Изображение исчезло. Экран погас. Похоже, некто по ту сторону связевого модуля счёл информацию избыточной. Дэвид пожал плечами. «Надежда на спасение? Но где этот таинственный Спаситель?» За спиной раздался шорох. Дэвид вздрогнул. Он боялся обернуться, не желая встретиться лицом к лицу с порождением своих ночных кошмаров. Казалось, кто-то приближается к Дэвиду, старательно его изучая. Переведя дыхание, наш герой собирался уже обернуться, когда чья-то рука легла ему на плечо.

Дэвид отпрянул и понял…, что лежит на диване. Однако на плечо что-то действительно давило. Одновременно заныла ключица как после падения с высоты. Дэвиду всё это надоело. Он поднёс ладонь и действительно нащупал чужую руку. Дэвид схватил её, словно она была неживым, неодушевлённым предметом, перевернулся на спину и вскрикнул от неожиданности.

Прямо перед ним примерно на высоте одного метра завис перламутровый шар, отражающий тусклый свет аварийных ламп. А из этого шара к нему, к Дэвиду, как бы для приветствия была протянута нормальная человеческая рука. Джеффри отпустил её, попятился, опасливо оглядываясь по сторонам. Шар в точности повторил его движение, а рука Дэвида вновь оказалась в руке незнакомца.

Цвет шара стал меняться на глазах. Он становился то фиолетовым, то бирюзовым, то бардовым, то снова приобретал изначальную перламутровую окраску. Дэвид держал руку незнакомца, постепенно осознавая, что сил у него становится всё меньше и меньше. Очевидно, существо забирало из Дэвида какую-то энергию.

Двухметровый шар повернулся вокруг вертикальной оси, по центру его разрезало серебристое свечение, вниз ударил яркий столб света. Появился огонь, жёлтые языки пламени набросились на коврик. Сияние залило каюту. Яркая вспышка на мгновение выхватила существо, находившееся внутри замысловатого кокона. Это был человек! Да такой знакомый, что Дэвид сразу бросился к нему. Ударная волна резко отбросила его назад. Снова заныла ключица. Но Дэвид не обратил на это внимания. Он пристально смотрел внутрь кокона и был абсолютно уверен, что видит фигуру командира Стефа Огинса. Прозвучал глухой щелчок, пламя и свет, опережая друг друга, отхлынули вверх и исчезли. А перед Дэвидом остался стоять капитан корабля «Констьюдери» Стеф Огинс. Очистители воздуха работали на полную мощность, и вскоре облако дыма от сгоревшей ковровой дорожки рассеялось. Стеф подошёл к дивану, на котором полулежал ошарашенный Дэвид, присел на упругое силовое поле, выполнявшее функцию каркаса места для отдыха, опустил голову и замер, будто неживой.

Тянулись долгие минуты. Наконец, Дэвид окончательно пришёл в себя, вплотную придвинулся к командиру, тронул за рукав форменной куртки.

— Стеф.

Голос прозвучал неуверенно, слишком робко. Несмотря на это, Дэвид заметил, как Стеф вздрогнул. Как бы в ответ на его движение послышались глухие удары о стены, а затем какой-то шарообразный предмет не спеша покатился по коридору станции. Время от времени звук удалялся, затем приближался снова. Движение предмета сопровождал шорох. Точно сотни щёточек чистили, натирая до блеска каждый сантиметр станции. Казалось, в коридоре проводится генеральная уборка. Один раз удары, шум и шорох прошли полную окружность. Второй раз повторилось то же самое. Но третьего раза не последовало. Дэвид прислушался. Стало абсолютно тихо.

— Стеф! — воскликнул Дэвид.

— Что?.. — послышалось в ответ.

— Как, что?!

От необычности ситуации Дэвид на мгновение «проглотил» язык. Когда снова зазвучал его голос, он был более твёрд.

— Почему ты молчишь?

Стеф поднял глаза. Дэвид сразу обратил внимание на происшедшие в нём перемены. «Ведь ещё совсем недавно… — подумал он. — Хотя… Сколько времени прошло с момента их последней встречи? Все эти картины, галлюцинации — последствия чудовищной операции, которой его подвергли. Могло пройти очень много времени». На лбу Стефа отчётливо обозначились морщины, синева под глазами говорила о бессонных ночах, да и сам он был каким-то чужим…

Стеф словно угадал мысли Дэвида.

— Мы с тобой оба изменились. Но, самое главное, — он сверкнул глазами, — мы живы.

— А те, остальные, где они?

Дэвид всё более удивлялся странности их разговора. Он, конечно, мог понять, что Стеф устал, что ему нужно время придти в себя, отдохнуть. Но что-то не нравилось Дэвиду в их разговоре. Всё было слишком натянуто. Тогда он решил проверить. Однажды, когда на корабле ещё всё было спокойно и ничто не предвещало беды, Дэвид спросил друга, как зовут его жену. Стеф тогда немного задумался, совсем немного, обдумывая разве, стоит ли касаться столь личного вопроса. Но эмоции пересилили, и капитан сказал:

— У неё прекрасное имя — Мари.

Дэвид запомнил.

Теперь он ещё раз пристально посмотрел на командира, хмыкнул, привлекая к себе внимание, и даже не сказал, а прошептал вопрос.

— Стеф, у тебя с памятью ничего не случилось?

В ответ тот лишь пожал плечами.

— Ты, безусловно, помнишь, какое имя у твоей жены?!

Стеф ещё больше задумался, потом вдруг вскочил, попятился к тому месту, где раньше была дверь.

