Одного из случайных прохожих взрывной волной с такой силой ударило об угол дома, что он умер на месте; второму оторвало ногу, и теперь он оглашал улицу дикими криками, однако свидетели этого зрелища в ужасе разбегались в разные стороны.

— Боже… — прошептал журналист, хватаясь за голову.

Макар Александрович опомнился первым и опрометью бросился из кабинета, но на пороге его остановил пронзительный телефонный звонок. Следователь замер и оглянулся, поймав на себе испуганный взгляд Кутайсова, у которого заметно тряслись губы.

— Ну, что же вы? — грубо прикрикнул Гурский. — Отвечайте, чёрт бы вас побрал!

Журналист неуверенно снял трубку и пробормотал «алло». Пока он слушал звонившего, следователь подошёл ближе.

— Да, я всё понял, негромко сказал Кутайсов, — но зачем вы это сделали? Ведь это же была молодая женщина... Боже! Да вы просто сумасшедший! — Он бессильно выронил трубку и жалобно посмотрел на Гурского.

— Что, чёрт подери, что опять? — закричал Макар Александрович и, будучи не в силах сдержаться, принялся трясти его за плечи. — Приди же в себя, не будь бабой! Что там ещё готовит этот дьявол? Он сказал тебе пароль?

— Нет, он просто заявил, что никакого бомбиста в зале нет, так что можно и не искать.

— И всё?

— Нет, ещё он сказал... По-моему, у этого безумца мания величия! Он заявил, что выдающиеся люди способны жертвовать другими людьми, а ничтожные — только самими собою. И после этого дал отбой.

Макар Александрович издал какое-то рычание, после чего, заметно понурившись, повернулся и вышел, злобно хрустя осколками разлетевшихся по всему кабинету стёкол.

— ...Вот так вот, господа, — на следующий день, когда все подробности трагического происшествия перед Мраморным дворцом стали известны широкой публике, с горечью говорил один из выступавших на конгрессе, — в то время, как мы с вами рассуждаем о бессмертии, неистовым террористам, безумцам и самоубийцам слишком много даже тех лет, что отпущены им природой! Что им жизнь других людей и что для них значит собственное «Я», если и тем и другим так легко можно расплачиваться за ложно понятую свободу?

Макар Александрович не верил в дьявола, однако нисколько не сомневался в реальности тех людей, которые всегда могли бы стать подручными этого малосимпатичного персонажа, если бы он объявился на самом деле. Например, тот господин, что устроил фантасмагорический спектакль со взрывом кареты в самом центре столицы империи да ещё в двух шагах от Зимнего дворца, не пожалев ради этого молодую и очаровательную сообщницу, не говоря уж о случайных прохожих, вполне мог бы стать одним из таких людей. Размышляя о том, что представляет собою этот человек, следователь называл его про себя не иначе как «господином П.Д.» — то есть Подручным Дьявола.

После столь страшной гибели мадемуазель Мальцевой Макар Александрович уже не сомневался в правоте Ольги Рогожиной. Очевидно, что именно эта самая девица участвовала в налёте на магазин братьев Доменик, а её сообщники всерьёз опасались, что она может не выдержать давления со стороны полиции и выдать всех остальных. Более того, вполне логичным представлялось и следующее соображение: устроителем взрыва являлся главарь шайки — тот самый, кто, по рассказам служащих магазина, вломился и кабинет управляющего в надежде на содержимое его сейфа, однако ушёл ни с чем.

Кроме того, продолжал размышлять Макар Александрович, погибшая Мальцева не отрицала своего близкого знакомства с Николишиным, и это обстоятельство вполне объясняет тот факт, что во время драматичной сцены в суде он отказался подтвердить слова Ольги и опознать в Марии налётчицу, прострелившую ему руку. А поскольку Семён даже в театр с дамами ходил вооружённым, то, вполне вероятно, принадлежал к той же шайке!

