Брелов же уже видел сны, они были как в далёком детстве, яркими, сочными и прекрасными. Далёкие земли видел он, чарующих птиц слушал в чудесных садах, и не было там ничего, что не радовало бы глаз, не ласкало бы слух. Ариллия знала своё ремесло на славу, и голос её песни без труда помогал душе рок-музыканта уноситься в самые сокровенные дали и самые напитанные жизнью уголки природы, дабы набраться там сил и энергии для будущих, столь необходимых всем свершений…

Однако вскоре, изрядно поблуждав по собственным грёзам, разум Брелова опять возвратил его сон, который снился ему много лет, с тех пор, когда он ещё не был вавилонцем. Словно волны на речной глади, двинулись в стороны круги солнечного света, вырисовывая пред взором чудесный сад. Брелову всегда казалось, что это волшебные сады самого магистра Сан-Киви Фарфаллы. Несколько раз, погружаясь в это сновидение, он даже искал знаменитого чудодея, но ни разу труд его не увенчался успехом, что было довольно странно. Все знают, что Фарфалла всегда бодрствовал и даже будучи сам в стране сновидений — путешествовал по чужим снам. Возможно, именно эта его способность и позволила магистру стать необоримой стеной на пути демона сновидений, когда тот собирался напасть на южную сторону Свиреаля через северо-западный путь. По приданию Сан-Киви один вышел против несметных полчищ гирльдов и устроил на пути следования войск чудесный сад, который оказался более надёжной защитой для королевства, чем самые высокие и толстые стены крепостей. В саду Фарфаллы не было ничего злого или дурного, он являлся абсолютным вместилищем лишь положительных течений пурче-дхарны, и энергетика Гиртрона лишь разбивалась о безграничную благодать и доброту сей земли. Так войска его и остались не солоно хлебавши, и затем двинулись на восток, ища нового пути. И, просыпаясь, Брелов каждый раз удивлялся, почему ему не удалось проконтактировать с древним мудрецом через чувственную сферу энергетики сна. Быть может, когда-нибудь мы узнаем ответ на этот вопрос и поймём, отчего просветлённые перестали общаться с нами. А пока Брелов спал и видел всё тот же сон…

Он шагнул вперёд, и тут же оказался среди высоких зарослей кустарника, все ветви которого покрывала густая сочная зелень, впереди среди цветущих трав в низине под сводами вековых деревьев сверкал молодой ручей. Разбрасывая золотых зайчиков, и поглаживая лазурных рыбок, он спешил на восток, напевая при этом задорно и весело. Брелову захотелось испить той чудесной водицы, и он направился вглубь зарослей, приближаясь к серебряному потоку. И чем ближе он подходил, тем сильнее звучало в глубине сердца тревожное волнение, словно в ручье скрывалось что-то…

Вдруг среди ветвей на той стороне ручья промелькнула чёрная тень, и вспыхнули два лимонных огня. Брелов ощутил дикий ужас, и попытался двинуться в обратном направлении, но кусты, плотно сомкнувшись, уже не пускали его. Через мгновение перед рок-музыкантом как из-под земли выросла фигура рыцаря в чёрном плаще и высоком шлеме, за смотровыми щелями которого гудела алая завеса огня…

Брелов конечно же сразу узнал чудовище, ведь он уже видел его воочию, будучи запертым в казематах Шадоурока, и то безусловно был Гиртрон.

Гиртрон приблизился почти вплотную к Брелову, и принялся тщательно рассматривать, словно стараясь своим огненным взором проникнуть в самую суть его. Сон стал как-то перемешиваться, казалось, что два противоположных потока энергии столкнулись в той самой точке, где зиждились ныне ветхие грёзы, смещая их из равновесия. Брелов зажмурился и попятился, вжимаясь спиной в кустарник, как вдруг в ушах его зазвучал отвратительный голос Гиртрона, похожий больше на металлический лязг ржавых доспех:

— Volerbus! — проревело чудовище.

Но тут откуда-то с юга подул тёплый ветер, плавно переходящий в поющий голос Ариллии, он подхватил чёрный плащ Гиртрона и, увлекая чудовище за своим движением, унёс его отвратительный образ словно бы утренний туман. Фигура короля Шадоурока сначала стала завиваться спиралями, а после совсем развеялась, серым облаком проплыв над ручьём в сторону севера. Сон уплыл следом.

