Немало свидетельств этому в челобитных, написанных Артамоном Матвеевым из «заточения», точнее, из ссылки, куда он попал во времена следующего царствования, когда оттесненные от царя родственники его первой жены, Милославские, взяли реванш при дворе царя Федора Алексеевича. Против Матвеева были сфабрикованы многие обвинения, начиная с «беспроигрышных» для осуждения в системе взглядов московских людей чернокнижничества и следования иноземным обычаям. Хотя он и парировал: «Не до ученья было в ваших государских делах». И действительно, все знали, что у царя не было другого человека, способного лучше выполнить любой приказ, занятого сразу многими поручениями. Кроме исполнения тайных указов царя, были еще и стрелецкая и приказная служба, постройка церквей и устроение царских усадеб. Ходили рассказы о том, что в этих заботах Матвееву некогда было даже заняться строительством собственного двора в Москве. А когда уже сам царь Алексей Михайлович обратил на это внимание, то Матвеев стал отговариваться тем, что не мог найти камень для фундамента. После чего жители Москвы, «народ и стрельцы», принесли ему камни-надгробия с могил своих предков, так велики были уважение к царскому советнику и почитание его заслуг. Обвинители Артамона Матвеева хорошо знали, что он имел полное право сказать о своих службах: «многия лета» он был «без всякаго претыкания», «работал вам государям чистым сердцем, а не лукавым, и лукаваго не помышлял, и впредь помышлять не буду, дондеже дышу».
Известно, что окончательно положение Артамона Сергеевича Матвеева при царе Алексее Михайловиче укрепилось после организации им второй свадьбы царя, с Натальей Кирилловной Нарышкиной. С этой точки зрения ничего не менялось в московских порядках: как и у многих временщиков до Матвеева, его счастье и «случай» оказались в «кике». Но было бы неверным думать, что только новый брак царя проложил Артамону Сергеевичу путь в Думу. Возвышение Матвеева при царе шло постепенно, около двадцати лет, он участник самых важных событий царствования Алексея Михайловича. Показательно само перечисление таких событий в челобитной опального «временщика»: принятие в подданство «черкас» Богдана Хмельницкого, взятие Смоленска и другие события русско-польской войны, например, отход от Конотопа, где Артамон Матвеев «окоп и обоз и образец и путь строил». Участвовал стрелецкий начальник в «унятии случаев злых», например, в Коломенском в 1662 году. При организации собора по осуждению патриарха Никона Артамон Матвеев не только сопровождал вселенских патриархов, но и навлек на себя «ярость» митрополитов Павла и Ила-риона, когда не дал им подписывать уже подготовленные соборные постановления о «церковном исправлении», усмотрев, что в начале документа написаны «две статьи, вашего царскаго чина и ваших государских достоинств не сведая». Речь о хорошо известном споре о том, что выше — «священство» или «царство»; в итоге митрополиты Павел и Иларион не приняли соборного церковного постановления в январе 1667 года о «симфонии» и были даже обвинены собором в том, что «никонствуют и папствуют». Артамон Матвеев был одним из тех, кто советовал царю сразу расправиться с Разиным, до того как тот «учинил разорение государству». Царский приближенный по справедливости упоминал о своих заслугах в проведении «черной» Глуховской рады, на десятилетия установившей общепринятый порядок взаимоотношения с Малой Россией. Не случайно уже в 1669 году Артамон Матвеев сменил Ордина-Нащокина на посту главы Малороссийского приказа, а 22 февраля 1671 года — в Посольском приказе. Между этими двумя назначениями было пожалование Артамона Сергеевича в думные дворяне 27 ноября 1670 года, открывшее ему официально путь в Ближнюю думу, куда он был пожалован во время свадебных торжеств царя 23 января 1671 года.
Укрепление позиций Матвеева было связано с передачей ему под «личное управление» финансовых приказов, особенно это стало заметно после подчинения Новгородской четверти Посольскому приказу 10 марта 1671 года. Вслед за этим, конечно, пошли разговоры об обогащении Артамона Матвеева. «Оглашенный» многими деньгами и накопленной «рухлядишкой», Матвеев писал после конфискации его имущества в связи с опалой: «Не таковы объявились, как об них донесено». Деньги, собиравшиеся в Посольском приказе и четвертях, напротив, стали одним из инструментов проводимой политики. Матвеев среди своих главных заслуг выделял замену подвоза хлебных запасов в Киев выдачей денег на закупку хлеба из руководимого им Новгородского приказа. В его челобитных, опубликованных в «Истории о невинном заточении…», особенно подробно говорилось о финансовых мероприятиях, направлявшихся канцлером: «Я ж, холоп твой, будучи в приказе, вам великим государям служа, учинил прибыли великия: а вновь учинил Аптеку, кружечный двор, и из тех сборов сделал дворы каменные, Посольский, Греческий, лавки; а в расходы иманы что год, в Приказы тайных дел, в Стрелецкий, в Иноземский, в Хлебный, тысяч по штидесять и больше, кроме покупок в Мастерския палаты и во дворец. А в Киев, и в Чернигов, и в Переяславль, и в Нежин, и в Остр, ратным людям жалованья и на хлебную покупку все посылывано из доходов из Новгородскаго приказа и с четвертей, а из иных приказов не посылывали». Понятно, что многое из сделанного исполнялось по распоряжениям царя Алексея Михайловича, но доложить об этом царю, а потом исполнить его указ — в этом была служба «ближнего» человека и канцлера.
