Еще через день мы прибыли в Нувара-Элию. Город в изножье горы, на которую мы так стремились. Через день, точнее, через ночь, здесь должен был состояться праздник майского полнолуния. В эту ночь нужно было взойти на гору и встретить там рассвет.

Об этой любопытной подробности мне поведал махараджа Пушьямитра. Услышав о том, что нам нужно будет ночью карабкаться на почти что трехкилометровую гору, я не слишком-то обрадовался.

— Пушья, а может быть, мы сможем взобраться на гору накануне днем? А еще лучше, проделать весь путь на лошадях…

— Сожалею, отец мой, но это невозможно. Или вы паломник и поступаете так, как положено паломнику, или же вам лучше не соваться к истинно верующим. Люди могут не понять, если вы надсмеетесь над их верой.

— Постой, сынок, у меня и в мыслях этого не было! Сам я не слишком религиозен, но никому не мешаю верить в то, во что он хочет. Если при этом он никому не мешает верить или не верить, кто во что хочет.

— Вы хорошо сказали, отец мой. И значит, мне не нужно вам ничего объяснять. Эта гора — священна для буддистов. Вы можете не быть последователем Будды, но если хотите подняться на нее, вам нужно сделать это в соответствии с традициями. Буддисты пускают сюда всех в надежде, что так мы проникнемся великими истинами, провозглашенными Буддой.

— Я понял, сынок. Что ж, придется идти.

— Подъем не тяжелый, отец, — заверил меня Пушьямитра. — Дорога поддерживается в хорошем состоянии заботами верующих и, разумеется, махараджи Шри-Ланки. Для него паломники представляют немалую выгоду.

— А сам он?

— А что сам? Он придерживается индуизма, как большинство махараджей. Буддизм, конечно более демократичен и утверждает всеобщее равенство, — Пушьямитра смущенно замолчал и неожиданно добавил. — Думаю, вам бы понравилась такая религия. Индуизм более подходит князьям. Знаете, отец мой, когда врожденное превосходство махараджей признается как на этом свете, так и на том, это здорово утешает. Князей, разумеется.

— Не очень, — засмеялся я и растрепал кудрявые черные волосы махараджи, — По крайней мере, я не вижу никаких таких преимуществ.

— А я вижу, — возразил Пушьямитра, — Не будь я князем, я бы не решился называть вас своим отцом. Ведь вы король!

Я снова засмеялся и растрепал его кудри. Молодому человеку это нравилось. Почему же не порадовать человека, пока есть такая возможность?

В эту ночь Пушьямитра повел меня развлекаться. Мы гуляли по Нувара-Элии при свете фонарей, любуясь почти полной луной в темном небе. Такое темное небо бывает только на юге. Никаких тебе намеков на то, что солнце не так давно село и в недалеком будущем собирается вставать. На экваторе нет полумер — есть день и ночь, а всякие сумерки здесь оставляют для жителей холодных районов.

После прогулки нам подали поздний ужин. Махараджа старался повеселить нас, чем мог. Мы ужинали под музыку, наблюдая танцы полуобнаженных, красивых женщин. Пушьямитра шепнул мне на ушко, что это не просто танцовщицы. И что если кто хочет слегка развеяться, то это вполне можно устроить. Мне такой подход показался слишком уж рациональным, но я-то путешествовал с женой! Поэтому я передал информацию Севушке. Чтобы он распорядился ей по своему усмотрению и организовал досуг для желающих. Я заметил, как Сева что-то шептал на ухо Яношу, Янош покраснел и смущенно и вопросительно посмотрел на меня, я ободряюще улыбнулся в ответ.

Пушьямитра заметил наш обмен взглядами и подошел к Яношу. Молодые люди о чем-то пошептались, и махараджа подал какой-то знак. Две девушки подошли к молодым людям, присели рядом и принялись за ними ухаживать. Темноволосая красавица подлила Яношу кофе, и принялась класть ему в рот дольки фруктов. Молодой человек мило улыбался и слегка краснел. А когда Пушьямитра начинал шептать ему на ушко различные советы, Янош краснел уже не слегка. При этом он смеялся и поглядывал в мою сторону. Я подумал, что после сегодняшней ночи мой Янчи избавится от своей девственности и перестанет торопиться с женитьбой. В самом деле, от этого недостатка лучше избавляться до свадьбы. Будет гораздо меньше хлопот.

