— Насколько я понимаю, — добавил он в заключение своего рассказа, — чтобы господина Сечникова не постигла участь Грефа, необходимо будет убедить присяжных в отсутствии у его пациентки тех самых моральных принципов, которые он якобы пытался отменить с помощью гипноза.

— Совершенно верно, — кивнул Слоним. — А для этого вам придётся представить суду несомненные доказательства морального облика этой особы.

— Поиском которых я теперь и займусь.

— Что-то подсказывает мне, что вы обнаружите немало интересного.

— Не сомневаюсь, — с улыбкой кивнул Гурский, вставая с места и дружески прощаясь с профессором. «До следующего инцидента», — как, не сговариваясь, заявили оба.

Снова оказавшись в салоне автомобиля, Макар Александрович приказал отвезти себя в городское полицейское управление, где навёл справки о Марии Сергеевне Мальцевой, 1888 года рождения, уроженке Санкт-Петербурга. Ничего особенного ему выяснить не удалось, кроме адреса, по которому в данный момент проживала эта барышня.

Не снижая темпов расследования, Гурский немедленно направился в один из переулков, отходивших под прямым углом от Лиговского проспекта. Именно здесь, в Свечном переулке, находился доходный дом, в котором обитала госпожа Мальцева. Макар Александрович не имел представления о том, как выглядит эта особа, однако стоило ему увидеть нарядную молодую блондинку, выходившую из подъезда под руку с долговязым и румяным молодцем, как он сразу насторожился и даже не стал покидать автомобиль.

Не узнать кавалера было невозможно — это был тот самый Семён Кузьмич Николишин, который ходил «женихаться» к старшей из сестёр Рогожиных, пытаясь соблазнить её исполнением романсов. Что же касается его дамы, то она выглядела очень привлекательно: красивое, свежее лицо с изящным, чуть вздёрнутым носиком, пухлыми розовыми губками и тонкими чёрными бровями, удачно гармонировавшими со светлыми кудряшками, выбивавшимися из-под кокетливой бежевой шляпки, украшенной двумя вишенками. Одета молодая женщина была в элегантное, сильно приталенное светлое пальто и бежевые, на высоких каблуках, шнурованные сапожки из козлиной кожи.

Доверяя собственной интуиции, Макар Александрович сразу решил, что это и есть мадемуазель Мальцева, а потому остался в автомобиле, внимательно наблюдая за игривыми телодвижениями кавалера, который двигался рядом со своей дамой походкой, пританцовывающей от возбуждения.

«Если она принимает ухаживания или даже живёт с таким типом, как этот Николишин, — думал следователь, — то относительно её моральных принципов уже сейчас можно составить твёрдое убеждённо. Порядочная женщина не позволила бы ему даже нести зонтик. Однако мне следует узнать об этом проходимце побольше...»

Весело переговаривающаяся пара прошла совсем рядом, так что Гурскому даже пришлось укрыться в глубине салона, чтобы не привлечь внимание Николишина. То, что случилось дальше, несколько удивило следователя, поскольку пошло вразрез с его первоначальным предположением.

Выйдя на Лиговский, молодая женщина подозвала извозчика, после чего резко отстранила пытавшегося подсадить её ухажёра и гневно взмахнула рукой. Пока обескураженный Николишин тёр ушибленную щёку, пролётка стала быстро удаляться.

— Следуй за ней, — приказал Гурский своему шофёру, мысленно недоумевая: «Поссорились они, что ли?»

Погоня продолжалась совсем недолго — до большого галантерейного магазина братьев Доменик. Здесь дама вышла из пролётки и, оставив извозчика дожидаться, не спеша проследовала внутрь. Автомобиль Гурского остановился позади пролётки, после чего Макар Александрович откинулся на сиденье и запасся терпением, не сводя глаз со входа в магазин.

В томительно-сосредоточенном ожидании прошло около пятнадцати минут. Французская галантерея братьев Доменик пользовалась большой популярностью, поэтому внимательно следить за всеми выходящими из него особами женского пола было весьма утомительным делом. Светлые, сильно приталенные дамские пальто были в большой моде, а Макар Александрович не слишком хорошо разбирался в фасонах и потому главным образом ориентировался на запомнившуюся ему шляпку с вишенками. По-настоящему Гурский забеспокоился лишь тогда, когда извозчик неожиданно расправил вожжи и тронулся по Лиговскому, так никого и не дождавшись.

