Сам Вайн так не считал, он вообще до сих пор не мог разобраться в произошедшем, прокручивая в голове воспоминания того дня. Если считать ту девушку сумасшедшей, то случившееся было довольно логичным, но ведь она пыталась что-то ему объяснить, а Вайн так и не понял, что, поэтому идиотом в этой ситуации был именно он.

Ему нужно было выкроить среди своего времени хотя бы полчаса, чтобы спуститься в подвал и поговорить с ней, если Многоликая очнулась. По крайней мере, когда Вайн приходил к ней в последний раз — сегодня утром — девушка еще была без сознания.

Вайну было стыдно за то, что он ранил Многоликую так сильно, что за три дня она так и ни разу не пришла в себя, когда собирался лишь вырубить ее, чтобы все действительно сочли, что он убил противницу и одержал победу. Он старался ранить неглубоко, но так, чтобы кровь увидели все, чтобы девушка потеряла сознание, но серьезного вреда ей это не принесло, ведь она не оставила на нем и царапины. Переборщил, и теперь за это стоило извиняться.

Но не этих извинений боялся Вайн. Больше всего он опасался разговора с Рейвой, которую все эти дни старательно пытался избегать, понимая всю глубину своей вины перед ней. Прибывая в каком-то озлобленном безумии, Вайн накричал на нее, шокированный ее признанием, даже не особо понимая, что творит.

То, что сообщила ему сестра, действительно ввело парня в ступор. Вайн и подумать не мог, что пророчество сумасшедшей девки из Алага сбудется, а ведьмой окажется не кто-то, а его сестра, самый дорогой и близкий человек на свете, в чем он сам же заставил ее сомневаться своим поведением.

Он должен был догадаться обо всем сам, еще с тех самых пор, когда Рейва отдалилась от него, постоянно что-то скрывая и умалчивая о чем-то важном. Но, Вайн, как последний идиот, даже не соизволил обратить на это должное внимание, и вот что из этого вышло! Он не просто обидел сестру, но и заставил ее возненавидеть его, сказал, что не примет Рейву-ведьму.

Да, поначалу он и вправду испугался. Многие легенды рассказывали о том, как опасны ведьмы и на какие ужасные вещи они способны, поэтому та по-детски наивная часть души Вайна, которая верила этим сказкам, заставила его оттолкнуть ее от себя, словно магия обратила Рейву в жуткое чудовище. Когда Вайн одумался и понял, что совершил, было уже поздно — расплакавшись, Рейва убежала в свою комнату, а у юноши не нашлось сил последовать за ней и как следует извиниться.

Их до сих пор не нашлось, за что Вайн начинал себя ненавидеть.

У него не хватало смелости даже поговорить с Сеиттой, которая уже несколько раз поднимала эту тему, и Вайн всегда находил предлог, чтобы уйти от разговора. Он знал, что девушка сдружилась с Рейвой, и, возможно, именно она помогла сестре обнаружить свой дар, за что парень был ей благодарен, хоть и не собирался ей в этом признаваться. У него и так было слишком много других, более важных, чем эта подружка Ван Илара, забот.

Сейчас Вайн стоял на балконе замка, уставившись вдаль, где от какого-то здания в небо поднимался дым. Его потушили, но последствия пожара будут видны еще долго, так же, как и сам юноша будет оправляться от произошедшего три дня назад.

Возможно, Рейва тоже сейчас смотрела на город и звездное небо над ним из своего окна и думала о том, чем же она провинилась перед братом. Вайн вцепился рукой себе в волосы — почему все его мысли снова и снова возвращались к ней!?

Громко хлопнув дверью, закрыв ее за собой, Вайн ушел с балкона и направился к лестнице по длинному коридору, почти не освещенному факелами. За полгода жизни в замке Вайн научился ориентироваться в нем даже в почти полной темноте. Он почти бегом преодолел лестницу — идти медленно у него не хватало терпения, даже несмотря на усталость — и добрался до двери в подвал. Стоило лишь немного ее приоткрыть, как скрип от ржавых петель доносился по всему замку этажа на три.

Войдя в освещенное факелами длинное помещение подземелья, Вайн оглядел пустующие камеры, и только лишь потом его взгляд нашел два смотрящих прямо на него глаза Многоликой узницы.

