Медленно приподнявшись без помощи телохранителей, Тимур, очень заметно хромая, направился к выходу из шатра.
— Спасибо за хороший совет, брат.
Уже через два дня две армии стояли одна против другой.
Ильяс-Ходжа вывел своих людей из лагеря и расположил на пологом склоне. Его позиция была очень удобна и для атаки, и для обороны. С первым чагатайский полководец не спешил, а ко второму был полностью готов.
В тысяче шагов расположилось широкой дугой войско эмиров. Оно стояло на выжженной, потрескавшейся шкуре глинистого такыра. Стояла страшная духота.
— Чего ты ждёшь? — спросил Тимур у Хуссейна. Само собой получилось так, что, взяв на себя всю ответственность за продолжение похода, Хуссейн приобрёл и верховное руководство. И теперь он мог единовластно распоряжаться не только отрядами Кунгара и Келиба, но и тысячами Курбана Дарвазы, Мансура и Байсункара.
— Ты же знаешь, — недовольно дёрнув ноздрей, ответил брат брату.
Тимур действительно знал, что с минуты на минуту должен подойти отряд кокандского хана, вдруг в решающий момент перекинувшегося на сторону эмиров. Полторы тысячи сабель — утверждал посланец. Присоединиться к их войску хан должен был ещё вчера вечером. Задержка раздражала Хуссейна, как раздражала бы, наверное, любого другого человека. Полководец тоже человек. Хотя полторы тысячи кокандских сабель выглядели подарком, свалившимся с неба, Хуссейн уже включил их в свои порядки, как будто имел их в своём строю всегда. Шахматист, которому пообещали, что позволят играть партию двумя ферзями, расстраивается, когда узнает, что играть придётся всё же по правилам.
— И всё-таки на твоём месте я бы отдал приказ атаковать, — сказал Тимур, разглядывая из-под здоровой ладони горизонт.
— Куда ты смотришь? — усмехнувшись, поинтересовался брат, — Ты, наверно, забыл, где находятся чагатаи.
— Мне кажется, я увидел кое-что поинтереснее.
Хуссейн встрепенулся:
— Кокандцы?
— Н-нет.
— А что же?
— Посмотри сам.
Хуссейн тоже приложил руку к глазам:
— Ну, небо как небо. Только серое.
— Сизое. Это туча.
— Туча чего, Тимур?
— Обычная грозовая туча.
Хуссейн задохнулся от смеха и ткнул концом плётки себе под ноги:
— Посмотри сюда! — Под копытами коня лежала витиевато растрескавшаяся земля, многие дни не видевшая дождей. — Откуда здесь гроза в это время?
— Всякое бывает...
Хуссейн отмахнулся, подозвал к себе Келиба и Курбана Дарвазу, которые должны были возглавить во время атаки соответственно левый и правый фланги, и велел им ехать к месту и ждать сигнала.
— А вот теперь я бы тебе атаковать не советовал.
— Ты меняешь свои советы, как пенджабский врач. Если будет гроза, она разразится одновременно и над нашими головами, и над чагатайскими. А ждать больше нельзя, с рассвета наши люди сидят в сёдлах.
С этими словами Хуссейн вытащил из ножен свою саблю, и многократно этот воинственный жест повторили у него за спиной.
Когда все всадники, коим предстояло лоб в лоб сшибиться со стоящими в оборонительном строю ратями Ильяс-Ходжи, проскакали мимо и осела поднятая их копытами пыль, Тимур снова вгляделся в картину видоизменяющегося горизонта.
Он темнел очень быстро. Намного быстрее, чем это можно было себе представить, и намного быстрее, чем того хотел колчерукий хромец, застывший в одиночестве в тылу собственного войска.
Казалось, он просто заворожён этим грандиозным зрелищем, но оказалось, он выбрал этот момент для размышлений. И когда первый воздушный язык, предвестник неизбежной бури, коснулся волосяного хвоста, торчащего из шишака его шлема, Тимур подал знак телохранителям, стоявшим в некотором отдалении. Они мгновенно приблизились.
— Исмаил, — сказал он одному из них, — поезжай сейчас же в становище и приведи сюда кокандского посланца.
