Вернемся к решениям, принятым после отъезда из Москвы посольства воеводы Яна Гнинского в конце марта 1672 года. Царским уполномоченным на переговорах с польскими комиссарами был дан новый наказ, где основными причинами, по которым Киев не был отдан Речи Посполитой, выставлялись общие действия гетмана Дорошенко и Яна Собеского, а также умаление титулов и печатание «многих книг на латинском языке царского величества к лицу на великое безчестие и укоризну, чего и простому человеку терпеть и слышать не годитца, не толко что великому государю нашему, его царскому величеству, помазаннику Божию и монарху християнскому». За этой дипломатической завесой из надуманных обвинений остались скрытыми другие, более важные шаги, немедленно последовавшие за отпуском «великого посольства». Согласно новым договоренностям, в Москве предприняли действия по давлению на Крым, чтобы не дать татарам крымского царя прийти на помощь турецкому султану. Однако когда традиционно весной начались татарские набеги (в мае 1672 года от них пострадали Волуйки), выяснилась картина полной неподготовленности к серьезным столкновениям с крымцами.
Еще одним итогом переговоров с Речью Посполитой стала отправка гонцов в Крым и в Турцию. Особенно важной оказалась миссия толмача Василия Александровича Даудова, повезшего грамоту царя самому турецкому султану Мехмеду IV. «Государь писал, — передает содержание этой грамоты С. М. Соловьев, — чтобы Магомет удержался от войны с Польшею и хану запретил ходить на короля; в противном случае, он, как государь христианский, обо-славшись со всеми государями христианскими, станет против турок промысл чинить, пошлет к донским казакам указ, чтоб шли на Черное море, сухим путем пошлет калмыков, нагаев и едисанских (кочевавших под Астраханью. — В. К.) татар». Нетрудно заметить, что в грамоте дословно перечислялись меры, принятые на себя московским правительством по итогам переговоров с Яном Гнинским. Почему же дипломаты царя Алексея Михайловича заранее раскрыли всю тактику своих действий? Сделано это было намеренно, так как султан к моменту получения грамоты должен был узнать об открытии военных действий вокруг Азова. Донских казаков стали поднимать на борьбу с Крымом грамотами на Дон, отправленными к атаману Корниле Яковлеву и всему Войску Донскому еще в конце марта 1672 года. Казакам слали жалованье и говорили о готовившемся походе крымского хана на польские украинные городы. Их просили, «как лед вскроется», «на море по прежнему стругами выходить, и в которых местех мощно, разоренье чинить, чтоб такими вас, Донскаго Войска, промыслы хан конечно войска свои от войны отставил».
Новую грамоту из Посольского приказа с указом наступать на каланчи — башни-укрепления, выстроенные для защиты Азова от прохода на стругах донских казаков, привез ехавший в Константинополь толмач Василий Даудов. В челобитной, описывавшей его царские службы, он писал: «Велено им казаком проведать отпуск мой, холопа вашего, из Азова в Царьград, итить со всем войском и с пушками и бить Каланчинские обе башни». Миссия Даудова чуть не сорвалась, когда казаки не дождались его отъезда из Азова и напали на каланчи, разрушив одну из башен. Не без оснований приписав русскому гонцу роль лазутчика, Даудова собирались уже повесить за ногу на другой башне, но тут случилось «чудо»: ветром с «Гнилого» моря (одного из азовских лиманов) потопило казачьи укрепления (шанцы), и казаки вынуждены были отступить и снять осаду «Каланчинских башен», после чего Даудову все-таки разрешили уехать из Азова в Константинополь. Но и там его ждал соответствующий прием. Султан готов был казнить его, но пощадил, склоняясь на уговоры советников — муфтия и визиря, обращавших внимание на дипломатический статус «посланного человека» московского царя.
