— Нет, не права.

— Папа мой сокрушается, что я никак не займусь чем-то великим. А я люблю бытовую ерунду.

— Послушай… мы недавно говорили о деньгах. Я сегодня получил последний ответ на разосланные резюме, и там отказ. Везде отказ. Статус бывшего наркозависимого мешает, так что с работой не все так радужно, как думалось. Помоги мне взаправду. Я смогу зарабатывать, только если сам на себя, а свое дело потребует вложений — хорошее железо, реклама, да и без средств первое время не потянуть.

— А сколько надо?

Гранид сказал ту сумму, которую я ему озвучила четыре дня назад, рассказывая о родительской помощи.

— Ты нарочно? Вот ни больше, ни меньше?

— Да.

— Я же реально обнулюсь.

— Понимаю. Но ты все же на плаву, есть работа, есть родные. А у меня, кроме тебя, никого нет, и ты можешь помочь. Пожалуйста. Деньги на пенсионке — это на далекое будущее, ты сама объясняла, они сейчас тебе никакой погоды не сделают, а меня спасут!

«Жить и делать глупости дальше?» подумала про себя и взяла молчаливую паузу, разбирая рюкзак до дна и выкладывая пироги в полотенцах внутрь холодной духовки. Есть самой их никак не хотелось — много сдобного теста, начинка слишком жирная и слишком сладкая. Вкусно, но за ужином в гостях еле съела один с чаем. Через силу.

Гранид подошел и заглянул в кухонную зону. Весь его вид говорил о лихорадочном нетерпении, и он буквально высверливал меня своим взглядом с вопросом «да или нет?».

Мне было трудно. С одной стороны, это уже не совсем мои деньги, — родительские. Если узнают о списании, — страшно представить, что со мной сделают. С другой — любой человек в праве надеяться на помощь именно тогда, когда трудно. Прямо сейчас.

А если без оглядки на всех? Не заботясь о том, что подумают родители? Что подумает сам Гранид? Что подумают, если узнают все прочие — следователь, соседка, тетя, дворовые жители или попутчики в метро? Что я сама для себя? Я сама как?

А в голову так и лезло недавнее — «Почти как в сказке — принц и лисенок»… Не уходило из мыслей, будило во мне не только осколочные воспоминания, но и ту, давнюю привязанность к Граниду-мальчишке. Взрослый образ сделал свой шаг назад.

— Хорошо, забирай, — я встала напротив Гранида и вызвала на персонике программу личного счета. — Тебе переводить на тот обязательный, что соцработник открывал? Или другой?

— Правда, поможешь? — Он улыбнулся и развернул экран своего персоника.

— Да. Сканируй, сейчас введу код для подтверждения, и будешь богат как король. Не спусти все на мороженое.

Я перевела, потом подтвердила. Получила оповещение о списании, и готовилась почувствовать приступ холодного страха от содеянного. Стояла, прислушиваясь у себе, но ничего не было. Сердце спокойно.

— Скажи, Ромашка, а я тебе хоть немного нравлюсь?

— С чего такие вопросы?

— Что ты ко мне испытываешь? Жалость? Симпатию? Может, уже любовь?

— Ну да, ну да…

Гранид обратно в комнату не уходил, так и стоял в проеме, загораживая выход из кухонного закутка.

— Я был не прав. То, что ты сейчас для меня сделала, очень великодушно. Послушай…

Он сделал маленький шаг вперед, и настороженность внезапно зацарапала меня по коже между лопаток. Расстояние между нами стало дискомфортным. Отодвинувшись, насколько могла, уперлась в столешницу над духовкой.

— Мы с тобой уже столько времени провели под одной крышей. Я понимаю, что ты меня подобрала полудохлого, и впечатление обо мне было не очень, сам постарался… Но у меня есть глаза, я не могу развидеть твою привлекательность. Ты чудесная, красивая, добрая…

Гранид понизил голос до вкрадчивости, и взял меня за руку, поднеся ладонь к лицу, к своей щеке. От невероятности происходящего, я оцепенела, не соображая, что нужно сделать, чтобы он прекратил. Ища варианты между каким-то вежливым словом отказа и грубым посылом, я тупила, и Гранид этими секундами пользовался.

