Оставалось только подтвердить на сейме Речи Посполитой решение, достигнутое на переговорах. В этом и будет основное препятствие для кандидатуры московского царя на польский трон. Как и в случае с историческим прецедентом избрания на московский престол королевича Владислава Сигизмундовича в 1610 году, неразрешимым окажется вопрос о вере. Католического царя не хотели в Москве, а православного — в Польше. Появится «21 причина», чтобы не избирать царя Алексея Михайловича или его сына царевича Алексея Алексеевича в короли Речи Посполитой{383}. Ближайшие годы, как мы увидим, заполнены борьбой вокруг этого главного вопроса: будут достигаться немыслимые ранее соглашения и союзы — например, отказ польского короля от шведской короны и общий союз Польши с мятежным Запорожским Войском и крымскими татарами против Москвы. Новая война заберет немало сил, и в конце концов противники избрания царя Алексея Михайловича на польский трон добьются своего и победят. Но исторический разворот к объединению России, Украины и Белоруссии под властью одного правителя уже состоялся, а дети царя Алексея Михайловича заключат Вечный мир с Речью Посполитой.
Побывав за пределами Московского царства, увидев чужие города и их население, встречая на приемах и праздничных «столах» новых подданных из «Литвы», царь Алексей Михайлович должен был пересмотреть свои прежние мысли о начатой им войне за веру в 1654 году. Современный исследователь Сергей Владимирович Лобачев замечает: «Это было первое путешествие русского царя на Запад, которое по своему значению, пожалуй, можно сравнить с Великим посольством Петра I»{384}. В действительности, как это обычно и бывает, все оказалось несколько иным, чем воображалось молодому царю в Кремле еще несколько лет назад. Призрак Иерусалима так и остался призраком, а успехи в Литве не продвинули царя к Константинополю. Хотя именно вера помогала царю в его походах, и в знак расположения и для успеха в делах он отсылал воеводам христианские святыни, а особо чтимые иконы, кресты и реликвии из Вильно, Люблина и других покоренных городов собирались по царскому указу в Москве. Было ли это достаточной основой для продолжения походов и их прямого разворота с запада на восток? Очевидно, что в Москве понимали: продолжение войны за веру могло случиться не ранее завершения войны с Речью Посполитой. На это и были направлены все усилия, но путь к Андрусовскому мирному договору оказался длинным, а обсуждение его условий тянулось годами. Царь Алексей Михайлович был молод и еще мог рассчитывать дела своего царства на десятилетия вперед, но никто не мог предсказать, удастся ли и дальше успешно продвигаться на пути утверждения превосходства московского Православия во всем христианском мире. Такая цель неизбежно вела к грядущему столкновению с турецким султаном — а эта задача совсем непосильная для одного московского царя, без союза с австрийским императором и другими христианскими странами. В это время патриарх Никон начинает строить свой Новый Иерусалим на реке Истре под Москвой — как зримый символ и напоминание о предназначении российского Православия.
У любой войны всегда есть и внутренняя повестка дня. Когда Московское царство воевало, все было подчинено военным задачам. С мая 1654 года по январь 1657 года царь Алексей Михайлович пробыл в Москве всего несколько месяцев, также занятых по преимуществу частыми приемами послов или царскими паломничествами. В системе управления, где все замыкалось на царе и требовало его личного участия, это могло привести только к одному — остановке дел (вспомним еще несчастные обстоятельства «морового поветрия»). Да, в Москве оставались специально назначенные бояре, но они не были самостоятельны в своих действиях, лишь извещая царя о важнейших событиях, происходивших в столице, и пересылая ему приходившие грамоты, чаще всего опять-таки по иностранным делам. Царь поручал также на время своего отсутствия во всех делах писать челобитные на имя своего сына царевича Алексея Алексеевича. Это могло иметь хоть какой-то смысл, если бы царевич участвовал в делах, но этого никак нельзя было сказать о трехлетием мальчике. Значит, снова текущими делами должны были заниматься царские приближенные, а не сам царь. Чаще всего это приходилось делать патриарху Никону, называвшемуся в документах, по разрешению царя, «великим государем» (скоро это станет одним из обвинений). Но и патриарху не все удавалось, когда рядом не было царя. Напротив, резкие и самовластные действия патриарха отвращали от него людей; нарастало недовольство бояр, вынужденных униженно искать решения своих дел уже не в приказах, а в новых патриарших палатах, где их часами держали, выражаясь современным языком, «в приемной». Рядовым же челобитчикам вообще негде было находить управу, пусть служилым людям и дана была отсрочка во всех делах на время их участия в военных походах. Но ведь оставалось еще немало других жителей Московского царства — посадских людей, крестьян, городовых стрельцов и казаков. У них тоже были свои нужды, между ними случались ссоры, возникали дела о бое, грабеже или убийствах, и в этом случае начинались судебные тяжбы. Телега же московского правосудия «не ехала», у нее даже не было колес, которые в обычное время можно было «подмазать» для лучшего хода.