В этот момент мои размышления прервала Джамиля. Она обняла меня за плечи, я обернулся к ней, и она немедленно положила мне в рот кусочек манго. Я засмеялся и чуть не поперхнулся. Следующие несколько минут мы с Милочкой старательно кормили друг друга различными фруктами, потом я оглянулся, собираясь извиниться и уйти, и обнаружил, что остальные уже потихоньку разошлись. Даже музыканты переместились за плотную занавеску. Я порадовался понятливости моего приемного сына и обнял жену.

Весь следующий день мы провели на мягких постелях. Слуги регулярно подносили нам новые подносы с едой и напитками, время от времени готовили теплые ванны и сообщали, что поменяли воду в бассейне. Нас за весь день почти что не беспокоили. Только утром забежал Пушьямитра, чтобы провести со мной сеанс массажа, да еще Янош, чтобы сообщить, что для ритуальных жертвоприношений он уже не годится. Надо было давно подключить махараджу. Он сумел совратить Яноша лучше, чем я, Вацлав, Милан и Всеволод вместе взятые.

Ближе к вечеру махараджа снова пришел помассировать меня.

— Сейчас поужинаем, отец мой и пойдем в гору. Надеюсь, вы хорошо отдохнули?

— Да, сынок.

Пушьямитра оглядел нас с Милочкой и признался вполголоса.

— Я тоже. Дядя Ракет Кумар принимает нас по высшему разряду. Впрочем, ему так и положено. Я тоже хорошо принимал его у себя.

Мы вышли в путь, когда уже стемнело. Дорога была освещена факелами и разноцветными фонариками. Пушьямитра распорядился прихватить с собой запас факелов, я заметил, что Всеволод решил удвоить усилия.

— Мало ли что в жизни бывает, — пояснил Сева, пожимая плечами, — Может, они и не пригодятся, но хуже будет, если они понадобятся, а их не будет.

Может быть, дорога и была живописной, я не знаю. В моей памяти осталась только нескончаемая вереница паломников с факелами, временами выскакивающие из темноты зеленые ветки и чьи-то глаза, сверкающие в зарослях. Да еще непередаваемые ароматы тропической ночи.

Кое-где были устроены места для привалов. Там можно было спокойно посидеть, перекусить, но никому из нас есть не хотелось. Однажды лишь мы остановились выпить ароматного чая, который растет тут же, у подножия горы, и еще пару раз мы останавливались, правда, не в специально отведенном месте, а просто у кромки джунглей, чтобы выпить вина. Буддистов среди нас не было, и посему мы не знали, можно ли пить вино паломникам.

Еще до того, как мы одолели подъем, мы услышали звук колокола. Более того, он звенел непрестанно.

— Там наверху храм? — спросил я Пушьямитру.

— Нет, там колокол. Если загадать желание и ударить в колокол, то оно непременно сбудется.

— А неверующим загадывать можно? — деловито поинтересовался я.

— Попробовать можно, — Пушьямитра точно не знал, но практическая сторона вопроса его тоже заинтересовала.

— Вот и отлично.

Мы преодолели последние метры и оказались на плоской вершине горы. Первым делом я сунулся к колоколу загадать желание. Наша компания выстроилась гуськом и отзвонила целую заутреннюю. Потом мы пошли к остальным паломникам и принялись ждать восхода солнца.

Вот небо посветлело — надо полагать, солнышко встало с постели. Потом светило выслало на разведку первый лучик, который быстренько пробежался по вершинам гор, осмотрелся, доложил обстановку, потом залез на мои часы и в панике вернулся сообщить солнцу, что уже шесть часов. Солнце испугалось, что проспало и галопом взлетело на небосвод.

— Утро, называется, проворчал я. — Светло, как в полдень где-нибудь в Трехречье.

Янош радостно засмеялся.

Гора, подумав, отбросила интригующую конусообразную тень, а мы пошли осматривать след Будды. Мда, если у него были такие ноги, то мужик был здоровый! Особенно, ежели при этом у него был обычный рост. Нет, вы представляете, как при среднем росте, ну пусть даже метр восемьдесят, передвигаться на двухметровых ступнях? Это же какие ноги надо иметь накачанные!