«Последнюю ласку…» Последнюю ласку, посмертную маску Уже от лица отнимают. Какую расскажут волшебную сказку — Не ведают, не понимают. Лицо в ожиданье, как в первом свиданье, Лицо в напряжении слуха. И снится, и снится все то, что явиться К нам может при помощи духа. Так веянье смерти проходит над нами, Вполне увлеченными снами. Так горькие руки сжимаются в муке, Тая обреченное пламя. 1982 «Ей снится крылатый стреноженный конь…» Ей снится крылатый стреноженный конь И нежная чья-то ладонь. И от этого сна пробудиться она Все не может, от этого сна. Ей снится лежащий у ног богатырь. И замок. И снег. И снегирь. И от этого сна пробудиться она Все не может, от этого сна. Ей снится турнир и бряцание лат. Перчатка. И брошенный взгляд. Но от этого сна пробудиться она Все не может, от этого сна. Но — и рыцарь и мальчик — один человек Улетел словно в будущий век. Потому что она пробудиться от сна Все не может, от этого сна. 1983 Звонок Если смерть — это сон бесконечный, Сновидения белой кости, Да приснится и день этот млечный В пятнах зелени, свежей почти. Я хотел позвонить в прожитое, В телефонную будку войдя, Чтоб услышать, задумчиво стоя, В трубке голос под шорох дождя. Затвориться от нынешней шири И спросить у того, что прошло: «Что там нового в канувшем мире?» Мертвый голос ответил: «Алло». Если смерть — это сон бесконечный, Сновидения желтой кости, Да приснится мне день этот млечный, День, когда не сказал я «прости». Я повесил холодную трубку На ее металлический крюк, Удивившись дурному поступку, Невзначай совершенному вдруг. Почему не сказал я ни слова, А погас, как потупленный взор, — Может быть, с неживым у живого Завязался б живой разговор. 1983 Лето Благословенно лето, Благословенно в целом. Летом весна и осень Заняты общим делом. Препоручаюсь деревьям И голубым колосьям, Дарит весна доверьем Близящуюся осень. Лето — часы их встречи, В листьях таимой, в стебле. Пятнами ходит ветер, Всходы легко колебля. Лес зеленеет кроной. Нива зерном желтеет. В час предопределенный Поле позолотеет. Позолотеет роща, Зазеленеет озимь, Хлебом и свадьбой встретит Стекла на лужах осень. Благословенно лето, Благословенно в целом. Летом весна и осень Заняты общим делом. 1983 Служение
Такси, завернувшее за угол, — грусть расставанья… Такси, пролетевшее мимо, — забыли, не взяли… Нельзя ли, ведь это чужие огни и свиданья, Их видеть чужими, пустыми, простыми нельзя ли? Пустая в ночи мостовая — где юность былая? Рычащий во тьме грузовик — укоризна, безрулье, Безумье считать, что прошла она как таковая, Пустой, бездорожный, безбожной, несложной. Безумье. Две тени прощаются шумно — моя ли разлука? Туман приближается к сердцу, как личное чувство. Искусство, как долго продлится, скажи, эта мука? Зачем меня выбрало ты, не спросившись, искусство? Собой занимаются благополучные семьи. Зачем им поэт, если так хороши занавески? А он изливается — день изо дня — перед всеми, Как будто бы дома и поговорить ему не с кем. 1983 «С деревьев галки осыпают иней…» С деревьев галки осыпают иней. Здесь на скамейке сиживал порой С моей лирическою героиней Не менее лирический герой. Я им дарил плоды воображенья, Они хрустели ими. А потом Куда-то уходили в окруженье Моих надежд. Я был седым кустом. Песком аллеи. Холодом ограды… Ветвями, им глядевшими вослед, Безгрешные нездешние отрады Я им дарил тогда. Их больше нет. Над Чистыми прудами воздух синий, Пятнистый сад сырой листвой пропах, С деревьев галки осыпают иней. Увозят лодки на грузовиках. 1949, 1983 |
