— Подлинное? — переспросил я.

— Да. Можно говорить об уважении к людям, занимающимся земледелием и войной и, при этом, относиться к землепашцам чисто потребительски. Это не уважение. А вот дать возможность землепашцу жить так, как ему нравится, или ребенку землепашца выбрать профессию по душе — это и есть подлинное уважение к человеку труда.

Я кивнул. На невозмутимом лице нашего наставника явственно значилось, что он планирует перейти к расспросам — а как обстоят с этим дела у нас, в Верхней Волыни, и решил поскорее перейти на другую тему, чтобы не лишать человека иллюзий, что социализм — единственная приемлемая система, и что он гораздо лучше любой монархии. Как показала история, страшна не наследственная передача верховного поста в стране, как бы этот пост не назывался — король, император, диктатор, президент, а страшна неограниченная законом власть этого человека. И не менее страшна наследственная аристократия, как бы она не называлась. Дворянством, или же чиновничеством. В сущности, первоначально и дворяне и чиновники были на своем месте и выполняли утилитарные функции. Но поколение за поколением, они становились все более бесполезными членами общества. Кажется, убери их всех, хватишься лишь одного — двух на поколение. Например, кардинала Ришелье или Пушкина. А остальные всего лишь расточали то добро, которое наживали их подневольные крестьяне, которым они всячески мешали, в частности, вытаптывая посевы на охоте. И это не только мое мнение. Это мнение нашло отражение в конституции Верхней Волыни, которая раз и навсегда запретила наследственное дворянство, и даже дети верхневолынского князя от науки, равно как и третий ребенок короля, буде таковой найдется, обходятся без каких-либо титулов и привилегий. Два старших королевских отпрыска обречены стать ведущими актерами на презентациях от коронации до смерти.

Я отхлебнул подогретого вина — кстати, китайские вина имеют очень интересный и необычный вкус, и проговорил, — Кажется, наставник, мы несколько отвлеклись. Вы начали рассказывать нам о Поднебесной, а я отвлек вас на философскую дискуссию. Скажите, наставник, как получилось, что столица Китая перешла в другое измерение?

Китаец получил отменное воспитание, которое, помимо всего прочего, включало конфуцианские добродетели, вроде тех, что нельзя перечить старшим. По возрасту он годился в отцы всем нам, но отцом народа считается король, а не старейший подданный. Пусть мы из разных стран, но перечить старшему по званию, тем более гостю, Цай Юнь не мог. Он слегка поморщился и с некоторой досадой проговорил:

— Сын мой, я успел заметить, что вы весьма начитаны. Может быть, вам в руки попадалась книга «правдивого венецианца»?

—…?

— Я имею в виду Марко Поло.

— А… Да, попадалась.

— Я специально подчеркнул его прозвище, потому что общепризнанно, что в книге написана только правда, насколько ее знал сам автор.

— Да, помню.

— Тогда вспомните один эпизод из этой книги. Тогда Поднебесной, в те времена Поднебесной именовали весь Китай, правила монгольская династия Юань. Император пригласил к себе на службу тибетских отшельников, которые обеспечивали ему относительно комфортное существование. Когда было жарко, они устраивали ему дождь, но немножко в стороне от дворца, когда императору требовалось еда или питье, они подносили ему яства силой воли, не прикасаясь к посуде руками.

Я кивнул. Действительно, я припоминал нечто в этом роде.

— Все это колдовство осуществлялось исключительно в Закрытом городе в Пекине. Тогда он назывался как-то по-другому.

— Вот как?

— Вижу, вы не понимаете. Я же сразу сказал, что этот венецианец писал только правду.

— Вы хотите сказать, наставник, что эти тибетские отшельники практиковали телекинез?

— Безусловно. Причем, они опирались при этом на реальное колдовство, а не на чудеса техники, умело замаскированные цветами, драпировками, зеркалами и светильниками от нескромных взглядов. И, что самое главное, колдовство в Закрытом городе практиковалось не только во время правления династии Юань. Монголы просто приняли его вместе со властью над Поднебесной. А колдовали там всегда, так что весь Закрытый город был буквально пропитан волшбой. Помимо всего прочего, волшба, во времена монгольской династии, должна была или окитаить правителей, или же сжить их со свету. Всерьез окитаить чингизидов не удалось, и династия рухнула на третьем монгольском императоре.