Ну наконец-то!

Вайн прошел к ее камере — самой большой и дальней, расположенной возле стены с маленьким окошком наверху, и все это время он не сводил глаз с девушки, как и она с него. Предположив, что разговор будет утомительный и довольно долгий, Вайн опустился прямо на пол возле решетки, прижавшись спиной к холодной каменной стене.

Он не сразу заметил, что девушка каким-то образом освободилось от кандалов, что были надеты на ее левой ноге. Сейчас она сидела на полу возле койки, будто бросая Вайну вызов — мол, ей ничего от него не нужно. Что ж, это ее выбор!

Глаза девушки горели свирепым едва сдерживаемым пламенем ненависти, и Вайн искренне не понимал, чем вызвал такую антипатию. Едва он решился об этом спросить, как девушка заговорила сама:

— Почему ты не убил меня?

Ее холодный голос, лишенный всяких чувств, эхом отражался от каменных стен. Для раненной и голодной она была слишком импульсивной и даже активной, хоть и за все время, что Вайн смотрел на нее, не сдвинулась с места.

Парень проигнорировал ее вопрос:

— Твоя сестра, Тарварра кажется, бесится с размахом.

Вайн следил за тем, как меняется выражение ее лица, как злость исчезает и на ее место приходит удивление. Как бы не храбрилась эта девчонка, в итоге она все равно выглядела нелепо.

— В смысле? — Прозвучал голос девушки, на этот раз уже намного тише.

— Грери подожгли несколько раз, пока ты была в отключке.

Глаза девушки метались по камере и все же вернулись к Вайну:

— Она знает, что я жива?

— Ах, то есть на состояние зданий тебе плевать! — Воскликнул Вайн, — Эгоистка!

Многоликая закатила глаза.

— Ладно, — Вернулся к теме парень, — если тебе нужно, могу сообщить.

— Нет! — Рявкнула девушка, — Для нее я должна быть мертва!

Они погрузились в молчание. Вайн уставился на каменные своды потолка, опасаясь смотреть на девушку — от нее можно ожидать самой непредсказуемой реакции, но сейчас даже она не решалась ничего говорить, хотя вопросов у нее, должно быть, накопилось много. И у Вайна, кстати, тоже:

— Может, тогда объяснишь по-человечески, почему ты скрываешься от этой стервы?

Он повернулся к ней, дожидаясь ответа. Синие глаза девушки в это время неотрывно смотрели на него.

— Ты же сам ответил: потому что она — стерва. — Она пожала хрупкими плечами, увидев которые Вайн бы ни за что не подумал, что эта девушка может так виртуозно владеть мечом.

— Это не ответ. Я спас тебе жизнь, так что давай, выкладывай!

— Вообще-то, это я спасла тебе жизнь! — Возразила она, сведя брови к переносице, — Мне следовало тебя убить и занять твое место. Точнее, отдать его сестре…

Вайн цокнул языком, сверля ее глазами. Девушка отнюдь не выглядела глупой, почему же она несла какой-то бред.

Вообще-то, чем-то эта Многоликая даже казалась симпатичной. Она явно была ненамного младше Вайна, хоть в ее лице еще оставалось что-то детское. Наверное, такое впечатление производил острый подбородок в сочетании с большими глазами, обрамленными черными как смоль ресницами. В этом было что-то кукольное, и если бы не растрепанные волосы, которые когда-то были косой, она бы и вовсе напоминала куклу размером с довольно высокую взрослую девушку.

— Почему бы ей самой не убить меня? — Не выдержал Вайн, — Почему ты?

Девушка уставилась на него так, словно глупости здесь говорил он, а не она. Никто из них так и не отвел взгляд, и все же Многоликая наконец заговорила:

— Ты действительно ничего не слышал о пророчестве или только прикидываешься?

Вайн скептически на нее посмотрел. Похоже, они считали друг друга идиотами абсолютно взаимно.

Многоликая обняла руками колени, болезненно поморщившись — рана у нее на животе вряд ли уже начала затягиваться, хоть и была затянута бинтами. Она глубоко вздохнула и, уставившись в пол, заговорила:

— Править этой страной суждено двум сестрам. По очереди. Но только вторая задержится на троне надолго. А та, которая будет первой… погибнет.