Когда мы вышли из арки, я сразу начала оттаивать, настолько стало тепло, что казалось, пришла весна. За спиной осталось веселье, снег, вкусные запахи и душистый горячий напиток, поэтому со входом в трущобы на душе стало, наоборот, холоднее, чем было на набережной.

С Виктором мы шли молча. У меня возникло ощущение, что он был не рад, что согласился провожать меня — так часто смотрел по сторонам, даже пару раз с полным оборотом за спину. Мне с ним не страшно, а вот ему со мной…

— Спасибо за новый год. — Я улыбнулась, протянула ладонь для рукопожатия. — Дальше я сама доберусь, помню отсюда дорогу.

Мне так хотелось услышать его возражение, что он проводит меня прямо до станции, но Виктор торопливо сжал мне пальцы, сказал «пока» и быстрым шагом ушел прочь.

Персоник показывал почти шесть, когда я, стараясь не шуметь, открыла дверь квартиры.

— Я думал, ты у родни ночевать будешь.

Гранид сидел за моим рабочим столом под светом работающего экрана.

— А я думала, ты спишь.

Он закрыл все окна сети и перешел к своей скатанной в рулон постели.

— Сейчас лягу.

— Мне компьютер не нужен, если так важно, мог бы не сворачиваться.

— Не важно.

Устало скинув обувь и одежду, я приготовила свою постель на диване и собралась в ванную. Уже давно не мерзла, но хотелось отогреться, а заодно смыть с себя прошлые нерадостные часы ссоры с родственниками, пребывания в клинике и забыть то мимолетное, но все испортившее, ощущение страха Виктора.

— Тебе в туалет не надо? А то я в заплыв и надолго.

— Нет. Слушай… Зачем ты так обо мне печешься?

Он сидел в темноте, лица я разглядеть не могла, но тон его был серьезен. Я включила свет в ванной, достала полотенце и то, в чем стала спать, лишь потом устало ответила, потому что поняла — он ждал ответа. На этот очевидный вопрос он действительно ждал ответа?

— Затем. Тебе помощь нужна, — нужна. Ввязалась в историю, так доведу до конца.

— Ты же не знаешь меня. Совсем. Я чужой, незнакомец, наркоман из притонов…

Я не ответила, только устало подумала, что мне будет непросто его, действительно чужого, выдерживать в своем доме.

— С третьего числа бассейн в комплексе начинает работать, не хочешь взять абонемент и поплавать по желанию и по силам? Хорошо восстанавливает.

— Нет… Эй, Ромашка… — я почти уже закрыла дверь, как пришлось выглянуть. — Плакала сегодня?

Что-то такое скользнуло в его голосе… И изменилось в пространстве секунду спустя…

В комнате была всегда ровная температура — зимой тепло, летом прохладно. Старалась вентиляция всего полихауса и индивидуальный датчик настройки, если кого-то не устраивал средний вариант. Я стояла в проеме и внезапно почувствовала на своей коже жаркий летний ветерок. Короткое дуновение, пахнущее травами, луговыми цветами и солнцем. Замерла на один вдох от яркости ощущения, волоски на руках встали дыбом от вернувшегося холода ванной комнаты, и все исчезло. Невероятно живое наваждение… от потрясенных нервов?

— А если и плакала? Сегодня была сама необычная ночь из всех новогодних ночей в моей жизни.

Поздним утром я в первую очередь проверила соцсети — и мать, и отец выходили, а это значит, что с самочувствием у них более-менее хорошо. В мамином блоге я успела увидеть запись «Как пережить такое?» и первые строчки описывали историю с обнаружением медицинского отчета. Дальше читать не стала. Выложено сорок минут назад, много просмотров еще не набрало, и я не хотела именно сейчас знакомиться с маминой точкой зрения.

Расстраивало то, что семейное и личное было выставлено на всеобщее обозрение. Опять. Решила, что вечером отправлю родителям пробные сообщения, чтобы узнать, как они и готовы ли разговаривать со мной?

— На завтрак у тебя омлет и салат с зеленью, — сообщила я между делом, сама еще не оторвавшись от экрана персоника. — Вчера не болел желудок?

Как и обещала на праздничный ужин я приготовила Граниду запеченное мясо с сыром и клюквой, сделала салат из огурцов, помидоров, перца и киндзы. Надавила клюквенный морс. Оставила записку, что где лежит.

