«Мириадами глаз глядели…» Мириадами глаз глядели Небеса… А у древних стен Отдыхающие галдели, Под ногами песок хрустел. И не мог я в курортном быте То увидеть, чего искал. Но по крышам и перекрытьям Ветер сумрачный проскакал. Наползающими парами Скрыло облако небеса. Звезды таяли над горами, Как над площадью голоса. Ветер в кронах гудел со звоном. И с пришествием темноты Все казалось одушевленным — Сосны, тени кустов, кусты. И движенья дубов сутулых, И любой облаков уклон, И невидимый закоулок, Начинавшийся за углом. Мне казалось — я должен что-то Непременно сказать ему, Городку, всем его воротам, Стенам, прячущимся во тьму. Произнесть какое-то слово, Чтоб раздвинулась дверь былого. И шагнул я навстречу ветру И увидел перед собой Даже мглистую ночью светлый — Камень памятника крутой. И словами почтенья павших, За свободу насмерть стоявших, Зазвучавшими в тишине, Говоря о них, отдышавших, Обращался он сам ко мне. А кругом оживали зданья, Становились тени людьми. И навстречу мне шло преданье, Громыхая всеми дверьми. Шло и в счастье своем и в гневе, Средь торжественной тишины. И светились на мглистом небе Звезды первой величины. Январь Идет московский снег в Софии Вторые сутки напролет, Как будто лебеди большие Вершат свой вечный перелет. И отдыхают, и взлетают. И перья белые роняют. Идет московский снег в Софии Вторые сутки напролет. Идет в Софии снег московский. (Как без меня ты там, Москва?) Идет на улице Раковский, На Добруджа, дом № 2. Сугробы белые спадают. Сугробы белые взлетают. Идет в Софии снег московский, Касаясь щек едва-едва. Метелей белые чащобы. Наутро новые сугробы, Как лебеди, как журавли, Взлетят в искрящейся пыли, Крылами белыми шурша, Как дружбы чистая душа. Проснусь в Москве. В той синеве Взгрустну как будто бы впервые: Софийский снег идет в Москве… Московский снег идет в Софии. Шипка
Я был болгарином полгода. Текла весенняя вода. Шумела южная природа О том, что это навсегда. А шли в душе дожди косые, И начинался листопад… Вдали от пристальной России Любой березке был я рад. Писал: на Шипке все спокойно. И все спокойно было там. Ведь все отъявленные войны Мы не влачили по пятам. Легли и ново, и старинно За этих девочек и птах. И Казанлыкская долина Вся встала в розовых цветах. И встал народный, а не царский, И опаленный и святой На высоте орел болгарский, Из русских пушек отлитой. При чем тут рифмы, если розы Мне дарят девушки легко И эти здешние березы От наших так недалеко. Я жил в Болгарии великой, Я как птенец ее парил. Цветы долины Казанлыка Бургасским девушкам дарил. Мне и российская природа Напоминает иногда: Ты был болгарином полгода — Наверно, это навсегда. «Все нарисовано мокрыми красками…» Все нарисовано мокрыми красками В зимнем окне. Значит, весна с торопливыми сказками Веет во мне. Я удивляюсь ее беззаботности — Так, впопыхах Нарисовала себя на снегах Каменной плотности. Может, и ветер с нежданными ласками Будет ко мне. Все нарисовано мокрыми красками В зимнем окне. 1980 «Говорим, что будет завтра?..» Говорим, что будет завтра? Есть ли прошлому предел? Над молчанием внезапным Тихий ангел пролетел. Погоди, Побудь, Помедли, Молча что-нибудь скажи! Нет. Опять свиваем петли Правды, Морока И лжи. 1980 |
