При этих словах Портос крякнул от удовольствия, потом, почесав за ухом, спросил:

— Любопытства ради, а что я буду всю дорогу есть, горных ящериц?

— В самом деле, — раздались недоумённые возгласы.

— Я так и думал, — довольно потёр руки фон Левер. — Мой план принят без возражений. Тогда бегом к королю за пищеблоками (разрешение на их выдачу получено сегодня утром от курьера), и завтра в полдень на этом же месте.

По лестнице, ведущей из лож, в длинном белом платье медленно спускается белокурая девушка. Её лёгкая стройная фигурка скользит во воздуху, точно лебедь по водам прохладной речной заводи. Где-то в самом низу, на арене идёт представление; но так далеко, что большинству людей в мягких креслах трёхсотого уровня приходится только догадываться о происходящем в действительности. Здесь, на высоте, по центру проецируется изображение, для каждого уровня своё, причём звуковые колебания воздуха отсутствуют. Затуманенный взор девушки плывёт по бесконечным рядам лож, тонкие трепетные пальцы руки сжимают билет. В нём ясно указано её место. Девушка внезапно останавливается, с отчаянием качает головой, опускает взгляд на билет, потом снова поднимает глаза — в них блестят слёзы. Затем, окинув взглядом внимающий в полумраке зал, возвращается на своё место. Но, лишь только сидение услужливо принимает форму её тела, как яркая надпись больно ударяет по глазам: «Восстань, потому что ты спишь».

Здание, в котором размещалась арена, внешне напоминало колонну. Диаметр её был невелик, — каждый человек мог без труда разглядеть лица людей, сидевших напротив, если бы не сфокусированное трёхмерное изображение в центре. В то же время высота здания не поддавалась измерению. Колонна появлялась из ниоткуда и исчезала в безжизненной пустоте зеленоватого вьорийского неба. Впрочем, небом это приходилось называть с достаточной степенью осторожности. Создавалось впечатление, будто прозрачный купол планеты был старательно обёрнут плотным зелёным сукном, подсвеченным изнутри. Прямо под ним восемь незначительных участков суши омывались единым океаном. Здесь были расположены города, по одному на каждом острове. Неподалёку от каждого из них высилась безразмерная колонна. Застройка городов, судя по всему, производилась наспех одержимыми архитекторами-футуристами. Ничуть не заботясь о внешней красоте, они поставили во главу угла простоту в связке с набором функциональных возможностей. Так сооружениями первого города стали ангары с тонированными зеркальными панелями, второго — серые цилиндры, между двойными стенками которых по желобам текла вязкая жидкость, третьего — белые приземистые бараки без окон и без дверей, и так далее. То ли строителей в целях экономии ограничили стандартным набором элементов детского конструктора, то ли требования к «врИменным» городам позволяли до минимума урезАть смету, неизвестно, — результат был один, причём далеко не лучший.

Прежде, на заре переселения человечества, на улицах городов можно было встретить людей, правда, в сопровождении роботов. Это были спокойные времена. Тогда перед похищением человека следовало непременно заручиться его устным согласием; с взрослым индивидуумом возились как с ребёнком. Затем процесс было решено форсировать, и людей стали использовать как материал для создания живого организма Города-колонны. На улицах стало безлюдно. Жизнь в городах, казалось, замерла навечно. В конце концов между городом и колонной установили прямую связь; одновременно были устранены все этические запреты как на доставку людей без их согласия из всех восьми обитаемых миров, так и на отлучение души от тела. Когда восемь рек человечества пролегли через Вселенную, сливаясь в сплошной поток, на Вьоре участь каждого живого существа была заранее решена: тело находилось в здании, а душа получала билет на представление с правом участия в призовой игре. Всё вышеизложенное было сделано исключительно во благо человечества. Вот почему в то время как душа Илоны (невесты Дэвида) совершала бессмысленные прогулки по лестницам трёхсотого уровня, её тело находилось внутри длинного, похожего на ферму барака и было подвешено, как на вертеле между бесчисленными хитросплетениями проводов и т рубок.

