Я распахнула глаза от неожиданности и схватилась за ухо. Вагон уже подъезжал к станции, люди готовились к выходу, уплотнились, что не разглядеть — кто стоит за самыми ближними? Мне нужно было выходить через две — я ехала к маме, сдавшись на уговоры провести вечер в женском семейном кругу — я, она и тетя Лола с дочерью.

«Застрял, дурак, так далеко от дома… Как же все достало, как хочется к ней. Она все лучше меня понимала, но я не могу вот так все бросить. Потом — будет новая жизнь. Где захотим».

Поднявшись с места, быстро оглядела тех, кто стоял у первой двери — Ильи среди них не было. Протиснулась до второй — тоже. Вагон длинный, но вдруг расстояния прослушки хватало на часть соседнего и он был в нем? Как его поймать, если выйдет? Как его узнать, если он в кепке или капюшоне, и я не успею увидеть лица в массе выходящих? Только по росту?

Пришлось сделать шаг из вагона и решать за минуту — остаться здесь или запрыгивать обратно? Когда я столкнулась с ним глазами, поняла, что он меня сразу признал — через секунду-другую в мыслях проскользнуло «Рыжая…»

— Илья!

Я не боялась. Он вырос во Дворах, дружил с Виктором, знает Карину, — не может он, даже если пошел не по той дорожке, причинить мне настоящего вреда. У Ильи — ни персоника, ни наушников — он не был отвлечен ничем, поэтому услышал сразу. И шарахнулся в сторону, — к другому пути и подошедшему поезду.

Я следом.

«Отстань же, дура! Отстань!».

Его попытки скрыться — привели лишь к закрытой межвагонной двери, и до следующей станции пришлось ехать, как в ловушке.

— Тебя брат ищет, — выпалила главное, когда смогла через людей до него добраться и схватить за плечо, — и Карина!

— Отвали!

Илья отрастил волосы и пол-лица его теперь закрывала длинная светлая челка.

— В гробу я их всех видал. Отвали, говорю!

«Еще слово, и станешь моим пропуском в Колодцы!»

— А что ты там забыл? Что ты забыл в Колодцах?

Мелькнула растерянность, и только после до меня дошло, что я задала вопрос не на реплику, а на мысль. Назад дороги нет.

— Застрял далеко от дома… как же хочется к ней. Я слышу все, о чем ты думаешь, Илья, и я не отстану. Я хочу получить ответы, хотя бы ради того, чтобы мой друг прекратил мучиться с твоими поисками.

— Ты чокнутая…

«Отведу и сдам, хочешь к зверям в лапки?»

— Нет, не хочу. И ты не отведешь и не сдашь! Ты не сделаешь этого.

Вот теперь он поверил. На лице у него отобразился ужас, он стряхнул мою руку с плеча, и оттолкнул — пошел к дверям вагона. Что я могла ему сделать? Остановить? Преследовать? Орать ему в затылок про что-то важное?

— Не хочешь вернуться в Почтовый Двор хоть ненадолго? Увидеться с мамой, или с Виктором?

Мой громкий голос привлек внимание даже «глухих» и «слепых» рядом. Некоторые обернулись, некоторые бросили косой взгляд.

— Откуда ты столько знаешь?

У Ильи глаза стали как у дикого зверя.

— Отовсюду и ото всех. Я знакома с Виктором, я знаю твоего брата — Андереса Черкеса… ты в курсе его существования? И твоя настоящая мама еще жива…

— Мне плевать.

— Почему?

— А ты прочитай в мыслях! — Он приблизил лицо, ощерился и ткнул пальцем в свой висок. — Как тебе?

— У тебя нет ответа, у тебя одни эмоции.

— Хочешь докопаться? Ну, давай, следуй за мной. Пойдешь? А тебя в трущобах многие ищут, пойдешь?

«Ищут и тебя, и твоего наркомана…»

— Илья…

Я всмотрелась в него, пытаясь увидеть и понять — что же он сейчас за человек? Неужели безвозвратно потерян?

— Я больше не могу пройти, поняла? Не могу! Я в трущобах насовсем заперт, — ни в Колодцы, ни во Дворы, ни на Континент — мой дом это вонючие Убежища и Мосты. О них знаешь? И я выбрал цель жизни, и мне никто не нужен рядом…

«Всех не защитить…»

— Я могу провести тебя во Дворы.

— Врешь. Как? Ты что, собака?

