Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Мы на экскурсию, Юэ-нян.

— Надолго?

— Нет, мы должны успеть к обеду на следующую станцию.

Юэ-нян кивнула, села и вернулась к своим бумагам. Цай Юнь прошел к двери, мы за ним, он распахнул деревянную, пахнущую смолой дверь и вышел. Я шагнул за ним и замер. Ирреальность нашего перемещения ни в малой степени не подготовила меня к тому, что я увидел. Если я говорил, что в Саньмынься словно нарисованная природа, то это место выглядело словно ожившая картина в натуральную величину. Мне не верилось, что эти горы — творение природы. Казалось, их изваял скульптор по картине известного художника. А эта сосна, прилепившаяся неподалеку от вершины? А эти благоухающие цветы?

Я все-таки нашел в себе силы сделать еще несколько шагов, чтобы дать дорогу своим спутникам. Я подал руку Милочке и крепко прижал ее к себе. Некоторое время мы просто любовались окружающим великолепием, потом Джамиля воскликнула:

— Ой, птичка! Смотри, Ромочка! А помнишь, на границе, на подводном этаже…

Я засмеялся и перевел взгляд на нашего проводника.

— Думается, почтенный наставник, вы достигли цели. Вы имеете перед собой очень внимательную и очень заинтересованную аудиторию.

Глава 14 Сунь У-кун?

Все-таки, господа, я навсегда останусь при своем мнении, что Китай — это произведение искусства. Дома, дворцы, храмы и хижины так вписываются в окружающую природу, что, кажется, добавь еще одну линию, и она будет лишней и испортит всю картину. Отними штрих — и картина останется незавершенной. А так благородная простота и лаконизм форм сочетаются с причудливой фантазией художника. Вот и теперь, мы сидели за обедом в беседке, любуясь на открывающийся перед нами грандиозный пейзаж, плавно переходящий в искусно спланированный парковый комплекс. Наставник угощал нас с таким разнообразием, которого в Верхней Волыни не встретишь и за королевским столом. Правда, порции были микроскопические. Каждое блюдо удавалось только попробовать. Даже мне. Я уж не говорю о Яноше — у него растущий организм.

Цай Юнь потчевал нас и с важностью отвечал на наши вопросы. Точнее, не успели мы задать первый десяток скопившихся на кончике языка вопросов, как наставник, радушно улыбаясь, поднял руку и проговорил:

— Думается, дети мои, что будет правильно, если я расскажу вам основное, а потом вы сможете спросить меня. Вы, вероятно, уже поняли, дети мои, что мы попали сюда благодаря магии измерений. Точно так же, как и ваш корабль был перенесен из окрестностей Сингапура на Хуанхэ. Этот способ перемещения в пространстве можно реализовать только на границе трех- и восьмимерного пространства. Этим путем перемещаются стражи границы, этим путем перемещаемся и мы, наставники рекрутов.

— Стражи? — переспросил я, — Вот значит, как Венедим передавал мне весточку от брата.

Цай Юнь поклонился мне в знак почтения к моему высокому положению. Такому, что даже страж границы не считает зазорным послужить у меня посыльным и подтвердил:

— Вы же понимаете, это просто необходимо им в их тяжелой работе.

Я продолжал размышлять вслух:

— Значит тот путь, что проделал мой брат за полгода, он мог бы проделать буквально за несколько дней, будь в ходу такой способ перемещения, хотя бы на границе. И это при том, что средний век стражей, как я понял, вдесятеро длиннее нашего.

— При вашей профессии, господин Яромир, говорить о справедливости немножко не к лицу, — улыбнулся Лучезар.

— Отнюдь, Зарушка. Говорить о справедливости это поистине королевская прерогатива. А вот мечтать о ней — дело подданных.

— Вот поэтому многие страны и отказались от монархии, — вставил Цай Юнь.