«Что за чёрт!» — мысленно выругался следователь, преисполненный наихудших опасений. Он поспешно вылез из автомобиля и устремился в магазин. Разумеется, после быстрой пробежки по большому торговому залу никого похожего на красивую блондинку в светлом пальто и бежевой шляпке Макар Александрович так и не обнаружил.

— Я из полиции, — коротко представился он старшему продавцу. — У вас тут есть чёрный ход?

— Разумеется, сударь, — удивлённо отвечал тот.

— Где?

— Вон та дверь. — И продавец, обернувшись, указал в дальний угол, отгороженный от основного зала небольшой ширмой. — Но за последний час ею никто не пользовался.

— Почему вы так уверены?

— Потому что я неотлучно нахожусь на своём месте, а мимо меня никто не проходил.

— Но минут пятнадцать назад к вам зашла молодая блондинка лет двадцати пяти в светлом пальто и бежевой шляпке. Такая, знаете ли, красивая шляпка с двумя вишенками...

— Уж не её ли вы имеете в виду, сударь? — вдруг перебил собеседник, нагибаясь и доставая что-то из-под прилавка.

Макар Александрович на какой-то миг лишился дара речи, мгновенно узнав ту самую шляпку.

— Дама, которой вы интересуетесь, заявила, что эта шляпка ей уже разонравилась и она хотела бы обменять её на другую, — то ли сочувственно, то ли издевательски улыбаясь, сообщил продавец. — Обычно мы так не делаем, но, поскольку выбранная ею шляпка оказалась более дорогой ввиду наличия вуали, я решил сделать исключение. Хотите узнать что-нибудь ещё?

— Да, хочу, — меняясь в лице, буркнул Гурский. — Давно ли вы, милостивый государь, видели перед собой старого осла? Впрочем, можете не утруждаться с ответом...

«Однако здесь что-то нечисто, — размышлял следователь, покидая магазин, — иначе с какой стати эта очаровательная чертовка вздумала играть со мной в кошки-мышки? Но какая же хитрая бестия затаилась под всеми этими кудряшками и вишенками — ведь она же наверняка попросила извозчики подождать и отъехать от магазина лишь через пятнадцать минут после своего ухода! Если это действительно та самая Мальцева, то господину Сечникову не позавидуешь!»

— ...Короче, я поменяла свою приметную шляпку на более дорогую, опустила вуаль и взяла под руку одну красивую даму примерно своих лет, объяснив ей, что скрываюсь от слежки старого и ревнивого мужа. Вдвоём мы преспокойно прошли мимо этого глупого шпика, сидевшего в своём дурацком автомобиле и зыркавшего, как сыч, глазищами...

— Зачем же ты это сделала, дура?

— Почему это я дура? Неужели мне надо было привезти его у себя на хвосте?

— Тебе вообще не стоило сюда ехать, раз уж ты заметила слежку. Неужели не могла потерпеть до другого раза?

— Но я так по тебе соскучилась... И почему ты обозвал меня дурой? Разве я плохо всё это придумала? Ну, похвали же меня, Жоржик!

— Дело не в этом, Мария. Я не знаю, кто и почему за тобой следил, но теперь, раз уж ты скрылась от него столь изощрённым способом, он наверняка тебя в чём-нибудь заподозрит.

— Ну, всё это такие пустяки... Главное, что мы сейчас вместе, милый!

Морев сердито посмотрел на свою беспечную возлюбленную, прильнувшую к его плечу, но она уже откинула одеяло и, обвившись вокруг него, принялась ласкать теми обжигающими прикосновениями тонких пальчиков и горяче-влажного языка, устоять перед которыми не хватит никаких человеческих сил... Он и не пытался, а сдавленно зарычал и с такой силой притиснул её к своей обмаженной груди, что она обрадованно охнула и на мгновение замерла, глядя на него влюблёнными, зелёными, как у кошки, глазами.