— Слушай, — обратился к нему Дэвид. — У тебя есть переговорное устройство?

— Есть.

— Мне необходимо связаться с ними.

Взяв в руки несложный прибор, Дэвид попробовал наладить связь с кораблём. Безрезультатно. Менять частоту Дэвид не стал. «Иначе совсем запутаюсь», — отчитался перед самим собой в производимых действиях.

— У меня тоже есть устро-ойство, — пропел Крейз и протянул Дэвиду ещё один ларингофон.

— Звездолёт N1, звездолёт N1, вызываю на связь, — быстро заговорил Дэвид.

— Звездолёт N1 на связи. Здесь Баллар. Приветствую тебя, Дэвид.

— Слава богу, всё в порядке, — вздохнул наш герой. — У вас всё нормально.

— Да.

— Срочно подготовьте лабораторию. Планета заражена. Предстоит сделать противоядие. Хотя… Стойте. Одну минуту.

Уцепившись за пришедшую на ум идею, Дэвид достал голубую горошину, положил её на ладонь, нежно погладив другой рукой, загадал желание, даже зажмурился в ожидании чуда.

А когда открыл глаза, в его левой руке покачивался пузырёк с немного мутной, пенящейся жидкостью.

— Ура! — закричал Дэвид.

Из ларингофона послышались удивлённые голоса.

— Что произошло? Нужна лаборатория?

— К чёрту! К чёрту лабораторию! — повторял Дэвид, ещё не до конца осознав, какое большое значение для него имело сейчас послание Эджины, этот волшебный талисман.

— Опускайтесь на планету, но не выходите наружу. Поверхность Лагуры представляет довольно большую опасность; но противоядие чужеземному вирусу уже есть.

Внезапно из переговорного устройства раздался голос Талсара.

— Дэвид, — серьёзно спросил он. — Откуда у тебя противоядие? Даже в лабораторных условиях для его приготовления нужны, по меньшей мере, сутки; и то, принимая во внимание успехи нашей цивилизации в области химии. Возможно, вещество, которое ты принял за противоядие, было нарочно оставлено захватчиками, и, применив его, мы только усугубим положение.

— Но Талсар…

— Дэвид, я не шучу, — перебил его учёный. — Не трать попусту время. Ответь только на один вопрос: откуда у тебя противоядие.

— Талсар, давай в другой раз, сейчас нет времени на объяснения. Просто доверься мне.

— Прости, Дэвид. Если я не получу ответ, то Совет примет единодушное решение, обвинив тебя в сговоре с нашими врагами.

— Что?!

Глаза Дэвида округлились. Он не мог и предположить такого поворота событий.

— Так вы будете приземляться на планету? — спросил он.

— Для начала, на её спутник, — ответил Талсар. — Там безопаснее. Я постараюсь убедить Верховного Правителя выслать за тобой спасательный челнок.

«Но это же изменение исторического факта, — мысли метались у Дэвида в голове. — Этого никак нельзя допустить. Остаётся только одно — во всём сознаться».

— Ладно, пусть будет по-вашему, — сказал космодесантник в ларингофон. — Здесь в какой то мере замешано волшебство…

— Мы всё поняли, Дэвид. Считай, что наш разговор окончен, — Талсар был категоричен. — Во Вселенной нет волшебства, не подкреплённого научными знаниями. Если же источник энергии, питающий твой волшебный ларец, неизвестен, то ты подвергаешься великой опасности, помни это.

Дэвид вздрогнул, потом сказал с нескрываемой злостью:

— Делайте, что хотите, — это ваше дело. Противоядие мы оставим пастору Коллизо. Если вовремя одумаетесь, можете застать его живым. Так что поторопитесь. А со своими проблемами я как-нибудь сам разберусь. Конец связи.

— Не очень то ты вежлив, — хохотнул Крейз.

— А ну их! — в сердцах выругался Дэвид.

— Кстати, Стеф, — спросил он, убирая подальше голубой шар. — Тебя тоже сильно удивило это чудо?

— Нет, — спокойно ответил тот. — На мою долю тоже иногда выпадают подарки апостолов.

Он засмеялся. Дэвид тоже. Пусть они только пешки в руках опытного игрока. Главное — в этой шахматной партии они на одной стороне. Было бы гораздо хуже волей судьбы оказаться врагами.

— У нас ещё будет время самим во всём разобраться, — убеждённо сказал Дэвид.

— Кто знает, — заметил Стеф. — Возможно, нам лучше не знать всей правды.