— Да, и теперь в них о справедливости даже и не мечтают, — усмехнулся я. — Все ж таки, когда можно спросить за ту же самую справедливость с короля-батюшки, ее как-то можно попытаться отыскать. А когда вместо одного короля сидит многотысячная армия чиновников, то пока пройдешь все инстанции, состаришься и умрешь. Это в том случае, если каждый из чиновников искренне захочет этому конкретному гражданину помочь. А если же они решат проволокитить вопрос, то к моменту своего решения он потеряет всяческую актуальность. Нет, серьезно, когда в Великобритании отдали суд на откуп чиновникам, те ухитрялись вести дела о наследстве до полного его расходования на судебные издержки. Говорят, точнее, пишут, по крайней мере, я где-то об этом читал, что некоторые дела тянулись по полтораста лет.

— Вот поэтому в Китае и действует система, когда каждый человек может пожаловаться на любого чиновника его вышестоящему начальнику, — объяснил наставник. — В условиях, когда боишься, что за твое неправильное решение тебя снимут с работы с конфискацией имущества, как неправедно нажитого, вряд ли кто станет вымогать взятки или затягивать решение вопроса.

— Зачем конфисковать имущество-то? — не понял Янош. Я, честно говоря, тоже.

— Потому что имущество куплено на зарплату, которую чиновник, как оказалось, не заслужил. Значит, можно считать, что он мошеннически присвоил себе эти средства.

— Прелестно, — недоуменно отметил я. — А семья чиновника тоже остается ни с чем?

— Если жена не работает, то да. А если работает, то конфискуется часть имущества, пропорциональная совокупному доходу виновной стороны. Но жены, как правило, работают. Да что это я говорю, половина наших чиновников — женщины.

— А дети?

— А что дети? Раньше надо было думать.

— Мда… Простите, наставник, сейчас действует именно такая система?

— Да.

— Я читал о подобной, то ли у Шан Яна, то ли у Конфуция.

— У Шан Яна, — уточнил Цай Юнь. — Кун Цзы разработал систему идеального мужа. Собственно говоря, эта система надолго затормозила развитие Китая. Дело в том, что чиновники присвоили себе это звание априори, и, практически, поставили себя над законом и даже над императором. В результате, образовалась обширная армия чиновников, которая наполовину работала сама на себя. Естественно, это чиновничество не слишком стремилось к развитию. Гораздо проще управлять, ссылаясь на речи Конфуция, чем на конкретные расчеты.

— И правильно, — меланхолически кивнул я. — Должен же быть тормоз, иначе и жизнь медом покажется. У нас было христианство, у вас — конфуцианство. Только, насколько я понимаю, христиане постарались вымарать из памяти людей все, что было до принятия христианства каждой конкретной страной, в результате чего основная масса стран начинает свою историю со второго тысячелетия новой эры. Примерно две тысячи лет назад, — я не знал, какое летоисчисление принято в Китае. В двадцатом веке различные летоисчисления были более-менее синхронизированы, в основном, на западноевропейский лад. Но вот удержалась ли эта традиция в Китае, который всегда стремился к внутренней изоляции, после установления восьмимерных границ?

— В Китае наоборот принято оглядываться назад и черпать мудрость в заветах предков.

— И это не менее надежный тормоз, чем, если совсем не оглядываться назад.

— Зато это обеспечивает стабильность общества.

— Безусловно, — согласился я. — Но свежие идеи помогают развитию.

— Совершенно с вами согласен, — мой оппонент неожиданно переменил полярность. — Синтез традиций и свежих идей дает сочетание стабильности и развития. Собственно говоря, именно эту программу приняла коммунистическая партия Китая восемьсот лет назад.

— И Китай стал страной всеобщего благоденствия? — спросил я.

— Не знаю, что вы подразумеваете под всеобщим благоденствием, но Китай стал страной равных возможностей. В Китае нет голодных, и безграмотных, в Китае все могут получить своевременную медицинскую помощь. В Китае все в равной степени отвечают перед законом.

— А как это достигается? — боюсь, предмет этого разговора заставлял Милочку, Яноша и Лучезара сдерживать зевоту.

— Законом, — пожал плечами наставник. — И, главное, уважением к труду. Уважение к труду проповедовали все наши теоретики. Каждый на свой лад. Но подлинное уважение к человеку труда пришло с социализмом.

127
{"b":"579413","o":1}