«Грустно, что годы идут…» Грустно, что годы идут С лицами переселенцев… Я поступлю в институт Для стариков и младенцев. Думаю, примут. С зарей Я ведь входил в эти росы И ведь неплохо порой Им отвечал на вопросы. Ель из-под синих бровей Очи совиные вспучит. Бабочка и муравей Тоже чему-то научат. Чтобы постигнуть и тут Таинства дня и столетья, Я поступлю в институт Шелестов и многоцветья. Я проживу сонмы дней Занятых или беспечных, Слушая голос корней Тоненьких и бесконечных. И не осудит душа, Что проживу не усталым, Веткой попутной маша Землю трясущим составам. Радуясь этой земле, Не понимающей горя, Чтобы однажды во мгле Вечность увидеть, как море. Но это так тяжело, Что институт мой — лишь своды Рощи, в которую зло Эти вторгаются годы. О, не минуя и тут Ни стариков, ни младенцев — Видишь? — идут и идут… С лицами переселенцев. 1988 «Поэзия, одна не знаешь ты…» Поэзия, одна не знаешь ты, В чем цель твоя конечная… Иначе Ты проявила б все свои черты Давным-давно. И ни одной не пряча. Тебе твердит угрюмо: «Ты не та, — Большой знаток. — Идешь не в ногу с веком!» А ты молчишь, задумавшись спроста: Что происходит с этим человеком? 1988 «Весна. Финансовые затруднения…» Весна. Финансовые затруднения. Черемуха около небосвода. Когда я предчувствовал гул падения, Мне ветку протягивала природа. Все так. Но в воду я тем не менее Все реже совался, не зная брода… Когда во мне убивали гения, Хорошая, помню, была погода. 1988 «На нынешнем витке Истории…» На нынешнем витке Истории Неплохо обратить внимание На две кувшинки в акватории Пруда, лежащего в тумане. На нынешнем витке Истории Неплохо нежностью попотчевать Двух редких бабочек, которые Витают выше нас и почвы. На нынешнем витке Истории, На улице, на сквозняке… На нынешнем витке Истории, Пульсирующем на виске. <?> «Рощу и поле дождем замутило…»
Рощу и поле дождем замутило. Помню, какая тоска охватила От усложненного эхом гудка, Словно из юности, издалека. Несостоявшееся навалилось, Дробью колесною заколотилось. Что ж мы настолько зависим от них, Этих гудков бесконечно глухих. Словно мы прожили жизнь по мотивам Повести, сложенной локомотивом, Шпалой и рельсом, железом и рвом, А не созвездием и соловьем… Что это, что это было и есть? Это уже бесконечная весть, Это дождя отшумевшего шорох В листьях и память о тех, о которых… Это закат на пруду и на вербе, Это шампанское марки «ихъ штербе», Это случайный отъезд на века Без проводницы и проводника. 1989 «Наконец-то я молод…» Наконец-то я молод, И свободен, и стар… Но в ушах, точно молот, За ударом удар: «Скоро кончится Время, Не твое — вообще! Плыл ли ты на триреме Или брел по шоссе. Оборвется минута, Улетая назад, И обрушится круто Вся История в ад. И начнется без Слова И без Света — Ничто. Потому что иного И не стоил никто…» Что за сон, что за морок? Что за страшная весть? Наконец-то я молод! Наконец-то я есть! Я еще человечность И любовь берегу. Эту мертвую вечность Я понять не могу. О, когда нас не будет Никогда, никогда — Кто поймет, кто рассудит, Кто помянет тогда? 1989 Отрывок Так звездочет, звездой влекомый, Оказывается ни с чем, Когда его любой знакомый Хватает за рукав: ты с кем? Ему, когда он глаз не сводит С отрады будущей земной, И в голову-то не приходит Спросить, озлясь: а кто со мной? С ним — никого. С ним только вечность. …Ни крыши нет, ни потолка, Ни стен… Он брошен в бесконечность, А там не смотрят свысока. Он в апогее, он в зените, Он в перигее звездных стуж… А что он ест? Повремените! Вы не кормильцы этих душ… Он долго ищет свет в подъезде, Но Вифлеемская звезда Среди нависнувших созвездий Ему мерцает иногда. 1989 |
