Я подошел к нему, держась за стенку.

— Ратмир же посылал тебя ко мне, Данушка, — проговорил я. Из-за того, что приходилось напрягать голос, чтобы быть услышанным, слова прозвучали резче, чем я того хотел.

— Как бы я мог, — выдохнул послушник. Его снова начало тошнить и я понял, что пора принимать меры.

— Сева, давай сполоснем его в душе и полечим.

Миндон дернулся, как от удара.

— Я все сделаю сам, господин Яромир. Я бы уже давно пошел в душ, но я не мог встать. Простите, господин Яромир.

— Причем здесь это? — искренне возмутился я. Судя по всему, Миндон счел меня помешанным на чистоте. — Ты сейчас примешь прохладный душ, и тебе сразу станет легче. А потом я полечу тебя еще одним способом. Да помоги же, Сева! Я сам еле держусь на ногах. Неужели ты думаешь, что я и его удержу?

— Может быть ему лучше просто полежать? — с сомнением в голосе проговорил полковник.

— Посмотри на него, — горько возразил я. — Он плохо питался последние шесть лет, и до сих пор сильно изможден. Мы не могли изменить ситуацию за три недели, как бы мы его не лечили. К тому же, почему ты считаешь, что я мог лечить Пушьямитру, но не смогу вылечить Миндона?

Всеволод вместо ответа отобрал у Миндона тазик и вынес. Через минуту он вернулся за самим Миндоном и почти что вытащил его из каюты. Послушник только вяло перебирал ногами. Всеволод доставил Миндона в душ, помог умыться, намочил его голову. Тот вздохнул.

— Спасибо, господин Всеволод, — чуть слышно прошептал послушник. — Мне уже легче.

Я, тем временем, притащил небольшой нож. Некоторые авторитеты рекомендуют прокусывать вены, но у меня не такие крепкие зубы, посему я читаю других авторов. Я взял послушника за руку, разрезал вену и поднес руку ко рту.

— Не надо, господин Яромир. — Миндон хотел было отобрать руку, но Всеволод воспрепятствовал этому несвоевременному желанию. Мне стало стыдно. Судя по всему, Миндон не мог забыть тех слов, которые я сказал в день нашего знакомства. Что гадливость не позволит мне полечить его. Поэтому он не хотел давать мне руку сейчас, поэтому же он не пришел, когда Ратмир отправил его ко мне за медицинской помощью.

Я взял в рот немного крови, проглотил, постоял пару секунд, набрал в рот еще чуточку крови, мысленно произнес формулу соединения, скомандовал, — Дыши! — и принялся делать послушнику искусственное дыхание изо рта в рот. Миндон хоть и без особой охоты, но повиновался. Через пару минут по его дыханию я понял, что ему полегчало. Я лизнул его запястье, дыхнул на него и вдруг понял, что я опять совершил ту же ошибку, что и в прошлый раз. Вместо того чтобы вылечить морскую болезнь, я просто поменял ее полярность. И сейчас беднягу послушника снова тошнит, теперь от голода.

— Сполосни руку от крови, и идем с нами, — усмехнулся я.

Еще через пару минут Миндон уже сидел за столом в кают-компании и уписывал продукты с тем энтузиазмом, который обычно в подобных обстоятельствах демонстрирую я. Я хлебнул вина и засмеялся.

— Все в точности, как в моем сне, господа! Никогда раньше не отличался даром предвидения. Вероятно это следствие многочисленного пересечения границ.

Всеволод понимающе улыбнулся.

— Должен сказать, что с обязанностями судового врача вы справляетесь не слишком успешно. Вместо того чтобы лечить болезни, вы просто перенастраиваете их. И ведь с Пушьямитрой также сделали.

Я подумал.

— Знаешь, Севушка, вероятно для меня здоровье ассоциируется с хорошим аппетитом. Я же всегда был слаб и худ и всегда плохо ел и думал, что если бы у меня хватило сил нормально питаться, то может быть я был бы здоров. Вот я и добавляю эти мои убеждения в стандартную процедуру. А ты как, Данушка, доволен?

Миндон кивнул, проглотил, сунул в рот еще кусок мяса и, жуя, выразил свое согласие вслух, правда, не очень внятно.

