Логику не понимаю совершенно. Хочет сказать, что он людям завидует? Или что ему нравится ощущать себя человеком? Или что это всё страшные глупости, которые он вынужден делать?
Однако прояснить туманную ситуацию не получается, потому что Борис очень основательно подходит к вопросу физического контакта и возвращать рот в моё личное пользование никак не желает. А говорить с ним по-другому я ещё не научилась.
Впрочем, я никуда не тороплюсь. Успеется. Будем совмещать приятное с полезным. Или наоборот?
Отстранившись, наконец муж возвращается на прежнее место, откидываясь на шкуры. Вот только я теперь не уверена, что нужно продолжать поднятую им тему. Можно нарваться. Лучше о чём-то более... спокойном. А что? Ситуация подходящая и обстановка располагающая.
— Борис, — тихо прошу, — расскажи мне о своей планете.
— Об Илькуте? — переспрашивает задумчиво.
— Угу. — Я приподнимаюсь на локте, чтобы лучше его видеть. А разве есть ещё какая-то?
Старк упорно продолжает смотреть на звёзды, но просьбу выполняет.
— Обычный каменный планетоид. Равнин на нём нет, только горы. Горы... Другие, не такие... — легко взмахивает рукой, наверное, имея в виду те, около которых мы находимся, — узкие, высокие, как шпили. Покрытые снегом и льдом, — он замолкает.
— А как же вы там живёте? — недоумеваю я.
— Внутри, — бросает коротко. Несколько секунд молчит, но всё же поясняет: — Планета стабильна, подвижек коры на ней нет, так что это безопасно, а вся атмосфера находится в полостях коры.
Борис снова замолкает, прикрывая глаза.
— А растения? — подталкиваю я его, понимая, что говорить дальше он не собирается.
— Растения? — удивляется. Даже снова взглядывает на меня на мгновение. — Их давно уже нет.
— Почему?
— Холодно. И всегда темно.
— А как же звезда? Прис, кажется, да? — вспоминаю, что он говорил мне название. — Она что, совсем не светит?
— Прис сейчас очень нестабильна. — Лицо старка мрачнеет. — Пульсирующий жёлтый гигант, она всё время меняет диаметр. Нам даже пришлось искусственно перемещать Илькуту в безопасную зону. Но из-за этого орбита теперь слишком далека от звезды, поэтому темно и холодно.
— Давно? — мне почему-то становится очень грустно.
— Ну... — Борис мнётся в нерешительности, но цифры озвучивает: — Больше трёх тысяч лет прошло.
Едва не задыхаюсь от неожиданности. И готовый сорваться с губ вопрос: «А присутствовал ли он лично при сём процессе?», так и остаётся не заданным. Ответит ещё, не дай Бог. Ну на фиг! Я прекрасно помню его «возможность жить вечно»!
Вот такая история получается. Тут у людей... то есть старков... такие проблемы, а я возмущаюсь, что ко мне как-то не так относятся! И заставляют ночевать в таком месте! Как же всё-таки мы узко смотрим на вещи. До тех пор, пока кто-то не открывает нам глаза...
Ой! Но, если их планете жить трудно, может, это означает, что и на Земле старки не просто исследователи? В конце концов, меняют же они оболочки, навсегда расставаясь со своими прежними. Значит, возвращаться в «исходное» состояние не собираются... Кошмар! Во что я влипла!
Подражая мужчине, падаю обратно на шкуры и смотрю в бездонное чёрное небо. Каким бессмысленным кажется вопрос: «Есть ли жизнь на других планетах?». Не просто есть, а весьма плотненько так нас окружает, обложила со всех сторон, можно сказать. По крайней мере, две цивилизации в непосредственном контакте точно.
— Борис, — не выдерживает и вылезает наружу червячок любопытства. — А кроме лазалваков и землян, вы с кем-нибудь ещё контактируете?
— Неужели ты считаешь, что в нашей Галактике больше никого нет? — в голосе слышатся явные насмешливые нотки.
Так. С этим понятно.
— Много? — на всякий случай решаю уточнить.
— М-м-м.... — тянет задумчиво. — В одном из рукавов есть целая империя, там больше ста обжитых планет, с парой из них мы тесно взаимодействовали3, в других несколько меньше и не так хорошо организованны, но... — делает паузу и заканчивает: — достаточно.
— А за пределами Галактики? — кажется, я наглею.
