Эсминец «Лахезис» лишился половины надстройки после взрыва реактора, рассеченного на части фронтальными лэнсами «Завета». Спустя полминуты ударный крейсер пробился сквозь вертящиеся обломки фрегата, ударив потрескавшимся тараном в уцелевшую секцию корпуса и отшвырнув ее в сторону, как будто прихлопнул насекомое.

Даже ковыляя на переломанных ногах и с горящей кожей, боевой корабль Повелителя Ночи вцеплялся в доступную добычу.

Крейсер «Лабиринт», потерявший свой последний корабль поддержки, тяжело нырнул на замедляющийся «Завет». Он объединил залповый обстрел из плазменных пушек с кинжальным огнем лэнсов, чтобы обрушить на корабль внизу ливень разрушения. Слишком искалеченный, чтобы спастись, «Завет» развернулся, используя скудную остаточную инерцию, и приготовился в последний раз злобно ответить зарядом из лэнсов.

«Лабиринт» снова выстрелил.

И не попал.

Весь залп, не нанеся вреда, плеснул по колышущимся щитам другого корабля, копии гибнущего «Завета» по размерам и смертоносной изящности. Незваный гость промчался между двумя кораблями, растолкав их в стороны. На обоих мостиках завыли тревожные сигналы сближения.

Приняв на себя смертельный выстрел и дав тому растечься по щитам, новоприбывший хлестнул из бортовых лазерных батарей ответным опустошительным градом. Щиты «Лабиринта» разорвало, и корабль резко накренился на правый борт, отчаянно пытаясь избежать еще одного обстрела.

На мостике «Завета» зазвенел голос, который исходил из свистящих и шипящих динамиков.

— Говорит Талос из Восьмого Легиона, боевой корабль «Эхо проклятия».

Испорченный вокс с треском донес ответ.

— Весьма забавно. Однако тебе не следовало вступать в эту битву, пророк. Легиону нет смысла терять два корабля в эту ночь.

Ксарл и Узас вслушивались в свежую дозу безумия, доносящегося из вокса. Кровоточащие Глаза — по крайней мере несколько из них — забивали эфир крайне неприятными и пронзительными воплями.

— Где вы? — уже не в первый раз спросил Ксарл. — Говорит Ксарл из Первого Когтя. Где вы?

Визг снова смолк. Это повторялось уже несколько раз. Каждому приступу яростных орлиных криков предшествовал разговор об «охоте на тех, кто сам станет охотниками» и «преследовании добычи со сломанной душой».

Ксарл ненавидел рапторов.

— Ненавижу этих тварей, — произнес он тоже не в первый раз. — Ненавижу то, как они говорят, как думают и как рассказывают, будто были первыми на стенах Дворца Императора.

Узас не ответил. Он тоже пытался слушать рапторов.

— У них не ладится охота, — задумчиво сказал он.

— Благодарю за перевод, брат, — Ксарл потянулся за переносным ауспиком и вдавил активационную руну. — Жди здесь. Скоро вернусь.

Узас наклонил голову.

— Талос приказал нам обоим оставаться тут.

— Ты читаешь мне лекции о правильном реагировании на приказы? — Ксарл демонстративно огляделся. — В тебя кто-то вселился, брат?

Узас не ответил.

— Скоро вернусь, — сказал Ксарл. — Хочу поучаствовать в охоте Кровоточащих Глаз на… на что бы они там ни охотились. Судя по звукам, оно рвет их на куски, и мне нравится такой расклад.

— Я тоже хочу охотиться, — проворчал Узас с особенным недовольством. — Оставайся сам. Я поохочусь вместе с визгливыми идиотами.

Ксарл покачал головой.

— Не думаю.

— Почему? — спросил Узас. — Почему я должен остаться, когда ты идешь?

— Потому что даже в худшие дни я лучше всех владею клинком. А ты, напротив, носишься с топором и вопишь о богах, расправляясь с собственными слугами.

Вандред был одним из немногих оставшихся в живых на мостике «Завета». Пламя покрывало стены, словно вторая обшивка, и уже начинало пожирать тела погибших при исполнении долга. Он частично ослеп от света, который испускало обилие огня, и чуял в едком дыму последний выдох корабля.