Адская машина была запущена. Чуждый состраданию, внеземной разум тешился, насильно разлучая тела и души триллионов людей. Время здесь роли не играло: может, миг, а, может, годы должны были пройти, прежде чем завершится великая работа. Ближайшая цель была ясна: заставить душу добровольно отказаться от своего тела, возненавидев его за слабость и несовершенство. Для достижения этой цели перед глазами присутствующих на представлении бесконечно прокручивались трёхмерные ролики. В них в одном ряду с немощными, измождёнными, болезненными телами стариков, как попало доживающих свой век, стояли слепые и глухие, лишённые конечностей и обожжённые до неузнаваемости, изувеченные люди, — жертвы катастроф и эпидемий, атомных войн и неудавшихся попыток клонирования. Мир во всех этих картинах преподносился чёрно-белым, в то время как раны, язвы и мутации человека выделялись жирными, сочными цветами. Одновременно с основной трансляцией, изобилующей сценами каннибализма и ритуальных жертвоприношений, массовых убийств и сексуального насилия, подробностями жизни доноров в центрах утилизации, трансплантации и пересадки органов, шла другая программа; и «переключиться» на неё можно было в любой момент, выразив чёткую реакцию отвращения ко всему роду людскому. Если человек не выдерживал и принимал правила игры, то дальше следовало индивидуальное подключение к виртуальной реальности, где испытуемый, правда, пока не видя своего нового облика, проваливался в мир иллюзий, сказочный и удивительный. Сначала он видел мир глазами птицы, парящей в небе; один за другим следовали богатые пейзажи, от которых захватывало дух. Испытуемый пересекал северные и южные широты, пролетая над самыми красочными уголками планет разных ландшафтных зон всех цветов радуги. Там можно было проноситься стрелой, не чувствуя усталости, греться в лучах звёзд, не зная тревог и печали, падать камнем с небес и смотреться в водную гладь. Затем следовал ещё более красочный мир глазами подводного жителя. Третьим шёл животный мир и мир пресмыкающегося. Последним, четвёртым, неизменно оказывался мир космоса с путешествиями между планет и созвездий в облике сказочного существа. Заинтересовавшись (или из чистого любопытства), можно было запустить программу заново, остаться в понравившемся месте. Человечество, ещё при жизни привыкшее относиться к виртуальной реальности как к изощрённой фантазии, было (за редкими исключениями) неспособно самостоятельно вырваться из смертельных объятий этой последней игры; она неизменно затягивала, увлекала человека, радуя всё новыми и новыми возможностями. Вслед за мысленным выбором одного из четырёх миров шёл список возможностей, особенностей жизненного цикла и личных качеств полюбившегося существа; дальше прокручивались слайды, из которых можно было тут же выбрать свой облик и место новой жизни: координаты звёздной системы, планету, район, даже жильё и удобства. Как только испытуемый доходил до конца пути, его душа с добровольного согласия покидала колонну, устремляясь к последнему пристанищу, а его место занимал кто-то другой. Если же — те самые, редкие случаи — к испытуемому возвращались воспоминания прежней жизни и человеческого тела, — на его голову мигом обрушивался очередной ушат с сублимированными мерзостями рода людского — общая программа, — что в конечном счёте должно было отвратить человека от собственной природы. Кроме того, эссенуации преследовали и другую цель, более важную; хотя о ней не мог догадаться обыватель-атеист. Многие из испытуемых были людьми верующими. Ещё при жизни им доводилось бороться с такого рода искушениями; поэтому они могли с полным основанием утверждать, что здесь их подвигали к прямому отречению от веры. Ведь когда человек ставил под сомнение собственное совершенство, мысленно признавая, что он — всего лишь ошибочное звено в цепи истории, — тогда существование Спасителя, Бога-человека сначала ставилось под сомнение (поскольку не стал бы Бог принимать обличие никчемных существ), а затем и полностью отвергалось. В случае, если верующий человек, присутствующий на представлении, становился на этот порочный путь, то — в зависимости от его веры — игра приобретала в своём развитии те или иные религиозные черты. Новомодные учения развенчивались сразу в силу своей несостоятельности; рассмотрению подлежали только те, которые возникли не менее двух тысяч лет назад. Подтвердить, равно как опровергнуть любой из предложенных постулатов было невозможно — до и после прихода Спасителя возникли сотни религиозных течений. В итоге, подбор теологических фактов, способных подтвердить античеловеческую теорию, становился (независимо от времени) чисто технической задачей. Так перед ревностным христианином появлялась Троица, символизированная тремя рыбами, где Спаситель — Сын Рыбы, Иошуа, собирает вокруг себя сторонников. (Знак рыбы был первой монограммой Христа. Таинственное греческое имя Иисуса — IX?T? — означает «РЫБА».) Почитателей древнеегипетского Бога Тота, к примеру, потомков древних цыган, ждало Его изображение с телом человека и головой ибиса. Язычнику являлось Божество Абраксас с человеческим телом, головой петуха, где каждая из ног Его оканчивалась змеёй. Дальнейшие умелые мистификации приводили к тому, что Бог неизбежно утрачивал характерные человеческие черты.