Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Бежим обратно, Янчи!

Я на бегу влетел прямо в объятия моего брата.

— Ого, какая темпераментная встреча! — засмеялся Венцеслав.

Милан поздоровался и принялся скептически меня оглядывать. Вероятно, моя физическая форма не произвела на него впечатления.

— Ромочка, мне кажется, тебе надо погодить с бегом. Дело не в здоровье, дело в образе жизни. Ты даешь на сердце неоправданно большую нагрузку. Не стоит забывать, что апологет бега трусцой умер на беговой дорожке от того самого инфаркта, от которого хотел убежать. Лучше больше ходить. У тебя же прекрасный парк, Ромочка, гуляй — не хочу. Уверен, ты даже не представляешь себе его истинных размеров.

Милан неисправим. Ему очень понравилось, что Вацлав называет меня Ромочкой, и он тоже зовет меня так, когда чем-нибудь озабочен или же хочет придать большую убедительность своим словам.

— Я бы гулял, — я поймал себя на мысли, что оправдываюсь перед секретарем моего брата и улыбнулся. — Я бы гулял, Милан, но Вацлав приходит ко мне в полдень на дневную медитацию, так что я не могу далеко удаляться от дворца.

— Я всегда подозревал в тебе склонность к тирании, Вацлав, но никогда не думал, что она доходит до такой степени.

— Склонность? — улыбнулся Венцеслав.

— Нет, тирания. Яромир прекрасно помедитирует в одиночестве. Но ему же невыносимо скучно бродить каждый день по одной и той же тропинке. А ходить полезно. Ноги — второе сердце, Славочка.

Вацлав поморщился и засмеялся. Так называл его Володимир. Восприемник Души Трехречья. Почему-то это больше никому в голову не приходило. Да и Володимир, думается, называл его так только потому, что Вацлав называл его Димочкой.

— Слушай, Яромир, давай завтра устроим пикник. Выберемся пораньше, выедем за город, а хочешь здесь, в парке. А, впрочем, зачем в парке? Покатаемся, погуляем. Захватим корзинку для пикника — подарок Володимира. Знаешь, она двухсторонняя. С одной стороны это термос, с другой — холодильник. Так как?

Разумеется, я согласился. Последний раз я был на пикнике примерно тогда же, когда и занимался бегом. А все почему — не правильно подбирал себе знакомых. С кем я раньше знался? С серьезными людьми, которые говорили со мной исключительно о серьезных вещах. А вот Вацлав познакомился по газетному объявлению с первым встречным и, какой успех! Может и мне объявление дать? Ищу друга по интересам. У самого интерес к жизни отсутствует. К самоубийству тоже. Но нет, надо оставить эти мысли, это меланхолия, это нехорошо. Завтра поедем на пикник, через пару месяцев приедут девочки, надо подготовиться к их приезду, потом свадьба, а потом… Да, ведь потом я и правда могу куда-нибудь поехать. Конечно, Вацлав прав, и ехать в экипаже, или, тем более, идти пешком, дело нестоящее. Я не в такой физической форме, и в таких годах, что уже никогда ее не обрету без нанесения значительного ущерба здоровью. Уж настолько-то в медицине я понимаю. Конечно, я буду вести более подвижный образ жизни, чем вел до сих пор, но спортсмена из меня не выйдет. Но ведь остается море. Я могу взять любой корабль, оборудовать его по своему вкусу, загрузить какие никакие товаришки для торговлишки, чтоб не скучно было, и плыть. Плыть куда глаза глядят и даже еще дальше. Я ведь свободен. Черт возьми, я свободен!

Глава 4 Проблемы — существа парные. Правда, о наличии у них души или там свободы воли можно спорить…

Вечером, после самого обычного, читай, в меру хлопотного рабочего дня, Милан ехал в Медвежку, во дворец Яромира, где он обосновался на время, оставшееся до приезда их с Вацлавом любимых женщин. Так было проще получать у Вацлава необходимые консультации по тем вопросам, которые тот взвалил на его плечи, и, к тому же, они с магом совместно готовились к приему своих невест. Милан сидел на козлах и правил четверкой шестимерок. На заднем сидении у него лежали папки с делами, о которых он хотел посоветоваться с магом. Все-таки магического образования Милан не имел, он должен был приступить к учебе в магическом университете только осенью, а решать вопросы, связанные с магией, нужно было уже сейчас. Конечно, в основном ему помогали многочисленные секретари и помощники князя Венцеслава, а теперь доверенного секретаря князя. Но пост министра по делам науки был в большей степени политический, чем научный, поэтому ряд вопросов Милан хотел обсудить с Вацлавом и Яромиром.

