Ей-Бездна, если бы моя магия уже не была уравновешена, я бы разнес там все к чертям. Но вместо этого я тихо исчез и, появившись у себя в апартаментах, дал волю своей ярости. Произошло что-то странное: спина начала чесаться, все тело скрутило от боли, магия накатывала на меня волнами, я то тонул в ней, то всплывал на поверхность. Такого со мной еще никогда не случалось. Сколько времени прошло, я так и не понял. Но очнувшись и взглянув в зеркало, увидел, что глаза мои светятся призрачным светом а из спины растут две огромных змеи. Их тела были по толщине, как моя рука. Головы – как три моих кулака, не меньше. Одна змея была белой с ярко-синими глазами, а вторая – черной, с темными. Я сразу понял, что это обозначает.

Это значило, что я отдал оба своих сердца мужьям. Получив взамен Хранителей, Тхашш и Хссаш – отражения сущности моих эльфов, которые теперь всегда со мной.

Я отдал всю свою суть двум ледышкам, оставшись для них опасным животным, которое нужно приручить.

Что ж, в таком случае я собирался в полной мере подтвердить такое вот «высокое» мнение обо мне. Желаете видеть животное? Я им стану. Все – на благо ваших народов, мои остроухие.

_________________________________________________________

* меня поправили, что Арес - древнегреческий бог. Позвольте не согласиться: "из божеств чтут скифы только следующих: Гестию выше всех прочих божеств, потом Зевса и Землю (причем Землю представляют себе супругой Зевса), далее — Аполлона, Афродиту Уранию, Геракла и Ареса . Эти божества почитаются у всех скифов, а так называемые царские скифы приносят жертвы ещё и Посейдону. По-скифски Гестия называется Табити (Ταβιτί), Зевс — Папаем (Παπατος), последнее, по моему мнению, совершенно правильно; Земля называется Апи (΄Απί), Аполлон — Гойтосиром (Γοιτόσυρος, вариант Οιτόσυρος). Афродита Урания — Артимпасой (΄Αρτίμπασα), Посейдон — Фагимасадой (Θαγιμασάδας)".

— Геродот. «История». IV, 59.

P.S. Допускаю, что скифы называли Ареса по-своему. Но бог войны у них был - огромного роста и в плаще, сшитом из человеческой кожи. Почитали его в виде меча, которому приносили кровавые жертвы.

Глава 18 Балтазар ч.2

Балтазар смотрел куда-то в одну точку, как будто переживая все заново. Снова закурил, выпуская дым большими кольцами, которые, впрочем, все равно не долетали до его притихших слушателей. Наконец Люциус решился подать голос:

- Кхм… Балти? Прости, что прерываю твои горькие раздумья и мешаю упиваться страданиями, но скажи, будь так добр, в каких отношениях между собой были твои мужья? И их народы?

Демон медленно повернул голову и внимательно посмотрел Светлому в глаза.

- Народы их только могли дружить против кого-то, а так – враждовали. Эл и Мор… мне казалось иногда, что они нашли друг в друге братьев по несчастью. А что?

- Да вот как-то не могу себе представить, что буквально на следующий день после бурной ночи, во время которой вел себя неподобающим образом, я пошел и поделился правдивыми впечатлениями, да еще и с врагом-конкурентом. Вряд ли я бы пришел, например, к Блэку и сказал: «Этой ночью я стонал под Балти, как течная сучка и подмахивал так, что сидеть не могу». Наоборот. Скорее всего, я бы постарался убедить оппонента, что вел себя достойно, как мне было велено – терпел и мучился. Пусть помнят мою жертву и легенды о моей храбрости сочиняют. Уверен, что Темный был того же мнения.

- А я вот не представляю, что обозвал бы кого-то из вас, по какой бы то ни было причине, - сквозь зубы процедил Балтазар.

- Ну, «остроухий» по-моему – не комплимент, а? - усмехнулся Малфой, перебирая волосы Северуса.

- Это констатация факта. Хотя… да, для эльфа это оскорбление.

- Так, может, для «остроухих» животным является все, что живое и не эльф? - предположил Синеглазый. - Но это к слову, так сказать. Продолжай, пожалуйста. Мы слушаем очень внимательно.

- А что продолжать? - хмыкнул Балтазар. - Я им отправил украшения с благодарностями за доставленное удовольствие. Для того, чтобы оскорбить эльфа, не обязательно говорить ему «ты – высокородная шлюха». Достаточно поступить так, как я. Мои мужья остались невозмутимы. Вскоре я убыл, оставив Эла и Мора на несколько лет одних. Мы так и не объяснились. Мне казалось, что и так все ясно, - Балтазар потер ладонями лицо и взглянул на юношей, которые очень серьезно на него смотрели. - Я хочу, чтобы вы поняли. В свои две с лишним тысячи лет я был удивительно туп эмоционально и непозволительно наивен. У меня ни с кем не было никаких длительных отношений, я жил, как заведенный: война, шпионаж, попойки с другими Карателями, шлюхи-служанки, снова война.

Все сводилось к подраться-надраться-набить брюхо-потрахаться. Ну, там иногда попадались интересные задания с артефактами или шпионажем. Но в целом – так, как я сказал. Никаких там чувств-ухаживаний-любви и прочего. Две тысячи лет для демона - пора буйной юности. Примерно соответствует восемнадцати-двадцати годам у людей. Наверное, я просто устал к тому времени от бесконечной войны. У меня никогда не было дома и нормальной семьи, и я хотел… просто хотел иметь тихую гавань. Для меня Мор и Эл стали своими безо всяких оговорок в тот самый момент, как мы отошли от алтаря. Я принял их сразу, поклявшись себе защищать до последнего вздоха. Наивный. Я совершенно забыл, что в жизни мне ничего не давалось легко. Все приходилось выгрызать и отвоевывать.

Раз в кои-то веки мне посчастливилось, и я… на радостях совершенно забыл, что являюсь врагом для моих мужей - так отчаянно хотел быть для них… важным. Особенным. Теперь, когда я гораздо старше, то многое вижу по-другому. И понимаю своих малюток. Страшный демон, враг, которого они видят впервые, набрасывается на них, едва спросив имя, вытворяет в постели всякое, демонстрируя богатый опыт… Конечно, я был не прав, посылая им те украшения да еще и с такой запиской. Сам оттолкнул их на многие-многие годы.

Балтазар задумчиво помолчал еще немного и продолжил:

- Но вот пришло время возвращаться домой. Очередное перемирие, которое нормальные существа проводят с семьями или же пускаются во все тяжкие. Я решил, что пора наведаться в Лунный замок.

Как только я переступил порог и передо мной склонились аккуратные головки моих эльфов… я не смогу описать словами, что почувствовал тогда. Радость от встречи, осознание того, что это мои мужья, что я, оказывается, соскучился… И в то же время – что лишний здесь, нежеланный и чужой. Всего лишь надоедливое животное. Которому, тем не менее, не в праве отказать от постели собственные законные супруги.