— В твоих словах есть смысл и от общего путешествия обязательно будет польза, — согласился Силий, — чувствую в тебе Просветление, ступай с ними!

В этот момент проснулась Ариллия. Взгляд её спросонья был растерянным и каким-то отдалённым. Волшебство Силия словно бы перевернуло всё её естество, вернув в истинное русло, но девушка, уже привыкнув к черноте Гиртроновского наваждения, с трудом воспринимала нормальное состояние. Она всё время щурилась, словно тусклый свет здешнего солнца слепил её, и беспомощно озиралась по сторонам.

Брелов поспешил к ней:

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, не скрывая волнения. — Что-нибудь помнишь?

— Всё как в тумане, — вяло пробормотала Ариллия.

— Тогда послушай меня внимательно, — Брелов присел рядом и приблизился к ней почти что вплотную, — эти люди — мои друзья, ты пойдёшь с ними. Хорошо?

Ариллия кивнула.

— Они идут в Тарнтгор, но если захочешь, они проводят тебя до твоей лачуги, хорошо?

Ариллия снова согласно кивнула, но выражение её лица тут же сделалось встревоженным:

— А ты куда?!

— Мне нужно доделать одно важное дело…

Ариллия открыла рот, собираясь то-то сказать, но Брелов упредил её вопрос:

— Я вернусь к тебе, когда всё будет закончено как надо, хорошо?

Ариллия безучастно кивнула, казалось, что она решила будто бы Брелов собрался её бросить.

— Ты веришь мне? — уточнил Брелов. — Верь мне, я вернусь, когда завершу, что обязан!

— Верю, — с трудом вымолвила Ариллия, изо всех сил стремясь уверовать в его обещание. Она давно никому не доверяла, но после всего, пережитого вместе, отказать в этой привилегии Брелову просто не могла.

— Вот и хорошо, — Брелов натянуто улыбнулся, предстоящие свершения всё же пугали его. — А ты, Аллвэ, — он подошёл к эльгвейту, наклонился до его уровня и по-дружески похлопал по плечу, — ступай обратно в Шэугленн и жди обещанных подарков, я своё слово держу!

На том они и распрощались. Филирд крепко обняла каждого из своих спасителей и пообещала Брелову, что будет присматривать за Ариллией, пока та станет оставаться с ними. Сиворийка верила, что Ариллия попыталась заколоть её лишь по вине Гиртрона, и не затаила ненависти, очевидно, ныне и её коснулось Просветление.

— Да, и помолитесь за нас, — попросил на прощание Силий и, подхватив Брелова за плечи, взмыл вместе с ним вверх по отвесной глади Горы Теней…

С высоты, где уже начиналась более менее ровная поверхность, бывшие спутники показались им лишь крохотными точками, которые вскоре совсем исчезли из виду в стороне запада.

— Почему мы идём пешком? — удивился Брелов, когда они прошагали по склону несколько сотен метров. — Тропа нехожена и камениста, если её вообще можно назвать тропой.

— Действительно, дружище Брелов, не хожена и камениста наша с тобою тропа, — подтвердил Силий философской интонацией, так растягивая слова, словно бы говорил не о той тропе, по которой они шли в данный момент, а намекал в целом на весь их жизненный путь и путь их свершений. — Это ты точно подметил.

— Тогда почему бы тебе не перенестись при помощи молнии или полёта, как ты уже поднимал нас на отвесный склон? — Брелов иной раз просто не мог понять, отчего Силий не применяет свои навыки. Будь у него самого хоть немного подобных умений, он бы уж точно не стал ждать ни секунды, побежал бы, полетел бы в Свиртенгралль и выдал бы каждому там согласно заслуг.

Силий словно прочитал его мысли:

— Чтобы достичь моего уровня нужно научиться вперёд всех дел контролировать собственные желания, обуздать себя куда как труднее, нежели накинуть лассо на дракона, — пояснил он. — А когда ты научишься обуздывать самоё себя, обретёшь силу и возможности, то уже станешь человеком иным и не захочется тебе раскидываться тем, что обрёл, понимаешь?

— Не очень, — угрюмо признался Брелов. Разум его тяготила одна мысль, которую он всё никак не мог высказать Силию, хотя, казалось, дальше ждать было уже просто нельзя.

