— К чему? К чему готова!?
«К представлению» — мысленно засмеявшись, ответила сама себе Тарварра. Она даже не смотрела на сестру, когда та, еще что-то крича, скрылась за тяжелыми дверями. Подождав с минуту, чтобы Эралайн окончательно увели с этого этажа замка, Тарварра вышла в коридор. С этой стороны зал охранял один не особо крупный паренек с вечно испуганными глазами. Тарварре нравилось пугать его еще сильнее, не договаривая «шокирующие» фразы до конца, но сейчас у нее не было настроения и желания делать это снова, поэтому она просто сухо спросила:
— Дангу видел?
Он судорожно закивал головой и указал в сторону правого коридора — широкого и светлого, с высоким сводчатым потолком и огромными панорамными окнами.
— Она…кажется, встречала там кого-то.
«Отлично. Неужели хоть когда-то все может пройти без проблем?» — подумала Тарварра, отправляясь в указанном направлении и с радостью любуясь полями за окном. Снегу уже окончательно сошел, и скоро цвет этой необъятной земли изменится с блекло-коричневатого на зеленый. Тогда-то и пройдет полгода. Тогда-то он и получит то, что заслужила.
Тарварре нравилось мысленно хвалить себя за определенные достижения.
Например, сейчас она думала о том, как же хороша была ее идея с этим замком. Эралайн не спросила, где они находятся — ну, интеллектом она никогда не блистала — а ведь Тарварре так хотелось похвастаться, что большую часть грязной работы по возвращению Многоликим имени и уважения она уже сделала — подобралась к столице максимально близко.
Едва она узнала, что в одном из пригородов Грери, Кимнте, пустует огромный замок, в котором без проблем можно разместить людей, как сразу же в голову ей пришла идея, как им воспользоваться.
Именно отсюда она возглавит новую волну выступлений и протестов против Вайна. Именно здесь она впервые ощутит власть в своих руках, хоть и принадлежащую Эралайн — естественно, временно.
Так сказано в пророчестве. Две сестры. Обе будут править. И когда первая обратится пеплом, вторая заменит ее и приведет с собой тишину. Даже смерть Эралайн была частью пророчества, поэтому Тарварре даже не придется утруждаться, чтобы отводить от себя подозрения после «трагической случайности». Люди верят в сказки, потому что их жизнь слишком отвратительна, а в сказках всегда все прекрасно. Это самообман, и тешить себя им нравится каждому.
Возможно, даже самой Тарварре.
Тарварра не заметила, как добралась до нижнего вестибюля, где возле стены, сложив руки на груди, стояла Данга, больше похожая на статую. Тарварра спустилась к ней по широкой лестнице, шурша подолом длинного платья:
— Ну как? Все по плану?
Поначалу ей казалось, что Данга уснула с открытыми глазами. Бывшая королева, не моргая, уставилась куда-то в одну точку. Тарварра не знала даже, услышала ли она ее вопрос. Наконец, Данга посмотрела на нее:
— Я не понимаю, зачем нам это нужно?
Тарварра тяжело вздохнула, пытаясь принять то, что ей снова нужно было врать, хотя сейчас ей не хотелось говорить Данге ни слова.
Вот за это Тарварра себя похвалить не могла. Воскрешение Данги было ошибкой, и это она поняла, только когда узнала суть пророчества, когда осознала, что действительно сможет достичь трона без помощи бывшей королевы, от которой не было никакого толку. Когда-то у Тарварры действительно была хрупкая надежда на то, что благодаря Данге она сможет получить в союзники Башню. Тогда захват власти не составил бы труда, а списать Башню со счетов было бы не так сложно, но Ван Илар ответил отказом, и вся надобность в Данге, способной хоть как-то контролировать колдунов, отпала. Особенно, когда Тарварра услышала пророчество. Ей не нужна была лишняя голова, на которую можно надеть корону. Их и без того хватало — Эралайн, сам Вайн, Сайзанг Эфресс (старика тоже не стоило списывать со счетов), да и воинственные правители Алага, решившие развязать какую-то несуразную войну непонятно из-за чего. Последнее, конечно, было Тарварре на руку — Вайна не было в столице, а за время его отсутствия можно было посеять немало зерен недовольства в народе.