— Какая заботливая…

— Могу что-нибудь мясное приготовить к омлету, если аппетит есть. Будешь?

От Гранида ответа не последовало. Он не понимал, что мои вопросы не от желания покудахтать над ним, несчастным, а лишь уточнения по еде. Мне было важно, как я готовлю, что я готовлю, и нормально ли принял организм эти блюда. Я отвлеклась от мыслей о родителях, подумав попутно, что он чем-то в этом плане похож на тетю Эльсу — тоже не здоров, и тоже не слишком общителен. Но было бы хуже, если бы вынужденный гость оказался болтуном. Пусть думает, что хочет.

В полдень раздался звонок с номера следователя.

— У вас все хорошо? Дежурный позвонил мне после проверки сообщений, я подключился к служебной линии. Что произошло?

— Сейчас все нормально. — Я вышла в коридор этажа, чтобы не доносить суть разговора до Гранида. — Мне помог Тимур Дамир.

— Да. Я получил от него сообщение, и сделал запрос по камерам станции метро. Так что у вас случилось, расскажите?

— Я была в трущобах, заметила за собой слежку. Насторожилась, позвонила вам, а потом ему.

— Как вы поняли, что следят, и что за вами?

— Ну… — немного растерялась я. — Шли за мной, пересаживались в тот же вагон. Думаю, это из-за Гранида.

— С чего вы так решили?

— Больше нет причин.

— Точно нет причин? — особым тоном переспросил он. И, что приятно, в голосе было настоящее участие.

— Нет.

— Завтра сможете приехать и дать показания под запись?

— Могу.

— Тогда жду утром, к девяти. У меня еще будет к вам пара вопросов, но на долго не задержу.

— Хорошо.

Отключившись, невольно прислушалась к звукам из-за двери соседки Натальи. Раз уж здесь. Но там была тишина такая, словно опять никто за стеной не жил.

До самого вечера я мониторила активность мамы и папы в соцсетях. Они появлялись и пропадали, а когда я ловила их в он-лайн, писала сообщения, но без ответа. И они обиделись, и мне стало тоже обидно. Итогом я написала большое письмо обоим, пытаясь все объяснить, и надеясь на принятие того, что я все же имею право распоряжаться собой и своим имуществом без спроса старших. И обещала в любом случае прийти «под дверь» для разговора вживую, если не будут брать трубку.

При возвращении внезапно застал вопрос Гранида:

— Когда идешь в трущобы в следующий раз?

— Или завтра или послезавтра, а что?

— Мне нужно с тобой. Покажешь то место, где нашла меня?

— Зачем? Полиция обследовала несколько кварталов вокруг и ничего не обнаружила. Думаешь, ты найдешь?

— Покажешь — мне будет быстрее, не покажешь, все равно поеду и сам искать буду. Так поможешь в этом?

— Ладно.

— А сейчас?

— Дай подумать.

Я села на диван и прикинула — завтра мне к следователю, и это хороший шанс спросить совета: мол, подопечный в трущобы просится, а там ему опасно, что делать? С другой — без разницы, потому что и у Гранида теперь есть персоник, который не даст никому так легко похитить человека снова. А если уже не похитить, а убить? Не сложно, как прежде с наркотиком, а примитивно и быстро…

— Не может быть! Ты не ответила сразу «да»? Не кинулась моментально обуваться и не подхватила заботливо под руку, помогая преодолеть путь? Я же вижу, как быстро стал тебе близким и родным, ведь уже вторые сутки у тебя. Ты спишь при мне. Ты ничего не забираешь с собой, когда уходишь. И про историю мою не спрашиваешь. Ромашка моя доверчивая, о чем тут думать?

— Гранид, не отвлекай. Я решаю, что делать и как мне составить график на эти дни. Завтра встреча, послезавтра день для родни, вот и думаю. И сдалась мне твоя история.

— А я опасный. Может быть… вот ты думала об этом? Почему меня захотели убить близкие? Потому что они все трое так внезапно стали жестокими монстрами, бездушными сволочами, и сговорились убрать несчастного родственника? Более вероятен другой случай — это я монстр, маньяк, мучивший своих так сильно, что они решили от меня избавиться. Как тебе?