Я почувствовала пальцами рельеф его худого лица, безвольно дернула руку, почувствовав движение скулы и челюсти. Он сказал:

— Я здесь последнюю ночь, Эльса. Давай проведем ее вместе, согрей меня. Я здоров, я уже в силах. Подари мне немного своей женской ласки. Иначе я окончательно превращусь в камень, а ты можешь…

Гранид поцеловал сначала мою плененную руку, потом сделал еще шаг ближе и обнял за талию. Поцеловать в губы, как намерился, уже не успел. Меня взорвало гневом и разочарованием, и я больше не искала вежливых слов, — оттолкнула его со всей силой, на которую была способна. Гранид выше меня, крупнее в комплекции и шире в плечах, но мышечного веса он еще не набрал столько, чтобы стать серьезным противником. Масса тела была легкой, а я не даром ходила в бассейн и занималась гимнастикой. Гранид улетел в зону прихожей и ударился спиной о дверцу стеллажа.

— Убирайся, немедленно. Забирай вещи и уходи сейчас!

Внутри меня была ярость, но голос фальшиво дрогнул. Не слабостью, а почти что обидой.

— Да нужна ты мне… — холодно сказал Гранид совсем другим тоном, — я хотел унизить тебя доказательством, что ты, как и все безотказные, готова лечь в постель с любым. Не от испорченности, а от неспособности сказать «нет». Что же ты меня оттолкнула? Деньги отдала, почему не дать и того, что тебе вообще ничего не стоит? М? Ты такая добрая, Эльса…

Я не ответила, у меня дергалось горло и занемел язык.

— Бескорыстная дурочка, я же тебе наврал. Есть у меня работа, и деньги твои нужны для других целей. Ты не спросила с меня никаких доказательств, не предложила меньше. Даже не уточнила — в долг или нет… Будет тебе урок, чтобы не верила таким уродам как я. Поняла?!

Гранид зло выкрикнул последнее, выпрямляясь и делая маленький шаг ко мне.

— Здесь уже нет моих вещей. Подумаешь еще, или прямо сейчас уходить?

Не дождавшись никакого ответа, он надел свитер, куртку, обулся и сверился с персоником.

— Ключ-код от дома смени, а то вернусь незваным гостем… — открыл дверь, поколебался на пороге, — …лучше бы согласилась, мне бы легче было. Я бы развидел в тебе ее насовсем, а так не вышло. Тебя обрадует, если признаюсь, что чувствую себя последней скотиной?.. Прости.

И ушел.

Сдулось все мое многодневное счастья за один вечер. Гадко было не из-за обмана с деньгами, не из-за того, что приставать начал. А потому что я вообразила его нынешнего иначе, чем он оказался на самом деле. Мне жалко тот самый мальчишеский образ, — безвозвратно растоптанный и поруганный взрослым Гранидом. Оскорбление было не моим, а той маленькой девочки, которая с ним дружила.

— Да, скотина! — Зло и почти что со слезами выкрикнула я. — Самая настоящая скотина!

Но плакать не стала. Больше выгорела эмоциями, апатично опустившись на пол в кухонной зоне и закрыв лицо руками.

Утром я проспала время своих занятий, не найдя моральных сил. Бассейн мог бы развеять, но я осталась в постели и отсыпала дальше. Да ну все к черту! Персоник выключила. В мыслях опять прокручивалось прошедшее, но не долго — сон стал лучшим лекарством для нервов, и вечерние мысли утром уже не донимали.

Поднял звонок домофона. Звонок был настойчив.

— Кто?

— Следователь… Андрей. Дозвониться не смог, а есть срочное дело. Могу подняться?

— Конечно.

Быстро одевшись, плеснув в лицо водой, свернув постель, я уложилась за то короткое время, что нужно для лифта и пути до двери.

— Доброе утро.

— Доброе, — ответила я, пропуская его в прихожую зону и закрывая дверь, — будь как дома. Верхнюю одежду можно сюда, обувь сюда. Но если не удобно, можешь не разуваться.

Андрей замялся. И я его понимала — самой непривычно звать его на ты и видеть его в своей квартире. Вот когда по-соседски у Натальи готовила «Пирог путника» и какао, было все просто. А со следователем — странно. Во-первых — его должность. Я лишь раз общалась с ним вне кабинета, и быстро избавиться от формальности не могла. Во-вторых — он мужчина. А после вчерашней выходки Гранида еще не прошла неприязнь к обманщикам, выдающим себя за друзей, а потом зажимающих на кухне. Кто знает, не обернется ли мне снова боком моя доверчивость, и я зря пустила к себе друга детства? А видеть его в такой роли, тоже нужно было еще привыкнуть.