Половина неба была погребена под синевато-сизыми глыбами, движение воздушных масс перестало быть бесшумным. После того как от дымного брюха передовой тучи отвалилось несколько полыхающих волосин, тяжёлый грохот обрушился на равнину.
Тимур оглянулся в ожидании посланного в лагерь телохранителя. Тот факт, что Исмаил долго не возвращался, ему явно не нравился.
Стоило на некоторое время стихнуть небесному громоизвержению, как спереди раздался как бы его отголосок. Не такой величественный, но с ужасающей, душераздирающей нотой в самой своей сердцевине.
— Скачет! — крикнул второй телохранитель.
Да, действительно, одинокая фигура приближалась со стороны лагеря. С левой стороны, как бы ударяя во фланг армии Хуссейна, валила стена дождя, хлеща опережающими струями горячую, взрывающуюся паром землю.
Исмаил подскакал как раз в тот момент, когда Тимура накрыло первым водяным опахалом, в тот момент, когда над головами эмира и его телохранителей лопнуло небо, вышвырнув целую кучу огненных костей на стол кровавой игры, поэтому первые слова прискакавшего утонули в этом шуме.
— Что ты сказал, повтори!
— Его нет!
— Ты посмотрел в других кибитках, может, он просто...
Телохранитель безжалостно покачал головой:
— Приставленный к нему человек зарезан.
И тут небо лопнуло во второй раз.
Когда все всадники, коим предстояло лоб в лоб сшибиться со стоящими в оборонительном строю ратями Ильяс-Ходжи, проскакали мимо и осела поднятая их копытами пыль, Тимур снова вгляделся в картину видоизменяющегося горизонта.
Он темнел очень быстро. Намного быстрее, чем это можно было себе представить, и намного быстрее, чем того хотел колчерукий хромец, застывший в одиночестве в тылу собственного войска.
Казалось, он просто заворожён этим грандиозным зрелищем, но оказалось, он выбрал этот момент для размышлений. И когда первый воздушный язык, предвестник неизбежной бури, коснулся волосяного хвоста, торчащего из шишака его шлема, Тимур подал знак телохранителям, стоявшим в некотором отдалении. Они мгновенно приблизились.
— Исмаил, — сказал он одному из них, — поезжай сейчас же в становище и приведи сюда кокандского посланца.
Половина неба была погребена под синевато-сизыми глыбами, движение воздушных масс перестало быть бесшумным. После того как от дымного брюха передовой тучи отвалилось несколько полыхающих волосин, тяжёлый грохот обрушился на равнину.
Тимур оглянулся в ожидании посланного в лагерь телохранителя. Тот факт, что Исмаил долго не возвращался, ему явно не нравился.
Стоило на некоторое время стихнуть небесному громоизвержению, как спереди раздался как бы его отголосок. Не такой величественный, но с ужасающей, душераздирающей нотой в самой своей сердцевине.
— Скачет! — крикнул второй телохранитель.
Да, действительно, одинокая фигура приближалась со стороны лагеря. С левой стороны, как бы ударяя во фланг армии Хуссейна, валила стена дождя, хлеща опережающими струями горячую, взрывающуюся паром землю.
Исмаил подскакал как раз в тот момент, когда Тимура накрыло первым водяным опахалом, в тот момент, когда над головами эмира и его телохранителей лопнуло небо, вышвырнув целую кучу огненных костей на стол кровавой игры, поэтому первые слова прискакавшего утонули в этом шуме.
— Что ты сказал, повтори!
— Его нет!
— Ты посмотрел в других кибитках, может, он просто...
Телохранитель безжалостно покачал головой:
— Приставленный к нему человек зарезан.
И тут небо лопнуло во второй раз.
Кокандский хан никого не посылал, это был... но с этим потом. Вред, который этот подосланный обманщик мог принести, уже принесён, теперь надо разобраться с тем, что может натворить гроза.
А гроза старалась вовсю. В считанные мгновения глинистый такыр превратился в месиво. Липкое, как смола. Оно было не слишком глубоким, едва покрывало лошадиные копыта, но и этого было вполне достаточно, чтобы буквально обездвижить всю конницу. И вслед за водяными стрелами посыпались стрелы оперённые и смертельные.
