«Паровик. Гудок его глухой…» Паровик. Гудок его глухой. Ночь. Платформа. Думы об одном. Снег мотался, тонкий и сухой, Железнодорожным полотном. Извивался в свете фонаря, Шел в порывах. Дрогнул паровик, Белый дым, волнуясь и паря, Снизу вверх окутал мост на миг. Мост был выгнут через полотно. Кто-то шел по этому мосту. Шел незримо в клубах дыма, но Сбоку луч вонзился в темноту. И на дым летучий, на ничто Пала человеческая тень. Тень людская: кепка и пальто. Дым качнулся, свет умчался в темь, Паровик прогрохал под мостом, Электричка встречная прошла. И исчезла в воздухе пустом Тень, что дымом поймана была. Я не знал, что делать мне с тоской О часах текучих… А кругом Снег метался, тонкий и сухой, Задыхался и бежал бегом. Только я запомнил не его. Свет, и дым, и чью-то тень навек. И не знал об этом ничего Тот, мостом прошедший человек. 1959 Волки Ребята, спите по ночам. По переулкам бродят волки. Подкравшись медленно к дверям, Они заглядывают в щелки. Закройте свет, заприте дверь, Крыльцо оставьте белым вьюгам. Нет ничего страшней, чем зверь, Глухим страдающий недугом. Заботой вызванный во тьму, Не попадись им по дороге — Они не верят ничему. О, как ты мерзок им, двуногий. Они к тебе, поджав хвосты, Бредут, как добрые собаки. Но оглянись! Они двояки. Улыбку волчью видел ты? И начинается сюжет Погони медленно-жестокой. Они трусят тебе вослед, В глаза заглядывают сбоку. Спасибо, если ты сильней. Но, встретясь взглядом с оборотнем, Ты сам на улице своей Уже не веришь подворотням. Ребята, спите по ночам. Не то подкидыша найдете. Он будет ластиться к рукам, Но в лес смотреть на повороте. Не ошибитесь, подобрав, Ему в глазенки нежно глядя, Его по волчьей шерсти гладя. Малютка свой блюдет устав. Он будет мучиться укладом, Где не обманывает речь. И, вздрогнув, ты столкнешься взглядом С ним. И уже не уберечь В себе уверенности прежней, Что «нет» есть «нет», а «да» есть «да». Все мнительней и безнадежней Ты будешь чувствовать всегда, Как за любым твоим движеньем Следит, забившись в уголок, Страдая тягостным сомненьем, Зеленый злобный огонек. 1959 «Какой сегодня сон приснится мне?..»
Какой сегодня сон приснится мне? Недослужив труду, в постель я лягу, Я малодушно лягу И во сне Опять увижу белую бумагу? И будет так во сне моем бело, И так петлять в нем буду, как в метели, И будет так предательски тепло, Что я замерзну мертвым сном в постели. Но стих мой — друг бессонный… Что покой Ему, оборванному на полслове! Своей еще горячею рукой Холодную мою он руку ловит: Идем, не спи!.. И где там клочья сна! Победно на листке слова теснятся. И все. Не так уж, если разобраться, И непроглядна эта белизна. 1959 Владимир Соколов, 1960 ШЕСТИДЕСЯТЫЕ «Снега белый карандаш…» Снега белый карандаш Обрисовывает зданья… Я бы в старый домик ваш Прибежал без опозданья. Я б пришел тебе помочь По путям трамвайных линий. Но опять рисует ночь Черным углем белый иней. У тебя же все они, Полудетские печали. Погоди, повремени, Наша жизнь еще в начале. Пусть уходит мой трамвай! Обращая к ночи зренье, Я шепчу беззвучно: «Дай Позаимствовать уменье. Глазом, сердцем весь приник. Помоги мне в миг бесплодный. Я последний ученик В мастерской твоей холодной». 1960 Муравей Извилист путь и долог. Легко ли муравью Сквозь тысячу иголок Тащить одну свою? А он, упрямец, тащит Ее тропой рябой И, видимо, таращит Глаза перед собой. И думает, уставший, Под ношею своей, Как скажет самый старший, Мудрейший муравей: «Тащил, собой рискуя, А вот, поди ж ты, смог. Хорошую какую Иголку приволок». 1960 |