— И что?

— Дело в том, дети мои, что во времена Третьей мировой войны, Пекин, а соответственно и Закрытый город, подвергались ядерным бомбардировкам. Несомненно, вы слышали, какую опасность представляет из себя радиоактивное заражение. Но вы даже представить себе не можете, что таит сочетание древней волшбы и радиации. Да и никто не мог. По крайней мере, до того, как провели полевое испытание.

— Так что же случилось, наставник?

— Об этом сохранились записки очевидцев, которые больше всего напоминают бред безумцев. Они писали про летающие дома, цветущие деревья, роняющие лепестки толстым слоем за много километров от себя, предметы, неожиданно исчезающие и появляющиеся прямо на глазах, про людей, которые то начинали летать, то превращались в призраков, то вдруг снова становившихся нормальными людьми. Погода в Закрытом городе менялась по сотне раз на день, пока не был издан указ, запрещающий все и всякие разговоры и даже упоминания о погоде.

— В стране, где когда-то давно ожила прекрасная каменная обезьяна, я ничему не удивлюсь. Кстати, когда у нас, в Верхней Волыни вспоминают те времена, частенько называют Сунь У-куна.

— Господин Венедим упоминал, что вы — маг, поэтому вы и не удивляетесь.

— Удивляюсь, наставник. Но вы были правы. Этот рассказ больше похож на бред, чем на правду. Кстати, почему вы называете Венедима господином? Вы же говорили, что в Китае нет господ.

— Господин Венедим живет в Поднебесной. А стражи — они и слуги, они и господа. Как вы думаете, господин Яромир, могут стражи покорить весь мир?

— Думаю, что нет, — медленно ответил я. — Они могут захватить весь мир, но покорить — нет. Но вы говорили о Закрытом городе.

— Да, сын мой. Дальнейшая история Закрытого города и вовсе скрыта наслоением неточностей. Трудно сказать, что откуда началось. То ли западные инженеры придумали восьмое измерение, то ли наши. У нас говорят, что наши. И произошло это в закрытом городе, когда один из наших ученых — маленький, сухонький, похожий на обезьянку, его звали Сунь Янлинем, вернулся, в очередной раз, из состояния призрака к нормальной жизни. Тогда он скооперировался с группой единомышленников и накрыл Закрытый город восьмым измерением. Я так понимаю, что, будучи призраком, он меньше страдал от лучевой болезни. Потом ядерные бомбы подошли к концу, ученые технари совместными усилиями установили восьмимерные границы и вот тогда-то один ученый, родом из России, говоря о Сунь Янлине назвал его Сунь У-куном. Думается, он тоже читал про прекрасного царя обезьян, и просто перепутал имена. Тем более что Сунь Янлин, как я уже говорил, на внешность действительно походил на своего знаменитого однофамильца, и, так же, как и прекрасный царь обезьян, умел летать.

Я от души рассмеялся.

— Наставник, вы разрушили мою последнюю иллюзию. Ну почему все легенды, при ближайшем рассмотрении, в лучшем случае, напоминают сборник анекдотов?

— Вероятно, потому, что лингвистически анекдот восходит к понятию «занимательная история», — заметил Всеволод. — А лингвистическая магия дает самые поразительные результаты из всех, про которые я только слышал.

— Да, Севушка, но это потому, что все, о чем можно сказать имеет некоторое отношение к лингвистической магии.

— Не совсем так, Яромир, — улыбнулся Всеволод. — Обычно оно имеет гораздо большее отношение к игре в слова.

— Да, — протянул я. — А я-то надеялся встретиться с Сунь У-куном…

— Может, еще и встретитесь, — пожал плечами наставник.

— Что?!

— Дело в том, что имя Сунь У-кун так и прилепилось к этому ученому. И он стал пользоваться им сначала в качестве псевдонима, а потом для идентификации. А когда его выбрали первым правителем Поднебесной, он принял его вместо титула. Это же имя взял и его наследник. Думается, теперь это войдет в традицию. Кстати, наследник европейского происхождения.