У моста через реку Псёл Милан остановил лошадей, привязал их к ближайшему фонарю и зашел на мост. Река Псёл и правда, заслуживала к себе подобного внимания. Если бы не государственная политика Верхней Волыни, тщательно оберегавшая эту реку, включая ее пойму, незаинтересованный наблюдатель принял бы ее за ручей, оставшийся после недавнего дождя. Но река эта служила естественной границей между городом Медвежка, в котором располагалось правительство и резиденция королей Верхней Волыни и Медвенка, где сосредотачивались основные университеты и научные центры страны, и резиденция младшего брата короля, князя от науки.

Мост через реку Псёл был единственной связью между двумя городами. Ни паромной, ни лодочной переправы через реку не было — она была несудоходна. Конечно, ее можно было без труда форсировать вброд, как в свое время и сделал первый князь Верхней Волыни Владис. Но кому, без особой на то необходимости, захочется пачкать туфли?

Милан постоял несколько минут над рекой, полюбовался на цветущие травы и кусты, вспоминая переправу через другую реку в Гуцулии, потом собрался уже возвращаться в экипаж, когда заметил идущего навстречу ему своего самого старшего брата Истислава. Истиславу было чуть больше тридцати. Он был немного выше Милана и несколько шире его в плечах, а так, внешне, он был очень похож на брата. Разве что Милан был несколько красивее. Зато у Истислава, в отличие от его брата, хватало деловых способностей, он был преуспевающим купцом, хотя уже лет пять назад отделился от отца и вел дела на свой страх и риск. Истислав вообще любил риск. В последние пару лет он даже занялся импортом.

— Привет, Милан!

— Привет.

— Ты даже не зашел ко мне, когда вернулся в Медвежку.

— Я делаю это каждый день. Не думал, что ты захочешь меня видеть у себя так часто.

Истислав засмеялся.

— Ты не изменился, Милан.

— Подвезти тебя до дома?

Истислав кивнул.

— Я ждал тебя. Родители рассказывали, что ты заходил, и я тоже захотел тебя увидеть. Только мне сказали, что ты теперь поселился в королевском дворце. Там я тебя навестить не мог.

Милан пошел к своему экипажу. Истислав подошел вслед за братом, оглядел экипаж, лошадей и уважительно присвистнул.

— Ого, настоящие шестимерки! А Светолик говорил, что ты приезжал на четырехмерной запряжке. Я думал, Светик лучше разбирается в лошадях.

— Я действительно приезжал к родителям на четырехмерках.

— Круто, — признал Истислав. — Но зачем тебе столько лошадей сразу?

— Чтоб были, — Милану совершенно не хотелось объяснять, что лошади — подарок Венцеслава. В конце концов, это касалось только их с Вацлавом и никого больше. — Садись, подвезу.

Милан сел на козлы и предложил брату занять заднее сидение. Истислав предпочел сесть рядом с Миланом.

Милан тронул лошадей. Некоторое время братья ехали молча, потом Истислав заговорил.

— Вижу у тебя на груди высший орден страны. Поздравляю тебя, братишка.

Милан автоматически потер больное место на груди. Вацлав прочитал ему на этот счет целую лекцию, рассказывая о пробитой аорте, слегка потерявшей эластичность из-за отсутствия крови, о том, что лечить его, Милана, пришлось подручными средствами, то есть кровью самого Вацлава, потому как кровь Милана утратила жизнестойкость. Теперь маг лечил Милана различными бальзамами и эликсирами. Милан морщился, но пил. Все было бы ничего, но к перемене погоды, или там от волнения, грудь начинала болеть.

Истислав понял жест брата.

— Ты был ранен?

Милан молча кивнул. А что он мог сказать на эту тему? Что то ли он высунулся за пределы защитного поля Вацлава, то ли маг не выдержал напряжения и слегка ослабил свою защиту? Они не знали, что произошло на самом деле. Но стрела Аввакума попала в грудь Милана и пробила аорту. Если бы Стас не подхватил его на руки и не удержал уходящую жизнь и если бы Вацлав не смог срастить стенки кровеносных сосудов, то говорить вообще было бы не о чем и некому. Рассказывать все это Милан не хотел, а сказать про смертельную рану — а, пустяки, царапина! — было фальшиво и глупо.

9
{"b":"579413","o":1}