«Так был этот закат знаменит…» Так был этот закат знаменит, Что все галки — о нем, про него… Нет, не могут стихи заменить Ни тебя, ни меня, никого. Ты ушла. Я остался один С бесконечностью прожитых лет И с одной из московских картин, Прочно вбитой в оконный багет. Так был этот закат знаменит, Что все стекла, все крыши — к нему… Нет, не могут стихи заменить Настоящей любви никому. 1983 Фрагмент Когда по белой ленте тротуара Ты каблучком и узкою подошвой Отстукиваешь точки и тире И, торопясь исчезнуть за углом, Мне оставляешь — взгляду, задыханью — Письмо следов, чернеющих на белом, Такую городскую телеграмму, Какой никто еще не получал, Слетают галки на твои следы, Отпугивая робкую голубку… Я тротуар сворачиваю в трубку И уношу в окрестные сады. На них кудрявится рассветный иней. Я нахожу далекую скамью, Где яблони подобьем райских скиний Покоят душу детскую мою. Там разворачиваю, расстилаю Похищенный глазами тротуар… Читаю, понимаю: ты не знаешь, Как быть со мной, когда растает снег… Когда ты, появляясь, исчезаешь, Мне кажется, что ты не человек, А больше и загадочней… Под веком Снежинка расползается в пятно. Молю, мечта моя, будь человеком, Пришли мне настоящее письмо. 1983 «Зашумит, защебечет страница…» Зашумит, защебечет страница, Где сирень, а в сирени крыльцо, Лишь успеешь над ней наклониться, Ветки влажно заденут лицо. Что с ней делать? Вот-вот перестанет Быть бумагой, а станет окном, Где дорога в шесть рельсов проглянет И на ветке повиснет дымком. Сколько ветром заполненных пауз В тишь ворвутся сумятицей трав. Что мне делать, какой вестингауз Остановит ушедший состав? Зашумит, защебечет страница, На ветру зацветет частокол. Из страницы той вылетит птица И вспорхнет на ваш письменный стол. 1983 «Когда я заметил, что время прошло…»
Когда я заметил, что время прошло, Оно показалось огромным, Как туча, которую вкось отнесло И за спину — берегом темным. И не состоялась гроза. Словно жизнь Томительно не состоялась. И как ни наверстывай, как ни кружись, Исчезла. Как малая малость. Она собиралась насытить леса И долы. С утра собиралась. И не состоялась. Такая гроза Прекрасная не состоялась. 1983 «Это очень старая песня…» Это очень старая песня Про летящие поезда. Про слова «отзовись, воскресни!», Про ответное «никогда». Про открытку и чей-то адрес, Про записку (пропал и след…) Про разорванную крест-накрест, Эта песня про «да» и «нет». Это песня о странных играх Судеб, случаев, телеграмм… Это стон проводов… эпиграф К разведенным твоим рукам. 1954, 1984 «Морозом схваченная рама…» Морозом схваченная рама. Любовь с доверчивым лицом… Но счастье — это тоже драма С непредугаданным концом. Мороз и солнце? День — чудесный! Но все же этого опричь Есть еще третий, неизвестный, Что тщится таинство постичь. Он часто тем и интересен, Что в час унынья твоего Подкинуть миг цветов и песен Ему не стоит ничего. Мне грустно, что он тем занятен, Что, бедный вытвердив урок, Не знает радости без пятен И красоты без подоплек. И как внушить ему, упрямо Снег топчущему у крыльца, То, что не он для счастья драма, А что несчастьям нет конца. 1984 Патриаршие пруды Я целую книгу вчера написал И в воздухе точку поставил. Там сумрак средь белого дня нависал, Закат очертания плавил. За час написал, как за несколько лет — В нездешнюю библиотеку О том, как последним закатом рассвет Казался двадцатому веку. Я был раствориться в пространстве готов, Но мир, достигавший Вселенной, Вдруг сузился до Патриарших прудов, До улицы обыкновенной. Там юность витала по льду на коньках, А лед и свистел и чирикал В сплошных ученицах и учениках Под хлопьями зимних каникул. «На сопках Маньчжурии» под пересвет Звучало почти беспечально. И лучшая пара тринадцати лет Кружилась легко и центрально. Так время вчера уплотнилось мое, Что создал я том бессловесный… Слагал я свое Житие-Житиё, А мир колыхался окрестный. Там палец на кнопке дверного звонка Так медлил от мысли внезапной; Нажмешь… — и грядущие рухнут века В ничто. И не скажешь: до завтра! И весь этот детский цветной карнавал Исчезнет, утонет… Кощунство! Но разве мое? Я еще не знавал Настолько ужасного чувства. Я знаю одно под бессмертным снежком, Одно, неподвластное сагам, — Что бездны таятся под каждым шажком, Под каждым единственным шагом. 1984 |