Это подтверждалось и сообщением Винокурова о том, что Николишин предлагал ему договориться с полицией по поводу обмена Филиппа Богомилова на мадемуазель Мальцеву. Однако из того, что Семён до сих пор не появился в своей квартире, можно было сделать довольно мрачное предположение — он тоже и чем-то провинился перед своими сообщниками, и вполне возможно, что его труп уже закопан в одном из пригородных лесов.

Сводя воедино все эти факты и обстоятельства, Макар Александрович всё отчётливее приходил к убеждению, что Мальцева, Николишин и налётчики принадлежали к той самой шайке, в руках которой находится похищенный биолог! Да и кто бы ещё, кроме главаря, смог бы так нагло явиться с шантажом к жене похищенного им человека? Уже потом, когда шантаж не удался, этот господин, по всей видимости, сначала хотел через Николишина предложить обмен ставшего ему не нужным Филиппа Богомилова на схваченную сообщницу, но в итоге остановился на более радикальном решении. «Или же, — помрачнел Макар Александрович, — с несчастным биологом случилось нечто такое, из-за чего обмен сделался невозможен».

Итак, заправляет этой шайкой похитителей, бомбистов и налётчиков некий «господин П.Д.», портрет которого у него имеется!, окончательно решил следователь и полез в стол за рисунком Елены Рогожиной.

Н-да, а ведь физиономия весьма зловещая! Чёрные волосы, маленькие злобные глаза, но зато большие губы и крупный нос с уродливой треугольной переносицей... Макар Александрович машинально взял в руки перо и зачем-то подписал внизу рисунка «господин П.Д.».

В дверь постучали — причём настолько громко и нетерпеливо, что следователь непроизвольно вздрогнул и сердито воскликнул:

— Кто там ещё?! Войдите.

— Приветствую, почтеннейший Макар Александрович, — появляясь в кабинете, с ходу заговорил Кутайсов. — Вы не рады мне или я вам помешал?

— Считай, что угадал в обоих случаях, — усмехнулся Гурский. — Ты что такой взволнованный? — После бурной сцены в редакции он начал по-отечески обращаться к журналисту на «ты».

— А разве в наше время мало причин для подобного мнения? — резонно заметил Кутайсов. — Когда я узнал, что один из случайно убитых прохожих был чемпионом но греко-римской борьбе, то мне почудилась какая-то чудовищная ирония судьбы. Не пьёшь, не куришь, ведёшь исключительно здоровый образ жизни и, немилосердно потея на бесконечных тренировках, надеешься дожить до ста лет, как твой отец или дед. Однако немилосердная судьба вдруг распорядится таким образом, что однажды именно ты окажешься возле заминированной кареты!

— Ну и какие выводы ты из этого сделал? Что надо жить только одним днём, срывая, так сказать, мимолётные цветы наслаждений?

— Выводов я ещё не сделал, поскольку голова была занята совсем другим... Уверяю, Макар Александрович, что сейчас вы тоже взволнуетесь, — присаживаясь поближе к столу и доставая из портфеля свёрток с рукописью, пообещал Кутайсов. — Кажется, я догадался, кто устроил то кошмарное зрелище, которому нам вчера довелось стать свидетелями.

— Ты не шутишь?

— Более того, если вы согласитесь с моими выводами, то этого дьявола будет совсем несложно поймать.

— В таком случае либо это не дьявол, либо твои выводы ошибочны! Макар Александрович уважал журналиста за остроумие и толковость, поэтому, несмотря на иронию, воспринял его запальчивое обещание абсолютно серьёзно.

— Господину следователю угодно острить и дальше или я могу приступать к делу? — учтиво осведомился Кутайсов.

— Ну, рассказывай, рассказывай, — предложил Гурский и кивнул на рукопись: — А это что такое?

— Немного погодя я непременно покажу, однако, чтобы мои предположения и доводы показались достаточно убедительными, вам придётся вытерпеть небольшое филологическое отступление. Ну что, готовы?

— Валяй.

— Помните один из самых драматичных моментов чеховский «Чайки»? Ну, в третьем действии, когда Аркадина и Тригорин собираются уезжать, Нина Наречная дарит ему медальон с гравировкой?..