Шторм длился весь день и почти всю ночь. По крайней мере, когда мы с Милочкой легли спать, корабль по-прежнему изрядно раскачивало. Всеволод и Янош также пошли спать — на палубу их Лучезар не пускал, а в кают-компании делать им было нечего. Не вино же пить всю ночь напролет. Впрочем, подозреваю, что и тот и другой остались ночевать в кают-компании. Моих телохранителей Лучезар припахал на палубе, а Севушка утверждал, что мучается бессонницей, если не знает, что у входа в мою каюту спят шестеро его сотрудников. Может быть, они с Яношем и не стоят шестерых, но единственно, для чего была нужна охрана тут, на корабле, так это для того, чтобы охранять меня от моих же фантазий. А я, все-таки, сторонник дисциплины и не стану нарушать запрет капитана и высовываться на палубу в шторм. Тем более что мне и самому жизнь пока что не надоела.

Миндон ушел от нас еще раньше. Не успел наш послушник окончательно прийти в себя и заснуть после сытного обеда, как в кают-компанию заглянул Лучезар.

— Налей мне вина, Сева, — попросил капитан, и устало вздохнул. — Знаете, господа, нам невероятно повезло. Нас несет аккурат в нужном направлении, и мы не приближаемся ни к берегу, ни к границе.

— Перекуси, Лучезар, — посоветовал Всеволод, передавая капитану кубок с вином.

— И рад бы, да некогда.

В этот момент Миндон подал капитану сложный сэндвич из мяса, сыра, зелени и хлеба.

— Возьмите, господин капитан.

Лучезар кивнул, сел на стул, который еще минуту назад занимал Миндон и принялся жевать.

— Спасибо, Данушка.

— Господин Яромир, господин Всеволод, если позволите, я пойду на камбуз, к Ратмиру. Может быть, ему потребуется моя помощь.

Пока мы со Всеволодом подыскивали достойный ответ, Лучезар кивнул.

— Сейчас пойдем вместе, Данушка. Негоже новичкам разгуливать по палубе в одиночку. Да, а как твоя морская болезнь? Ратмир сказал мне, что ты болен.

— Господин Яромир вылечил меня, — смущенно улыбнулся послушник.

— Вот как? Ну, тогда тем более, тебе нужно поскорее попасть на камбуз.

Миндон покраснел и кивнул.

Так что наш послушник отправился помогать Ратмиру. Мало ли, вдруг кто из команды захочет на скорую руку подкрепить свои силы. В конце концов, в этом нет ничего удивительного. И там, на камбузе, Данушка чувствовал себя отлично, не смотря на разбушевавшуюся стихию. По крайней мере, когда он доставил нам в кают-компанию корзинку с ужином, выглядел он вполне здоровым.

Утро поразило нас таким голубым небом и синим морем, что глазам было больно смотреть. Я еще не вполне наладил связь с вьетнамской природой, посему сразу же, как проснулся, попросил Лучезара положить корабль в дрейф. Милочка еще спала. Она редко спала допоздна, и когда ей приходила в голову такая фантазия, я старался ей не мешать и держался тише мыши.

Где спал Всеволод я так и не понял, я застал его в кают-компании вполне одетым, хотя и не вполне проснувшимся. Янош сидел рядом с полковником и тер кулаком свои огромные синие глаза.

— Ну что, пойдем, искупаемся? — предложил я.

— Пойдемте, — согласился Всеволод, — Кстати, Ратибор говорит, что мы неплохо прошли. Мы сейчас находимся где-то на траверзе Кантанга, а он рассчитывал сюда попасть только к вечеру.

— А Лучезар?

— Он еще не вставал. Равно, как и боцман. Так что на хозяйстве сейчас старпом.

— Понятно.

Минут через двадцать я уже пытался сродниться с вьетнамской жизнью. Всеволод присматривал за мной из воды, а Янош — с борта «Переплута». Там же отиралась парочка моих телохранителей и Ратибор. После вчерашнего шторма основная часть команды еще отдыхала.

Мы поднялись на борт, уступив место в парусе Яношу. Молодой человек редко упускал возможность искупаться, пусть даже в парусе. Мы с Севой посмотрели, как он плещется, потом полковник крикнул ему, что пора вылезать, дескать, отправляться надо, и мы отправились на камбуз. Хоть морская болезнь у меня и прошла, но во время плавания я редко страдал отсутствием аппетита. На камбузе уже суетились Ратмир и Миндон.

— Здравствуйте, господа, — вежливо сказал я и вспомнил. — Да, Данушка, если я не ошибаюсь, твои наряды вне очереди на камбузе закончились. Я хочу поблагодарить тебя за хорошую работу.