Однако встреча с семьей была для него второстепенным событием. К этому времени охлаждение отношений супругов стало явным, но даже если Павел Николаевич какое-то время и думал о разводе, то очень скоро перестал. Анна Сергеевна оставалась ему верным товарищем, прилагала немало усилий для оказания помощи, которую он принимал как должное.

Верный себе, Милюков не мог просто отдыхать несколько недель. Очутившись в западной части Балкан, средоточии межнациональной борьбы, принимавшей подчас формы кровавых столкновений и террористических атак, он тщательнейшим образом из журналов, газет, листовок, а еще больше путем собственных наблюдений выяснял ее характер, всё глубже осознавал сложность переплетения национальных противоречий — как между балканскими славянами и итальянцами, так и между самими славянами — хорватами и словенцами.

В то же время Милюков внимательно следил за положением в России по русской и особенно западной прессе, понимая, что в стране назревает революция. Своими соображениями по поводу роста крестьянских волнений, неудач в начавшейся Русско-японской войне, усиливавшегося общественного недовольства он делился с читателями журнала «Освобождение».

Как мы помним, ранее Павел Николаевич отказался от предложения возглавить редакцию этого журнала, так как не хотел уезжать из России в качестве эмигранта, возможно, на очень долгий срок. Но он сотрудничал с журналом и время от времени писал в него статьи о внутреннем положении и внешней политике России. 1 августа в «Освобождении» появилась его статья с резкой критикой министра внутренних дел: «Плеве, несомненно, дискредитирован в глазах всей России, и его падение есть только вопрос времени».

Когда этот номер журнала уже был в печати, за три дня до его выхода в свет, стало известно, что 28 июля Плеве был убит эсером-террористом Егором Сазоновым. Статья Милюкова как бы предрекала убийство, а в передовице номера, написанной его редактором Струве, по существу, высказывалось удовлетворение расправой с царским министром. Милюков с полным основанием полагал, что убийство Плеве — предвестник новых грозных событий.

И всё же ни поездку по западной части Балканского полуострова, ни второго лекционного тура в Соединенные Штаты Павел Николаевич не отменил — он всё еще надеялся совместить общественную деятельность с несколько более спокойной исследовательской и преподавательской.

Главной целью путешествия по Балканам на этот раз было практическое ознакомление с характером национально-освободительных движений и их внутренними противоречиями. Милюков объехал ряд районов Далмации и Черногории. Особое впечатление произвела на него столица Черногорского княжества Цетинье, которую он описал в воспоминаниях несколько легкомысленно: придворные дамы ходили к колодцу с ведрами, а по дороге сплетничали о приезжих под самыми окнами «Гранд-отеля» — довольно неказистой хижины. Впрочем, такие карикатурные описания княжеского двора были явно продиктованы политическими причинами, ибо Милюкову удалось собрать весьма критические сведения о патриархально-феодальном режиме в Черногории, которая рассматривалась в российских правых кругах как опора династии Романовых на Балканах.

Выводы Павла Николаевича о стремлении различных этнических групп западной ветви славян Балканского полуострова к объединению в независимом государстве звучали явно умозрительно. Их можно было опровергнуть отмеченными им же фактами взаимной враждебности и подозрительности между представителями различных национальностей, особенно между сербами и хорватами, имевшими один язык (с той разницей, что первые пользовались кириллицей, а вторые латиницей), но принадлежавшими к различным ветвям христианства (соответственно православию и католичеству).

Эта поездка по Балканам, в отличие от двух предыдущих, не дала каких-либо определенных научных или политических результатов, но продемонстрировала, насколько сложным было положение на полуострове, как беззастенчиво играли великие державы на национальных и религиозных противоречиях. Личные же симпатии Павла Николаевича явно оставались на стороне болгар.

Завершался первый большой этап жизни Милюкова. Он быстро сложился как видный историк, перешел от монографических исследований строго документального характера к научному синтезу, столь редкому в российской историографии того времени, и стал основоположником исторической культурологии. Российский и американский историк М. М. Карпович с полным основанием писал: «На протяжении всего лишь одного десятилетия он опубликовал ряд капитальных работ, подготовка и написание которых могли бы занять целую жизнь у иного историка. Это поистине исключительный пример огромной творческой силы и трудоспособности»^{272}.

Вместе с тем уже на этом этапе постепенно оформлялись общественно-политические интересы Милюкова, которые затем возобладали, отодвинув историю на второй план, хотя первая любовь никогда им забыта не была. «Милюков-историк… подавал руку Милюкову-политику»^{273}.

Часть вторая

ПОЛИТИК

Судьба Милюкова всё теснее переплеталась с политической жизнью России. Он понимал, что стрелка весов, на которых взвешивалась его карьера, всё более склонялась в сторону текущей политики.

Мы уже упоминали о сотрудничестве Милюкова с заграничным журналом «Освобождение». Собственно говоря, оно началось еще до выхода первого номера, когда в июне 1902 года по просьбе редактора Струве Павел Николаевич написал первоначальный проект программы журнала. Программа была несколько переработана и в чуть более острых формулировках опубликована в «Освобождении».

А. В. Тыркова-Вильямс писала о статьях, публиковавшихся в «Освобождении»: «Только немногие посвященные знали, что это Милюков. Его известность еще не выходила за пределы тесных профессиональных и редакционных кружков, где его уже начинали признавать экспертом по политике, особенно иностранной. Понемногу отвоевывал он себе место и в тесной земской среде, раньше ему чуждой»^{274}.

В связи с «Освобождением» и участием в нем Милюкова (он обычно подписывал свои статьи инициалами С. С.) необходимо пояснить, что представляло собой земское движение, от имени которого издавался журнал.

В 1896 году представители земских управ избрали свой совещательный орган — бюро под руководством председателя Московской губернской земской управы Дмитрия Николаевича Шипова. Постепенно начали создаваться предпосылки для объединения сил земских деятелей. С 1900 года Шипов вместе с другими земцами участвовал в деятельности политического кружка «Беседа», в котором занимал умеренную позицию, выступая за признание необходимости народного представительства, но в ближайшее время предлагая ограничиться включением в состав комиссий при Государственном совете выборных представителей от общественных учреждений. Эта линия встретила критику с обоих полюсов: и верных сторонников самодержавия, и либералов, стремившихся к введению парламентского управления.

Более радикальные позиции занимал Иван Ильич Петрункевич, который ранее подвергался арестам и ссылкам, а в конце 1890-х годов был избран всего лишь уездным земским гласным. Парадоксально, но Петрункевич, стоявший в земской структуре на несколько ступеней ниже Шипова, обладал столь же большим авторитетом.

Милюковский проект программы журнала «Освобождение» обсуждался в имении И. И. Петрункевича Машук в Тверской губернии, куда под видом отдыха приезжали оппозиционные деятели. Критиковали проект главным образом за слишком общий характер — он не рассматривал вопросы тактики. Павел Николаевич, отстаивая правильность такого подхода, доказывал, что программа должна объединить как можно более широкую общественность, причем не на классовой (как это делали социал-демократы) и не на крестьянско-революционной (как стремилось зарождавшееся движение социалистов-революционеров), а на общелиберальной основе. Программа, убеждал Милюков, должна считаться с реальными условиями и ограничиться ближайшими требованиями, выполнение которых могло бы обеспечить достижение «свободной общественной жизни».