Через год многолетний соратник Милюкова М. М. Вина-вер на полулегальной конференции кадетов в Москве говорил: «Политические и дипломатические таланты Милюкова были на надлежащей высоте; не хватало у него только талантов демагогических — умения облекать свои мысли во фразы, приятные толпе и ее наивным руководителям, а главное, умения не говорить того, что в существе правильно, но имеет свойство раздражать толпу»{677}.
Оказалось, что Милюков не очень приспособлен на ходу менять тактические задачи, обводить противников вокруг пальца, пользуясь тем, что тогда называли одним из приемов пропаганды, а ныне именуют пиаром[12], в том числе «черным» пиаром — ухудшением образа оппонента.
Несмотря на уход Милюкова, его партия всё же сохранила участие в правительстве, и это было предвестником отстранения его и от руководства кадетами. Правда, изоляция происходила постепенно. Он не только принимал участие в VIII съезде Партии народной свободы 9—12 мая, но и открыл его в качестве председателя ЦК, а вслед за этим был избран председателем съезда и выступил с докладом о политическом положении (содокладчиком был Винавер, и это показывало наличие глубоких расхождений между формальным руководителем партии и другими членами ЦК){678}.
В докладе Милюков выделял три главных политических течения в стране: первое — контрреволюционное, второе — выступающее за сохранение и закрепление политических и социальных завоеваний революции (огромное большинство населения во главе с кадетами), наконец, третье — выдвигающее лозунг «революция продолжается» и считающее второе течение контрреволюционным. Он предлагал линию поведения партии по отношению к Временному правительству: настаивать на соблюдении обязательств перед союзниками, на запрещении каким бы то ни было организациям вторгаться в сферу законодательства и управления, на применении мер принуждения против «преступных и анархических элементов», нарушителей права и порядка, на поддержании дисциплины и боевой мощи армии. По его мнению, кадеты должны были добиваться запрещения вмешательства Временного правительства в будущие функции Учредительного собрания (имелось в виду решение вопроса о будущем государственном устройстве России){679}.
Правда, особой активностью Милюков на съезде не отличился. В противоположность его точке зрения съезд выразил надежду, что вступление во Временное правительство меньшевиков и эсеров придаст власти силу и устойчивость и устранит пагубное двоевластие. В то же время в резолюции съезда о современном политическом положении было зафиксировано отражавшее позицию Милюкова официальное заявление правительства о необходимости наступления на фронте и о верности союзническим обязательствам. Съезд выразил сожаление, что Милюков покинул министерский пост. Винавер назвал его «первым народным министром иностранных дел, высоко державшим знамя достоинства и чести России»{680}.
При выборах в ЦК партии Милюков оказался в числе шестерых избранных единогласно всеми 223 делегатами. Наряду со старыми соратниками в кадетском руководстве оказалось много новых лиц, которые смотрели на ветеранов хотя и с уважением, но немного свысока. Почетным бессменным членом ЦК единогласно избрали И. И. Петрункевича{681}. В этом можно было видеть известное пренебрежение к Милюкову, который, разумеется, был значительно более активным и влиятельным партийным деятелем.
От мая к октябрю
Подробно останавливаться на событиях лета и осени 1917 года нет ни возможности, ни необходимости. Кадеты участвовали в коалиционных правительствах, которые с июля возглавлял А. Ф. Керенский. В самой партии происходили непрерывные внутренние перестановки. Милюков, перестав в мае быть председателем ЦК (таковой больше не избирался), как правило, занимал позицию на правом фланге.
Предпринимаемые иногда, в основном в публицистике, попытки представить его лидером левой фракции партии, каковым он был до 1917 года, несостоятельны. Хотя по некоторым вопросам, прежде всего о необходимости кардинальной аграрной реформы с передачей земли крестьянским общинам, его позиция приближалась к взглядам эсеров, в целом он был в числе тех партийных деятелей, которые, в принципе сохраняя либеральные взгляды, считали жизненно необходимым установить твердую государственную власть, не останавливаясь даже перед передачей властных полномочий одному лицу, желательно крупному военному деятелю.
Основную опасность, угрожавшую государственному порядку, Милюков видел в деятельности партии большевиков, призывавшей к свержению Временного правительства, при этом ставил на один уровень Ленина и Троцкого, который большевиком еще не был (стал членом РСДРП(б) на ее VI съезде в конце июля — начале августа).
Милюков писал 30 июня в «Речи»: «Я действительно недоволен тем, что гг. Ленин и Троцкий гуляют на свободе, но я мотивирую для правительства необходимость быть последовательным относительно них не тем, что они состоят агентами Германии, а тем, что они достаточно нагрешили против уголовного кодекса — эти господа вносят заразу в русское общество и в русскую армию». На основании поступавших к нему по неофициальным каналам сведений Милюков обвинил Ленина и Троцкого в шпионаже в пользу Германии. Однако в отношении обоих радикальных лидеров эти обвинения не имели основания. Ленин и близкие к нему деятели хотя и получали средства из немецких фондов, не брали на себя никаких обязательств перед германскими властями (тем было достаточно, что они проводят деятельность по разложению русской армии, объективно соответствовавшую интересам Германии); Троцкий же к немецким деньгам не имел никакого касательства.
Троцкий ответил Милюкову в речи на I Всероссийском съезде Советов, которую Н. Н. Суханов назвал «ядовитой, негодующей и вызывающей»{682}: «С этой трибуны революционной демократии я говорю и обращаюсь к честной русской печати с просьбой, чтобы мои слова были воспроизведены: до тех пор, пока Милюков не снимет с нас этого обвинения, на его лбу останется печать бесчестного клеветника»{683}.
Левая печать оказалась на его стороне. Газета М. Горького «Новая жизнь» писала: «Произнесенное с силой и достоинством заявление Троцкого встречает единодушную овацию всего зала. Весь съезд без различия фракций бурно аплодирует в течение нескольких минут»{684}. Яркие, полные революционной демагогии печатные и устные выступления блестящего оратора Троцкого несравненно больше гармонировали с революционизирующимся под влиянием большевистской агитации настроением низов, нежели «профессорские» статьи Милюкова, относительно спокойные, исполненные достоинства, которое можно было принять за высокомерие.
Как часто бывает на российском политическом горизонте, внутри страны имя экс-министра после отставки довольно быстро стало отходить на второй план. В то же время западные государственные деятели и послы в Петрограде по-прежнему относились к нему с уважением, с полным основанием полагая, что его внешнеполитическая позиция в наибольшей мере соответствовала интересам стран Антанты и США. Его приглашали в посольства, внимательно выслушивали его мнение по текущим делам. В середине июня Милюков присутствовал на выступлении посла США Д. Фрэнсиса, посвященном российско-американским отношениям, и произнес ответную речь{685}.