Разговор был закончен. Пожав друг другу руки, друзья пожелали, чтобы каждому сопутствовала удача.

Стеф с Крейзом двинулись к мечети. Дэвид остался на месте.

Дым от пожара стлался по земле, растекался во все стороны, медленно уплывая за горизонт.

— Грустно, — сказал Дэвид вслух. — Грустно терять тех, кто тебе дорог.

Он вспомнил Эджину. Но, как ни странно, это воспоминание не захлестнуло его с головой. Потеря Эджины была для Дэвида потерей Друга. Не больше. Её присутствие скрасило одинокую жизнь человека, отдавшего себя на произвол судьбы.

— Но ведь я любил её, — сказал и в то же время спросил себя космодесантник.

— Не знаю, — он пожал плечами.

«А как же Илона? — раздался внутренний голос. — Она тоже, чтобы скрасить?»

Дэвид заволновался, почувствовав, как сильно забилось сердце. Сорвав колпачок с пузырька, он жадно припал губами к горлышку, сделал глоток. Жидкость не имела ни вкуса, ни запаха. Заткнув горлышко колпачком, Дэвид выругался. «Совсем не умею управлять своими эмоциями», — отметил про себя.

Как всё странно получалось. Вот не думал об Илоне: было спокойно и даже легко, а задумался, вспомнил — и вот результат. Появилось ощущение вины. Значит, не прошло, не исчезло его чувство, не растаяло, как с яблонь белый дым, вдали от дома, среди суеты далёких миров.

— Лучше бы я сам полетел на Землю, а не Стеф, — вздохнул Дэвид, понимая однако, что что, если бы вместо Огинса полетел он, то не смог бы не навестить Илону, а значит: поддался бы любовному чувству в то время, когда над всем человечеством нависла угроза гибели.

Выбор был сделан, и Дэвид оставался на Лагуре.

— Эй, осторожно! — заорал Крейз в радиотелефоны, когда почувствовал, что, несмотря на удачное перемещение в гиперпространстве, их корабль не остановился, а начал куда-то проваливаться.

Гиперпереместитель на этот раз был битком набит желающими совершить перелёт. Мильофу удалось сконцентрировать в десять раз больше энергии, чем предполагалось изначально для старта корабля с тремя-четырьмя человеками на борту. Запасный вариант «гипера» также оказался вполне пригодным. На него не наткнулись в своё время солдаты патруля, а потому он остался цел и невредим.

Крейз ещё в самом начале истории с перелётом испросил у капитана разрешение временно взять карты в свои руки. Мотивировал он это тем, что его осведомлённость в вопросах, связанных с перемещением в гиперпространстве, может сыграть решающую роль в случае, если стрясётся что-нибудь непредвиденное. И вот это непредвиденное начало происходить.

— Крейз, для чего ты строил этот корабль? — в радиотелефонах возник голос Стефа.

Пират воспринял вопрос как издевательство. Однако, не желая в разговоре с Огинсом зарываться, решил сорвать злобу на ком-нибудь другом.

— Мильоф! — гаркнул верзила, обращаясь таким образом к человеку, постепенно становившемуся общественным козлом отпущения.

В шлемофоне послышалось нечленораздельное бормотание.

— Это ещё что такое, — заорал Крейз. — Из-за вас мы снова куда-то летим. Что вы там понасчитали!

Изо рта Крейза вырвалось сочное ругательство.

Физик продолжал бубнить что-то неразборчивое. Его самого вовсе не было видно за грудой путешественников; они были навалены друг на друга точно вязанки хвороста.

— Не пори горячку! — одёрнул Крейза Стеф. Потом добавил, силясь дотянуться до его руки: — Я хотел только сказать, что в данном случае твоё (хотя я в этом сильно сомневаюсь) изобретение служит нам батискафом. Усёк?

Крейз выпучил глаза.

— Мы что, в воде?

— Да дружок. Причём на достаточно большой глубине.

Стеф на секунду замолчал, прислушался. Погружение продолжалось.

— Это море или даже океан, — рассудительно сказал Огинс. — А что, Крейз, — насмешливо обратился он к компаньону. — Может нам взяться за изучение подводного рельефа? Вот только засечём свои координаты, проделаем иллюминатор, акваланги (то есть, скафандры, поправился Стеф) у нас есть. Ты даже не представляешь, какое огромное значение для будущего земной науки будут иметь наши открытия в изучении реликтовых морей и океанов, — язвительно закончил он.