— Уверена, что смогу. Хочешь?

— А взамен?

— Что у тебя за цель? Почему один? Почему в Колодцы?

— Выходит, не все ты можешь достать из моей башки…

Илья заколебался, подумал еще и качнул головой в сторону выхода, с вызовом посмотрев в глаза:

— Я могу ответить. Но не здесь. Идешь, рыжая?

Маме я успела отправить сообщение, что не приду на ужин. И чтобы возможные ответы не отвлекали звуком, поставила на тихий режим. Пришлось сделать две пересадки, прежде чем мы вышли на самой первой станции в черте трущоб.

Было еще светло, самое время для посещений — и многие двигались с нами в одном направлении — к родственникам, но Илья шел так, словно один в лесу и за каждым кустом или деревом ждал опасности, — оборачивался, всматривался, вжал голову в плечи, став меньше ростом и будто пытаясь быть незаметнее.

«Если бы меня не занесло, черт… теперь расхлебывать! Если увидят с этой, — придется ее хватать и говорить, что к ним и веду. И будет к лучшему?»

— Куда ты меня ведешь?

— Не важно. Тебе же ответы нужны?

— Нужны.

Прежде, чем зайти в подъезд, мы простояли рядом с ним минут пять, — пока он выглядывал всех — есть кто в окнах, шел ли кто следом, все ли спокойно?

— Не отставай…

Подъезд, дверь, квартира, сквозной балкон, коридор, арка — и снова коридор, застекленный проход между корпусами, — техническое помещение, полуподвал, снова подъезд и квартира… карусель Мостов, высот и сторон света. В эти минуты мыслей Ильи не слышала — или он ничего не формулировал, пока шел, или персоник умер, а вместе с ним и проводная способность наушников. Если вообще эти вещи связаны.

— У тебя в голове маршрут? Как можно не запутаться?

Он коротко обернулся, помолчал, а потом нехотя ответил:

— Это цепочка, и каждый раз она выстраивается так, как ты ее соберешь… Заходи, если не боишься.

Я зашла. Старая квартира, — верхние этажи, что заметно по открывшемуся из окон виду, скудная обстановка, затертый линолеум и столько белой пыли, словно здесь занимались побелкой.

— Ты странная. Мне кажется, я видел тебя где-то еще.

— Да, — я улыбнулась, — складывала когда-то для тебя бумажные самолетики, и ты запускал их с холма.

— Если ты из моей прошлой жизни, то сколько же тебе было?

— Десять.

— Голожопое детство.

Илья не улыбнулся, а снова будто оскалился. Встал у окна, напротив света. Одет он почти как Карина, едва ли лучше — старые кеды, старые джинсы, футболка и рубашка с длинными рукавами сверху — закрывавшая в жару руки. Колется или чтобы без персоника не увидели?

— Ты с ними?

Он кивнул, даже не переспрашивая «с кем»:

— Я здешний доставщик. Гонец.

— Доставщик чего?

— «Гербария», сообщений, клиентов.

— Зачем?

— Хочу на службу к его высочеству.

— Что у тебя за цель?

Нервно укусив себя за губу, он словно успел удержать зубами первое, что хотел сказать.

— Твоя телепатия здесь не работает?

— Она работает только через наушники. И только с теми, кто был в нашей детской компании в прошлом. И до тех пор, пока этот человек сам для себя потерян.

— Аномальные трущобы… В Колодцы не попасть обычным, знаешь? Дворы я потерял — закончился хороший мальчик. Инфу по родне нашел, но стучаться в двери к тем, кто давно меня считает мертвым — глупо. Хренова туча лет прошла. Да я и не сентиментален. Жил с обочниками до тех пор, пока не узнал большего — и про Колодцы, и про тварей, и про их жертвы.

— Ты хочешь туда, но тебя до сих пор не пускают?

— Вот придушу тебя, отволоку к ним… я не гуманист, я готов принести в жертву одного человека, ради десятка других. Я могу перешагнуть черту, став достаточной скотиной для прохода в Колодцы.

— Достать главного? Спасти остальных? Сжечь там все?

— Царек сидит там, на континенте. — Кивок себе за спину. — Но иногда он появляется, чтобы проконтролировать самые важные заказы. За пару лет я столько инфы накопал. Я ведь не один здесь на побегушках, есть и другой круг — ближний. А человек болтлив особенно после выпивки или маленькой дозы «орхидеи…