Брелов раскрыл глаза и увидел над собой сосредоточенный взгляд Ариллии, она сидела рядом, склонившись, как заботливая мать над колыбелью с младенцем, и пела какую-то чарующую, но совершенно непонятную песню.

— Мне снился опять тот странный сон, — пробормотал Брелов, не спеша вставать, уж больно ему понравилось лежать на коленях у Ариллии и слушать её прекрасный голос.

— Я знаю, видела, — кивнула девушка, — я ведь тоже была в этом сне…

— Правда? — Брелов отчего-то почти совсем не удивился, ведь и сам прекрасно понимал, что она была там. — Но я думал, что Гиртрон не может проникать сюда, ты же сама говорила…

— Его здесь и не было, — Ариллия слегка улыбнулась, Брелов заметил это по движению волос, плотно скрывающих лицо девушки и по немного изменившемуся тембру голоса. — Это был твой сон, Гиртрон тут не причём, ты сам узнал то, что тебе было нужно, — казалось, что она на что-то намекала, но на что именно, Брелову понять не удалось.

— Да, ты знаешь, я действительно чувствую, что узнал что-то очень важное или даже можно сказать, что получил некий подарок, — Брелов протянул руку и погладил Ариллию по волосам, — быть может… Да, ведь впервые в этом сне Гиртрон исчез, и этот сон больше не кошмарный, — он замолчал, пристально глядя на Ариллию. — Спасибо, ведь это всё благодаря твоей песне!

Ариллия ничего не ответила и лишь снова улыбнулась.

В этот момент в её сердце вновь начали порхать бабочки, что уже давно не показывались из-под толстенного слоя пыли. Она смотрела на этого потёртого рок-музыканта в старой майке и ей ужасно хотелось вновь стать красивой, избавиться от причинённого Гиртроном уродства, чтобы он смог любоваться ею, как прежде любовались окрестные мужи. Чтобы он смог полюбить её, хоть ненадолго, хотя бы на какой-то миг…

Ариллия не знала, что сердце Брелова тоже дрогнуло в этот момент и он почувствовал некоторое смятение, осознав, что странная незнакомка притягивает его к себе словно бы магнитом всё сильнее и сильнее. Ах, как давно он не испытывал этого одурманивающего чувства расцветающей пышным бутоном любовной неги. Не может быть, это невероятно, но он начинал влюбляться в Ариллию, даже не рассмотрев хорошенько её лица! Правду говорят философы, любовь есть нечто, не требующее подкреплений, если, разумеется, мы говорим о любви, а не о её подделках. Ведь любят не за красоту, любят не за ум и таланты, а лишь за то, что в твоей душе родилась любовь, за то, что она породила эту любовь в твоей душе…

По возвращению из Зирвельдона владыка Гиртрон поспешил в главный зал подземного дворца Шадоурока и созвал магический совет. Столкновение с отрядом зельстрейнов Ролля ввергло чудовище в непонятное состояние странной одури или магического транса, вассалы его даже не с разу поняли перемены, нашедшей место в их вечном повелителе. Гиртрон как обычно восседал на величественном троне, но будто бы окаменев, не шевелясь, и лишь огненная завеса за смотровыми щелями его шлема гудела подобно рою разбушевавшихся пчёл в жаркий летний полдень. Так прошло довольно много времени, но вассалы не решались побеспокоить своего ужасающего повелителя. И лишь, когда он заговорил своим грохочущим словно жерло вулкана басом, собравшиеся в зале уразумели, что именно приключилось с их владыкой:

— Время исполнилось, — проревел Гиртрон, вставая с трона, — время исполнилось и пришло время готовиться к приходу меня в новом короле!

Слуги в почтении склонили головы, герддроны Фаур-Каста при дверях испустили из-под доспех клубы чёрного дыма и лязгнули щитами.

— Время выбрать имя для преемника! — Гиртрон распрямился в полный рост и сделал жест рукой, приказывая подать в зал заготовленный заранее свиток. — Грядёт ибо на смену Даосторгу-Королю — Даосторг-Маг — Даосторг-Монстр!