средства на нелегальную работу предоставляли власти Польши и Чехословакии. В 1924 году в Праге Милюков участвовал в совещаниях с ответственными чиновниками, в частности, по вопросу о финансировании секретных поездок. Однако вскоре он убедился, что агенты были некомпетентны, быстро оказывались в руках чекистов, и с досадой узнал, что даже план их отправки стал известен ГПУ. Он писал: «У меня возникли сильнейшие сомнения, следует ли осуществлять принятое нами в Праге решение»^{806}. Однако коллеги убедили его, что агентов надо продолжать засылать, и это делалось еще примерно год по существовавшим каналам, а затем от случая к случаю. Правда, организовать подпольные антисоветские группы им не удавалось — в лучшем случае они собирали информацию о внутреннем положении в СССР. Большинство агентов терпели неудачу: некоторых захватывали на границе, о других сообщали спецслужбам те, с кем они пытались установить связи. Во многих случаях агенты оказывались просто авантюристами, которые тратили предоставленные им средства, вели благополучный образ жизни в соседних с СССР странах, даже не предпринимая усилий для перехода границы. Об этом можно судить, в частности, по письмам, которые Милюков получал от М. С. Аджемова (он занимался засылкой агентов «по совместительству», являясь юридическим посредником французских коммерческих фирм), а также по отчету агента Борисова, пытавшегося оправдать расходование немалых денежных средств на поездку в Таллин (по привычке город был назван Ревелем), а затем, после провала попытки перейти советскую границу, на обратный путь через Штеттин в Париж^{807}.