— То, что все называют волшебством — мои умения — это способность перестраивать Мир, но когда тебя коснётся Просветление ты поймёшь, что Мир и так совершенен, ты станешь сам подстраиваться под него, по крайней мере там, где это возможно. Даже самую трудную тропу можно пройти пешком и босыми ногами, здесь не имеет смысла применять левитационные навыки…

— А чудовища? Я видел внутри скалы самых разнообразных монстров, уверен, что и снаружи их не меньше, — предостерёг Брелов.

— Я знаю, что ты прошёл Гору Теней дважды и вернулся, — Силий остановился и присел на лежащий на склоне большой валун, нависающий одним краем над высоким обрывом. — И всё же ты не позволил твоему товарищу зарубить Ариллию, ты не изменил своим внутренним энергиям, и потому я уверен, что ты готов к исполнению пророчества! Именно поэтому мы идём пешком и через самые опасные склоны Шадоурока, уверен, что ныне ни одно чудище Свиртенгралля не страшно тебе, потому что в тебе есть Просветление!

— А как долго ты шёл к своему Просветлению? — вдруг спросил Брелов. — Как ты вообще попал в братство Вавилона? Ты ведь никогда не рассказывал об этом.

— Это долгая история, — Силий мягко улыбнулся, — а если в двух словах то так: я прожил довольно заурядную жизнь на Земле, вернее я думал, что она была заурядной, а на самом деле я много лет занимался старательным закапыванием собственного предназначения.

— Что ты имеешь в виду?

— В юности я начинал писать пьесу, но потом забросил это дело. Мне казалось, не солидно заниматься писательством «в стол», ведь я даже не решался никому показать свои труды. Она называлась «Вечный» и повествовала о человеке, который обрёл великую мудрость, и познал суть мироздания за одно мгновение, побывав в сакральном месте, теперь бы, с высоты прожитой мудрости, я назвал бы место сие храмом. И вот шло время, я женился, жена была моложе меня на десять лет. Детей у нас не было, вообще по большому счёту, ничего не было. Пару раз я пытался вернуться к своей рукописи, но жена говорила, что это всё ерунда и я верил. Потом эта стопа исписанных листов многократно перемещалась по квартире и в один прекрасный день оказалась на помойке. Жена сама призналась мне, что вынесла бумаги, чтобы не загромождали место.

— Ну а ты? — поинтересовался Брелов, которому стало ужасно жаль пропавших трудов.

— Первым порывом было побежать на помойку и вернуть бумаги обратно, но я опять решил, что это глупо и пересилил себя…

— Да уж, не повезло тебе с женой, — заметил Брелов.

— Почему? Совсем нет, — поспешил возразить Силий, лицо его сделалось каким-то философским, и на губах заиграла лиричная улыбка, — она прекрасный человек и замечательная женщина! — абсолютно искренне добавил он. — Просто я ей не подходил. Впрочем, вскоре она это поняла, и подала на развод. Она нашла себе нового мужа, ведь была гораздо моложе меня, и родила ему троих детей.

— Вы общались?

— Общались, конечно, она всегда считала меня не от мира сего, говорила, что я не смогу примениться и по-своему заботилась обо мне. Звонила, иногда приходила сделать уборку там, за годы совместной жизни мы стали с ней почти родными людьми, но это не давало ей счастья, я не мог дать ей то, что она хотела от жизни и то, что смог дать ей новый муж. Поэтому, скорее, это ей не повезло со мной. А я потонул в апатии и депрессии, ничего не хотел делать, жил как трава растёт, работа-дом, работа-дом, унылые серые выходные, разделяемые с глухим одиночеством, и опять работа-дом. Да, и бесконечные мысли о собственной несостоятельности, сожаления о прошлом и страх будущего, мало приятного и того меньше интересного…

— И что было потом, как именно ты оказался в Вавилоне и сумел достигнуть нынешнего уровня?

— А потом, когда мне хорошо перевалило за пятьдесят, произошло нечто волшебное: я как обычно шёл вечером домой с работы и вдруг заметил звезду. Она была очень большой и светила ярко-ярко. А было близко к новому году, и я подумал, что это Рождественская звезда, ну ты знаешь, она всегда возникает накануне Рождества…