Первого ноября 1916 года в столице Российской империи произошло невиданное. С трибуны Государственной думы фактический глава оппозиционного Прогрессивного блока Павел Николаевич Милюков произнес речь «патриотической тревоги», содержавшую обвинения императора и самодержца Всероссийского Николая II, его августейшей супруги Александры Федоровны, царских советников и министров в действиях, приведших к неудачам в Первой мировой войне и внутренним неурядицам. Слова «Что это — глупость или измена?» звучали рефреном в этом выступлении, моментально разнесшемся по всей огромной стране и превратившем оратора — правда, на сравнительно недолгое время — в символ не только непримиримой оппозиции, но и грядущего свержения самодержавия.

Дальнейшие судьбоносные события отодвинули П. Н. Милюкова на второй план. Однако на протяжении десятилетий он оставался весьма активным и влиятельным политиком, мыслителем, историком, политологом.

Имя Павла Николаевича Милюкова почти неизвестно современному российскому читателю. Даже историки, не специализирующиеся на изучении российской политической жизни конца XIX — первой половины XX века, подчас колеблются в определении, чем же, собственно, занимался этот человек, кем он был — ученым-гуманитарием, одним из руководителей Государственной думы, активным борцом против власти большевиков, эмигрантским либеральным (а подчас не вполне либеральным) публицистом и т. п.

Между тем жизнь и деятельность Милюкова — это яркий пример судьбы прогрессивного интеллигента, который, посвятив себя вначале исторической науке и добившись в молодые годы весомых результатов в разнообразной тематике — от отечественной археологии до исследования эпохи Петра I, став основоположником нового направления в отечественной гуманитаристике — исторической культурологии, постепенно отошел от исследовательских штудий, а затем забросил науку, чтобы посвятить себя такой изменчивой даме, каковой была и остается политика.

Судьба Милюкова — воплощение того, как мечтания либерального западника, сопровождавшиеся обдуманными практическими действиями, наталкивались, с одной стороны, на консерватизм старого общества, императорского двора, помещичьего дворянства, властолюбивого чиновничества, с другой стороны — на косность отсталого и неграмотного населения огромной страны, которое к тому же призывали к кровавому бунту экстремистские силы. В этих условиях мечтания приводили к метаниям, о чем Милюков лишь иногда сожалел, оправдывая подчас крутые повороты своих политических оценок и прогнозов объективными обстоятельствами.

Жизнь Милюкова — это, пожалуй, один из наиболее ярких в новой российской истории примеров того, как имевшие реальные шансы на практическое воплощение либеральные планы создания в России прогрессивного общества потерпели крушение не только вследствие ошибок, недальновидности, недостаточной реалистичности политика и руководимой им партии, а главным образом в результате стечения крайне неблагоприятных обстоятельств. Это судьба выдающегося политического деятеля, значительная, заключительная часть жизни которого прошла в эмиграции, где он продолжал выступать как талантливый журналист и организатор русскоязычной прессы, а следовательно, культуры российской общности за рубежом, как оригинальный политолог, своеобразно оценивавший российские и мировые реалии, но не имевший возможности оказывать влияние на судьбы своей страны.

Павел Николаевич Милюков прожил 84 года, и жизнь его до самых последних лет была насыщена разнообразными делами, крутыми переходами, сменой политических ориентиров.

Он стал известен в сравнительно молодые годы как крупный историк-исследователь, но почти отказался от научной и преподавательской работы, чтобы заняться либеральной политикой. Он стал лидером крупнейшей оппозиционной Конституционно-демократической партии, депутатом Государственной думы и руководителем объединения оппозиционных сил — Прогрессивного блока, которому удалось в условиях авторитарной российской монархии обеспечить себе большинство в представительном органе.

На крутом переломе истории, в 1917 году, он стал министром иностранных дел Временного правительства, но, отстаивая курс на выполнение союзнических обязательств и получение Россией выхода из Черного моря в Средиземное путем овладения проливами Босфор и Дарданеллы, пришелся не ко двору левым силам и вынужден был уйти в отставку.

Он был в числе виднейших организаторов антибольшевистских выступлений периода Гражданской войны, причем одно время даже ориентировался не на западных союзников, а на германское оружие, надеясь с его помощью возвратиться в Москву.

Став одним из признанных руководителей российской эмиграции после Гражданской войны, Милюков не побоялся в начале 1920-х годов сменить курс, призвав отказаться от интервенционистских планов в расчете на перерождение большевистской власти, а затем частично признав ее достижения, даже заслуги Сталина. Накануне кончины в 1943 году он горячо приветствовал победы СССР над гитлеровской Германией.

Трудно найти в истории другого деятеля, будто бы прожившего несколько жизней, каждая из которых не просто была активной, а отличалась страстностью, разнообразием деяний, оценивалась одними восторженно, а другими — с ненавистью.

Серьезных научных трудов, посвященных Милюкову, сравнительно немного.

Очерки о его жизни и деятельности, написанные известными историками, стали появляться еще с 1917 года^{1}; но это были лишь первые наброски биографии, не носившие систематического характера и преимущественно комплиментарные.

В противоположность им советские издания в 1920—1930-х годах были насыщены политическими обвинениями и прямыми фальсификациями, причем их не гнушался писать и глава советских историков до начала тридцатых годов, а в далеком прошлом коллега Милюкова по Московскому университету Михаил Николаевич Покровский^{2}.

В то же время на Западе при жизни Милюкова, в частности в связи с его юбилеями, появлялись сборники статей, в которых публиковались не только мемуарные, но и оценочные материалы, лишь иногда содержавшие критические нотки, но в основном восхвалявшие, не опираясь на документы^{3}. Критические же отзывы о Милюкове были связаны почти исключительно с оценкой его публикаций.

И всё же сколько-нибудь серьезно его жизнь и деятельность начали изучать не на родине, а за ее рубежами, тогда как в СССР о нем писали вплоть до второй половины 1980-х годов лишь как об «одном из руководителей партии кадетов», «апологете империалистической политики царизма» в годы Первой мировой войны^{4}. Только упоминание об отдельных фактах жизни и деятельности Милюкова можно было встретить в книгах советского периода, посвященных истории кадетской партии, которая характеризовалась как партия либеральной буржуазии, а ее руководитель — как идеолог и практик борьбы либералов за власть в целях проведения империалистической внешней политики царизма и Временного правительства. При всей схематичности и предвзятости такого подхода в этой литературе подчас содержались ценные сведения, извлеченные из архивов. Интересны в этом отношении работы Н. Г. Думовой^{5}.