А вот Данга мешала. Сильно мешала тем, что лезла не в свое дело. Она по-прежнему считала, что Тарварре нужен союз с ней и ничего не знала о пророчестве.
Единственный выход — избавиться от нее, как Вайн когда-то.
Это лишь дело времени.
— Я не всегда думаю о власти. — Пояснила Тарварра, — Сегодня я буду просто мстить.
Данга едва слышно поцокала языком. Отвернувшись, она пробубнила себе под нос:
— Разве нельзя сделать это позже?
Тарварра открыто игнорировала ее, высматривая среди своих людей тех, кому поручила это важное задание. Когда из коридора, ведущего в подземелье замка, появилась наголо обритая голова Толла, девушка оживилась и подошла к нему.
— Все как надо?
— Пойди да сама проверь! — Прозвучал грубый, почти животный голос Толла.
Тарварра сердито зыркнула на него за нарушение субординации, но не сказала ни слова, направившись к темному коридору без окон. Факелы здесь, конечно, повесили, но они не слишком-то хорошо боролись с темнотой, густой, как кисель.
Девушка слышала позади себя тяжелые шаги Толла, последовавшего за ней даже без спроса. Хоть он и иногда переходил черту, но был нужен Тарварре, как неуязвимый громила, способный одной грубой силой выполнить любое ее поручение. Он был глуп и в большинстве случаев не раздумывал над ее приказами, что тоже не могло ей не нравиться.
Сырая лестница вела в старое заброшенное подземелье с темницей и камерами для пыток. Придя сюда впервые, Тарварра обнаружила даже заржавевшие орудия для них, так же как и небольшой туннель, где были сложены настоящие человеческие кости.
Тарварра кивнула охранникам, стоящим возле двери в подземелье, и те со скрипом ее отворили, пропуская свою правительницу в холодное, сырое помещение с вонючим спертым воздухом с тонким ароматом дыма, идущего от коптящих факелов. Окон здесь не было, зато все стены и полы были добротно сложены из крупных округлых камней. Стуча по ним каблуками сапог, Тарварра шла по коридору, рассматривая пустые камеры через решетки с толстыми ржавыми прутьями. Они располагались по обеим сторонам коридора, чтобы можно было вместить как можно больше узников. "Предусмотрительно" — подумала Тарварра.
В каждой камере была узкая койка из плоских железных прутьев и толстые цепи на стенах, чтобы приковывать заключенных для пыток. Если хорошенько приглядеться, на них можно было увидеть кровь. Особо эмоциональным это место и вовсе бы показалось самой преисподней, а в глубине коридора им бы мерещились крики несчастных узников.
Дойдя до нужной камеры, Тарварра остановилась, перебирая пальцами связку ключей. Она рассматривала узника, который сейчас сидел на самом краю койки, обхватив голову руками. Услышав, что кто-то подошел, он поднял глаза. К удивлению Тарварры, его лицо исказил не ужас, а улыбка:
— Давно не виделись! Похоже, ты скучала, раз позвала меня в гости?
Она открыла замок и вошла в тесную камеру.
— Сам-то ты никогда не зайдешь! — Ответила она, — То ли стесняешься, то ли совсем обо мне забыл… А вот о сестре моей не забыл.
— И правда, как это несправедливо по отношению к тебе! — Кайрин вскочил на ноги и поравнялся с Тарваррой.
— Вот я и восстанавливаю справедливость. — Прошипела она, глядя на него снизу вверх.
Ей не нравилось, что Кайрин стал намного ее выше.
Тарварра бросила на него презрительный взгляд. Друг ее сестры мог быть только таким же неудачником, как она сама, но все же Кайрин ничем не напоминал Тарварре Эралайн. Точнее, сейчас перестал напоминать.
В детстве они с ее сестрой были одним целым — оба такие сердобольные, отзывчивые и добрые — и за это Тарварра ненавидела обоих. Сейчас же Кайрин переменился — вряд ли он будет помогать бездомным собакам или станет выслушивать чье-то нытье. Он стал язвителен и надменен, а главное — жесток, и эта жестокость чувствовалась даже в его повзрослевшем лице. И все же Тарварра его ненавидела, потому что этот мальчишка с милой мордашкой смог разворошить все ее планы, словно муравейник палкой!