Служба Артамона Матвеева быстро сделала его незаменимым человеком в окружении царя, тем более что он повсюду расставлял нужных ему людей, постепенно собирая нити управления в своих руках. К числу его достижений в придворной борьбе относится занятие должности судьи Аптекарского приказа. Окольничий Иван Михайлович Милославский последний раз упомянут во главе Аптекарского приказа 20 октября 1669 года и вскоре был отставлен от этой службы, что стало началом заката влияния клана Милославских при дворе царя Алексея Михайловича. Позже Ивана Михайловича отправят на отдаленное воеводство в освобожденную от разинцев Астрахань. Какое-то время во главе Аптеки — важнейшего приказа, входившего в негласный «обязательный перечень» основных ведомств под контролем московского правительства, стояли только дьяки. А с 14 марта 1672 года у Аптекарского приказа появился новый судья — думный дворянин Артамон Сергеевич Матвеев. В обязанности главы Аптеки входило лечение царя и всей царской семьи. В подтверждение своей преданности такой человек должен был налить в ладонь лекарства, подававшиеся царю или наследнику, и выпить их вслед за ними. Именно с этого момента можно считать по-настоящему наступившим «время» нового канцлера. Свидетельством перемен в царском окружении стала традиционная церемония «шествия на ослята» в «Цветоносную неделю» Великого поста. Как написано в дворцовых разрядах, тогда «действовал Новгородской митрополит Питирим» (прежний патриарх Иоасаф умер 17 февраля, а нового еще не успели избрать: участие митрополита Питирима в церемонии можно считать своеобразным «предызбранием»). В этот день, приходившийся на 31 марта 1672 года, «осля вели за государем: боярин князь Юрьи Алексеевич Долгоруково, думный дворянин Артемон Сергеевич Матвеев»{715}. Постепенно вырисовывалась новая конструкция власти: традиционную роль титулованного боярства олицетворял собой победитель разинцев боярин князь Долгорукий, но следом за ним шел канцлер Матвеев. И с ним теперь приходилось считаться всем, кто хотел сохранить царскую милость.
Фоном этих событий было ожидаемое пополнение в новой семье царя. Совершенно не случайно новая степень думского возвышения Артамона Матвеева — пожалование в окольничие — пришлась на рождение царевича Петра Алексеевича 30 мая 1672 года. Именно тогда при дворе вперед пошли и новые родственники царя — Нарышкины, полностью обязанные Матвееву. Отец царицы, Кирилл Полуектович Нарышкин, был пожалован в окольничие, а ее дядя, Федор Полуектович, — в думные дворяне. Думный чин получил и дворецкий царицы Натальи Кирилловны Авраам Никитич Лопухин, предусмотрительно поставленный ведать Мастерской Царицыной палаты еще 17 апреля 1670 года (в день, когда завершились приготовления к смотру царских невест и новой царицы еще не было во дворце). Чином думного дворянина пожаловали и другого родственника царя, его двоюродного брата по матери, занятого руководством любимой царской сокольей охотой, — ловчего Афанасия Ивановича Матюшкина. В то же время Милославские и многие их родственники и клевреты уезжали из столицы на внешне почетные воеводства — и это удаление от двора, конечно, ставило предел их влиянию и могуществу в окружении царя Алексея Михайловича{716}. Из-за этой политики «вытеснения» Милославских, а также князей Хованских, Голицыных и Трубецких (вскоре тоже отправившихся на воеводства) верный царский слуга Артамон Сергеевич Матвеев наживал себе могущественных врагов. Вмешательство царского приближенного в ход собора по осуждению Никона, вероятно, тоже не было забыто. Избранный летом новый патриарх Питирим оказался последовательным противником новшеств, привносимых Матвеевым в придворную жизнь. Но и новый царский окольничий платил ему тем же и, в отличие от других членов Думы, не участвовал в традиционном обмене дарами с патриархом на разные церковные праздники{717}.