Несмотря на грубую мощь тела, ему было трудно вернуться на трон из-за кровопотери из нескольких страшных и глубоких ран. Сама кровь мерзко пахла, она капала из ран жирными и липкими сгустками, практически лишенными текучести.

Оставшийся на командной палубе экипаж целиком состоял из сервиторов. Их ограниченные протоколы поведения удерживали их на посту независимо от влияния внешних стимулов. Двое пылали, в буквальном смысле горели на своих постах: металлические детали были опалены, а плоть почернела и кровоточила. Они вводили команды стрельбы для орудий, которых уже не существовало.

Вандред рухнул на трон, жидкость из ран начала сочиться на черное железо. Корабль снова содрогнулся. В стене с оккулусом что-то взорвалось, и наружу ударил пар под давлением.

— Талос.

Голос пророка доносился обрывками, но даже это было почти чудом.

— Я тебя слышу, — произнес он.

Вандред сплюнул кровью. Было нелегко говорить из-за всех этих зубов.

— «Завета» больше нет, брат. Они нас даже не берут на абордаж. Им нужна наша смерть, и очень скоро это желание исполнится.

Талос зарычал.

— Беги. Мы прикроем твой отход. На этот раз двойной прыжок сработает, обещаю тебе.

— Откуда это безумное стремление потерять оба корабля? «Завет» едва в состоянии ползти, не то что бежать. Побереги бесполезный героизм до того момента, когда для него найдется благодарная аудитория, пророк. Быть может, такая ночь еще наступит, но не сегодня. Беги ты. Я прикрою твой отход.

— Как прикажешь.

— Двигайся к этим координатам. Не вступай в бой, сдерживай врага выстрелами лэнсов и готовься принимать выживших. Не атакуй. Понял?

Пауза.

— Тебя запомнят, Вандред.

— Лучше бы не помнили, — он оборвал связь кровоточащей лапой и переключился на внутрикорабельный вокс, гадая, сколько людей осталось в живых и услышат его.

— Говорит капитан. Немедленно ищите помощи на борту «Эха проклятия». Всем, всем…, — он судорожно вдохнул.

— Покинуть корабль.

Первыми из пылающего «Завета» хлынули хищные силуэты десантно-штурмовых кораблей Легиона. Они выскакивали в пустоту, оставляя за двигателями полосы кометных хвостов, мчась подальше от обреченного носителя.

Талос наблюдал за их виражами и разворотами. Они корректировали курсы, направляюсь к прибежищу на «Эхе», и в этом эгоистичном полете не было ни малейшего намека на порядок.

— Ты только что унаследовал несколько Когтей, — заметил Меркуциан.

Талос опознавал корабли по нарисованным на крыльях перьям. Он гадал, сумел ли Рувен выпросить себе место на одном из них.

Далее последовали нагруженные припасами и беглецами машины гражданских слуг. Их медленное перемещение не могло сравниться со стремительными бросками транспортов Легиона. Единственным исключением был «Эпсилон К-41 Сигма Сигма А:2», бронированный прямоугольный корабль Делтриана, ставший толще из-за расширенного грузового трюма и ощетинившийся нелепой системой турелей, будто мелкое млекопитающее, защищающееся при помощи шипов. «Эпсилон» устремился впереди своих спутников, полыхая широкими соплами двигателей. Автоматические орудия, которые покрывали корпус, будто наросты, сбивали все ракеты, оказавшиеся в пределах досягаемости. Техноадепт спас больше жизней членов экипажа, чем кто-либо из беглецов, сугубо в результате побочного следствия механической эффективности.

Все это время «Завет» продолжал медленно двигаться, производя последние залпы по перегруппировывающемуся вражескому флоту. Корабли Красных Корсаров отвечали огнем дальнобойных орудий, воспламеняя все новые палубы. Несколько спасательных челноков слуг только-только успели покинуть «Завет», когда погибли в огненной буре, продолжавшей рвать корабль-базу на части.

Последними стали спасательные капсулы — самые мелкие, многочисленные и, несомненно, разобщенные. Они сыпались в космос, летя по случайным траекториям. Слишком маленькие, чтобы привлечь внимание, однако слишком медленные, чтобы устремиться в спокойное место.