Возвращение царя Алексея Михайловича в Москву 14 января 1657 года и его личное участие в делах снова должны были «устроить» жизнь в стране. Достигнув главного для себя результата — избрания на польский трон, царь больше не стремился воевать. Напротив, вся его последующая политика была перенаправлена на закрепление достигнутого. В биографии царя, написанной И. Л. Андреевым, говорится, что Алексей Михайлович был убаюкан своими победами, что его «переиграл» более опытный дипломат король Ян Казимир. Это суждение может быть справедливо, если вести речь об общих итогах царствования. Московское государство так и не получило обещанной короны, что свидетельствует о переоценке царем собственных сил. Но совсем по-другому история с предложением польской короны выглядит с учетом влияния царя на политику на рубеже 1650—1660-х годов. Виленский договор 1656 года о династической унии стал дипломатическим документом, подтвержденным сеймом Речи Посполитой, от него уже невозможно было просто взять и отказаться. Само присутствие договора о выборе царя Алексея Михайловича в преемники короля Яна Казимира меняло дипломатическую повестку дня, заставляло действовать иначе, ведя дело к союзу двух государств. Заключение договора не оставило другой альтернативы, кроме движения к Вечному миру и созданию новой коалиции России, Речи Посполитой и Австрийской империи, направленной против османской Турции. И царь Алексей Михайлович еще примет участие в ее создании.
Но вернемся к истокам этого нового дипломатического порядка, ко времени окончательного возвращения царя Алексея Михайловича из своих военных походов. С января 1657 года почти ежедневно стали вестись «Дневальные записки» Приказа Тайных дел, охватившие всё дальнейшее время его царствования. В них, как в летописях, описывались будни царской жизни, участие царя в богослужениях и «столах» в Кремле, говорилось о его поездках на богомолье, записывались для памяти назначения и местнические челобитья. Алексей Михайлович наконец-то мог вернуться к своей любимой охоте; немало записей говорит о том, как он ездил «тешитца в поля». Становится известно почти всё о том, кто и когда из стрелецкой охраны царя стоял на карауле и даже какая в тот день была погода{385}. Читая «Дневальные записки» о досугах царя, трудно соотнести их с тем, что называется в историографии временем русско-польской войны. Да, военных действий впереди будет еще немало, но в отличие от предшествующих царских походов в Москве прочно поселится уверенность в своих силах.
Лучше всего самосознание власти объясняет создание в Москве нового Записного приказа осенью 1657 года с поручением «записывати степени и грани царственные» от царя Федора Ивановича до царя Алексея Михайловича. Можно было бы даже установить своеобразный «день историка» 3(13) ноября, когда царский указ о создании приказа был отдан дьяку Тимофею Кудрявцеву. Если бы только это первое поручение написать историю было успешно выполнено! Как и все самое важное в царстве, работа Записного приказа направлялась из Тайного приказа, а это значит, что царь Алексей Михайлович имел прямое отношение к обсуждению идей о том, какой должна быть эта история. Начало «степеней» с правления царя Федора Ивановича, умершего в 1598 году, отвечало традиции отсчитывать новое время именно с его царствования. Тем более что прежняя «Степенная книга», составленная при Иване Грозном, на его правлении и заканчивалась, освещая успехи начала Ливонской войны. Последней записью в ряде списков «Степенной книги» стало взятие Полоцка в 1563 году (тоже перекличка с новейшим временем, когда царя Алексея Михайловича самого встречали в Полоцке). В историю, написанную в Записном приказе, должны были войти описания царствований Бориса Годунова, Василия Шуйского (и даже Расстриги!), а также «33 лета» царствования Михаила Федоровича «и наше великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, все Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, по нынешней по 166-й год».