— Ну, Вероника! — предсказуемо удивляется старк моему нахальству, но не сердится. — Это расстояния, которые даже для нас пока ещё слишком большие.
— А кто такие амиоты? — окончательно теряю осторожность. — У тебя иногда срывается...
Я ещё закончить вопрос не успеваю, а уже оказываюсь под весьма ощутимым прессом. Борис быстро переворачивается, придавливая своей массой, и прикрывает мой рот ладонью. Тёмные, карие глаза впиваются в лицо нехорошим взглядом.
— Не хочу от тебя это слышать! — шипит раздражённо. — Ты не знаешь, какие ужасные вещи с ними связаны, и не понимаешь, насколько они опасны! Земля ещё не стала их целью, но сколько пострадало других планет, звёзд, целых систем! Сколько погибло цивилизаций! Это зло, которое невозможно остановить, нельзя уничтожить! Они рвут пространство, разрушают материю, несут смерть всему живому, которое с ними соприкасается... — Муж вдруг замирает, ослабляя напор и убирая руку от лица. Прижимается лбом к моему. — Извини, — почему-то судорожно выдыхает. — Я не хотел тебя пугать.
Ага, не хотел. Но напугал! До дрожи в коленках! Это вам не какой-нибудь фантастический боевик, развлекаясь просмотром которого, ты на сто процентов уверен, что всё придумано, никаких страшных инопланетных чудищ не существует и переживать совершенно не о чем. То, о чём говорит Борис — реальность. И судя по тому что я услышала, невообразимо жуткая.
Вернув себе самообладание, старк отстраняется, вновь возвращаясь к созерцанию тёмного, бездонного пространства над нашими головами. Камин совсем погас, словно показывая, что время отнюдь не детское. Комната погрузилась в плотный, практически реально ощутимый мрак. Давящий, сминающий, заставляющий замирать в неподвижности. И я, находясь под впечатлением слов Бориса, начинаю заметно нервничать.
— Они придут сюда? — невольно задаю страшный вопрос.
— Да, — по всей видимости, старк решает меня не обманывать. А может, просто задумался и непроизвольно ответил. — Когда-нибудь.
— И что тогда? — слышу себя словно со стороны. Будто и не я говорю.
— Тогда? — горькие нотки окрашивают безнадёжное уточнение и ответ: — Тогда уже ничего не останется, Вероника.
— И ничего нельзя сделать? — моё земное стремление к победе добра над злом упорно не желает смириться с подобной перспективой.
— Всё что можем, мы делаем, — в голосе появляется металл. — Отвлекаем, блокируем системы, но... — он на мгновение замолкает. — У нас нет против них оружия, только защита, а её не хватает надолго.
— Почему? — Самый глупый вопрос. И я его задаю.
— Потому что они вне нашего пространства и одновременно в нём. — Получаю самое непонятное объяснение.
«Вне» это как? Что-то типа другого измерения? Или просто параллельная вселенная и они балансируют между мирами? Да кто же они такие, эти амиоты, если могут позволить себе подобные фокусы?
К счастью, додуматься до чего-то катастрофичного и сойти с ума мужчина мне не позволяет. Резко поднимается и, встряхнув меня, заставляет сесть.
— Так, — выдаёт совершенно другим тоном, словно отбросив все плохие мысли. — Давай-ка ложиться спать!
— А как спать? — не понимаю его активности. — Наверное, можно прямо так ложиться?
— Вот ещё! — смеётся муж. — А спальник на что?
Какой такой шашлык-машлык? То есть спальник.
Большой — понимаю, когда Борис разворачивает толстенный мешок, скрученный у стены. В таком не то что при нуле, при минус тридцати не замёрзнешь. Тем более спать, судя по размерам, предполагается вдвоём. А если учесть, что в подобную «постель» в одежде не забираются, то наверняка и при минус сорока. Потому как там, успевшим замёрзнуть за время раздевания, однозначно приходится усиленно друг друга разогревать, пока от жара их тел не взорвётся вся Вселенная вокруг. И пара альтернативных рядом.
Так что термин «спать» применять к тому, что происходит внутри нескольких слоёв рыхлого теплоизолирующего материала минут через пятнадцать — кощунство. А я-то, наивная, уже решила, что сегодня Борис решил передохнуть. Нет, он, конечно, отдыхает. Только «отдых» у него уж слишком активный, порывистый и несдержанный. Зато согревает основательно. И вырубает моментально.