В «памяти» Василия Даудова сохранились даты его опасного путешествия, позволяющие уточнить хронологию первых столкновений Московского государства с Крымом: «А з Дону из Черкаскаго горотка отъпущен в Азов июня в 29-м числе, а донския казаки приходили под Колонъчиския башни августа в двотцатом числе и били башни августа 1 числа, а оташли прочь ани, казаки, сенътября 1 день». Эти события под Азовом не были единичными, чуть позже донские казаки повторили свой приход под Азов, а тем временем запорожские казаки напали в сентябре на Перекоп. Этим и исчерпывался пока «актив союзнической политики России в 1672 году», но само давление на Азов и Крым стало преддверием начинавшейся русско-турецкой войны{739}.
Готовившаяся несколько месяцев война началась с похода турецкого и крымского войска во главе с султаном Мехмедом IV, перешедшим через Днестр 3–6 июля (23–26 июня по старому стилю) 1672 года. Сопротивление вторжению могли оказать только немногочисленные гарнизоны польских войск на Правобережье и отряды уманского полковника и гетмана Михаила Ханенко, признававшего власть Короны. Другой гетман Правобережной Украины, Петр Дорошенко, давно присягнул султану и воевал на его стороне. Османское войско достигало, по разным подсчетам, 100–150 тысяч. Целью его был ключевой пункт в Подолье — Каменец-Подольский, взятый в сентябре в результате двухнедельного штурма. Об этих событиях и в Польше, и у нас лучше всего знают по знаменитому фильму режиссера Ежи Гофмана «Пан Володыевский» (1969), поставленному по одноименному роману классика польской исторической литературы Генрика Сенкевича, впервые опубликованному в конце XIX века. Дальше армия султана продолжила наступление на Львов, и чтобы не потерять еще и этот город, представители короля 16 октября 1672 года заключили с султаном Бучачский мир. Согласно ему, султан приобретал права на земли прежнего Подольского воеводства, где создавалась новая турецкая провинция — Каменец-Подольский эйялет. Вассал султана гетман Петр Дорошенко становился правителем в других прежних землях казаков на Правобережье. В договоре было записано: «Украина против давных рубежей имеет быти при казакех», хотя фактически дело шло к поглощению этой территории Османской империей, потому что все крепости должны быть оставлены и даже в Чигирине должен был поселиться наместник султана{740}. Договор был вынужденным для Польской Короны и содержал условия сепаратного раздела территории Правобережья, что противоречило Андрусовскому договору. Договоренности с султаном не были в дальнейшем ратифицированы сеймом, но ссылки на Бучачский договор стали главным аргументом дипломатов царя Алексея Михайловича, с этого времени переставших искать другие предлоги для удержания Киева.
Известие о взятии Каменец-Подольского послужило официальным поводом для вступления Московского государства в войну. 6 октября 1672 года на Постельном крыльце был оглашен указ служилым людям о готовности к службе, грамоты об этом были разосланы по городам. В них говорилось о полученных от польского короля Михаила Вишневецкого сведениях о походе турецкого султана и крымского хана «на пагубу государьствь христианских». Рассказывая о взятии Каменец-Подольского, всячески подчеркивали действия султана, связанные с насильственным распространением «бусурманской веры» и унижением христиан вопреки данному им обещанию: «…с церквей кресты и из церквей всякую утварь и колокола обрал, и в мечети церкви все обратил, и христиан всех посек на искоренение, чтоб имени христианского к тому не помянулось». Хотя главные христианские храмы Каменец-Подольского действительно были превращены в мечети, подробности преследования христиан намеренно подавались в преувеличенном виде. Придя на Подолье, султан, напротив, вначале пытался демонстрировать веротерпимость и обещал защиту будущим подданным-христианам. Но царь Алексей Михайлович видел то, что хотел видеть. Дальше в указе говорилось о стремлении турецкого султана напасть на Московское государство: «…и тщится теми своими многочисленными войски государство его королевского величества обовладеть и далее войною в окрестные християнские государства вступить, паче ж на наше великого государя государьство тщится войною». Таким образом, 6 октября слово о войне против турецкого султана было уже сказано…