Но Дэвид его опередил. Не теряя времени даром, он в какие-то два прыжка очутился рядом, схватил Стефа за плечи.

— Ты не помнишь! — почти закричал он.

Дэвид вдруг почувствовал, что его руки больше не сжимают плечи командира. Однако Стеф стоял на том же месте. Но вот он начал постепенно исчезать. Дэвид ничего не понимал. Он силился дотронуться до Стефа, но руки свободно проходили сквозь его тело. Ничего более не сумев придумать, Дэвид шагнул в ещё не до конца успевшее исчезнуть изображение. Только он это сделал, как откуда-то сверху, с потолка каюты упал на него яркий луч желтоватого света, окружил его плотной пеленой.

Дэвид не двигался. Ему внезапно стало страшно интересно, что будет дальше. Свет всё падал и падал и каким-то невероятным образом раскачивал тело Дэвида. В какой-то момент, оглядев себя, он обнаружил, что не видит своих ног. Но вот в совершенно непроницаемом тумане появился проблеск света. Сквозь небольшое, не успевшее сразу затянуться отверстие размером с ладонь Дэвид успел разглядеть, как снова появилась исчезнувшая дверь в стене. Она открылась, обозначив за собой фигуры двух людей. «Двух Стефов», — безошибочно определил Дэвид, мельком взглянув на лица. Но тут же ужаснулся. Оба существа были облачены в цельнометаллические скафандры, на чёрных, блестящих перчатках поблёскивали шипы, а на так хорошо знакомом Дэвиду типе лица расплывался жестокий, омерзительно нечеловеческий оскал. Роботоподобные, они сделали шаг, потом второй… Больше Дэвид не успел ничего разглядеть. Его закружило в мерцающем хороводе разноцветных конфетти, в затейливом переплетенье узоров и линий, сменяющих друг друга, в рисунках неведомых голограмм. Он ощущал себя отделённым от мира каюты. Казалось, вот-вот что-то произойдёт. Ждать пришлось недолго. Неведомая сила сдавила Дэвида сверху и снизу, стремясь уменьшить его в размерах. Дэвид инстинктивно втянул голову в плечи, пригнулся. Хрустнули суставы. Острой болью свело сухожилия. И Дэвид потерял сознание. Он уже не видел, как мощный, неизвестно откуда налетевший вихрь подхватил его, плотно упакованного в сферическую оболочку, и, вырвавшись вместе с ним сквозь пресловутую обшивку станции, устремился к поверхности шестой планеты.

Песчаные холмы планеты лоснились под лучами звезды Терсы VII. Кругом, насколько можно было видеть, не было никаких признаков жизни. И среди этого полностью безжизненного мира, не знающего ни о дождевой воде, ни о случайном прикосновении ветра, в центре простирающихся во все направления зигзагов пустынных барханов, на абсолютно не вписывающейся в окружающий ландшафт продолговатой каменной плите, закрыв глаза и раскинув руки, будто какое-то сошедшее с небес божество, лежал Дэвид. Он лежал совершенно голый, волосы на голове были немного всклокочены, но стеснённое, порывистое дыхание, подтверждаемое движениями грудной клетки, говорило о том, что в этом, казалось, мёртвом теле ещё теплится, существует и борется за жизнь внутренняя, невидимая сила. Зной от желтого свечения местного солнца ложился испариной на лоб, грудь, плечи Дэвида. Покачиваясь волнами на залитых светом песчаных холмах, испещрённых разнообразными полосами, вдаль бежала глубокая борозда неясного происхождения. Небо было скудно засеяно редкими мохнатыми тучами. Разбросанные как попало невидимой рукой, они блестели в лучах Терсы. Ничто, казалось, не способно омрачить движением идеальный мир покоя и постоянства. Здесь это было совсем не к чему. Но, видимо, любой тишине и покою приходит конец. И в тот момент, когда солнце удовлетворённо оглядывало созданный собой безропотно подчиняющийся однообразный беззвучный мир; словно камень, упавший со скалы и разбудивший спящую природу, словно стремительный яростный удар морского прибоя о прибрежные валуны, словно внезапный гром среди ясного неба — над песчаной поверхностью планеты прозвучал негромкий, несмелый, но, несмотря на это, вызвавший содрогание в окружающем мире, уничтожив бытовавшую тишину и покой, стон человека. Дэвид попытался втянуть воздух полной грудью, но закашлялся и, силясь восстановить ровное дыхание, приоткрыл глаза. Он тут же зажмурился, так как жгучий свет Терсы был слишком ярок для такого дерзкого, привычного к свету разве что собственного Солнца, взгляда. Дэвид сделал неудачную попытку повернуться набок, замер на мгновение, с трудом оторвал голову от каменной плиты, усыпанной письменами на незнакомом языке. Согнувшись (насколько позволяла ему это тяжесть во всём теле) и вытянув руки, Дэвид сделал вторую попытку открыть глаза. Прищурившись, он уставился в одну точку, куда-то вдаль, где так же, как и везде был только песок, безжизненный и счастливый своим одиночеством. Осмотревшись, Дэвид совсем растерялся. Особенно его поразила собственная нагота. Готовый мигом обжечься, он осторожно поставил ногу на песок. Но ничего подобного не произошло. Песок был едва тёплый. Дэвид очень удивился. Вот и вторая нога почувствовала под собой ненадёжную, но вполне определённую опору. И, наконец, Дэвид полностью оторвался от плиты, сделал шаг в сторону, удерживая равновесие. Вслед за этим, он выпрямился, встал во весь рост.