Остальные собрались вокруг, чтобы послушать, но Корланд застыл под взглядом Чаллиса.

— Когда что, Корланд? Что, по-твоему, заставляет их работать вместе?

— Я думаю, приближается война, сэр. Собираются орки со всего сектора, это что-то вроде крестового похода. У орков есть слово, обозначающее это, или, как мы полагаем… полагали, это может быть слово, что-то вроде клича…

Чаллис сглотнул и сделал глубокий вдох. Хил закрыла глаза и склонила голову.

— Я слышал о них, этих великих войнах зеленокожих. Великая Терра, во что же мы влипли?

— Вот почему мой господин пытался добыть образцы, сэр! Мы думали, что сможем узнать от них цель войны! Всё совпадает, сэр: переселение орков отовсюду, за которым мы смогли проследить, отсутствие междоусобиц, захват рабов для постройки военных машин… Нам оставалось лишь распознать, что дало им толчок… — Взгляд Чаллиса снова остановился на нём; Корланд продолжил, хотя его голос дрогнул.

— Походы, подобные этому, обычно имеют исток, отправную точку, что-то, что направляет агрессию орков вовне. Думаю, я знаю, что это.

Теперь все рабы смотрели на Корланда.

— Адептус Астартес, сэр. Мастер Корт немного владел орочьим языком, и он рассказал нам, что смог разобрать. Этот скиталец, другие корабли зеленокожих — всех их тянет в систему, в которой орки сражаются с Астартес.

Чаллис недоверчиво смотрел на него, ожидая пояснений; глаза сидящей рядом с ним Хил были широко раскрыты.

— Астартес, — выдохнула она. — Мы направляемся на войну против космических десантников.

— Космических десантников? — спросил Чаллис недоверчиво. — Как их там называют, Ангелы Смерти? Из преданий и гимнов? Лорд Данте и остальные? Я слышал некоторые из этих имён, в Ноатуне каждый год разыгрывали представление. Все эти сказки изображают их богами во плоти. И ты хочешь сказать, что нам доведётся встретиться с ними? В песне или сказке — возможно, но… — Он взглянул на Хил, ища поддержки, но она покачала головой.

— Они настоящие, Чаллис, поверь мне. Однажды они поднимались на борт нашего корабля, давно, когда я была девочкой. Они пришли, чтобы охранять наш конвой от… — Хил замолчала и прикусила губу. Подняв голову, она взглянула в темноту над ними и просто сказала: — Да, они действительно существуют.

Корланд сложил руки на груди, будто наблюдая, как один ученик-тугодум помогает ещё большему двоечнику с арифметикой. И пока он смотрел, лицо Чаллиса стало словно наливаться пламенем, мрачность сменялась дикой радостью.

— Вы поняли, что только что сказали? Вы оба? Остальные, вы это слышали? Не смотри так несчастно, Корланд: ты только что показал, ради чего нам сражаться!

Чаллис встал и принялся расхаживать, заглядывая сверкающими глазами в лицо каждому из рабов.

— Вы поняли? Должно быть, дни этого скитальца уже сочтены! Слушайте, что рассказал нам Корланд! Астартес! Потомки Императора! Мы не будем прятаться в тоннелях, не теперь! Подумайте, ради чего вы должны держаться! Ради дня, когда Астартес уничтожат этот корабль и освободят нас! Дня освобождения!

Чаллис запрокинул голову и захохотал.

В месте, где коридор обрушился под углом, на куче мусора лежал человеческий череп; против своего желания, Хил смотрела на него несколько минут. Она достаточно привыкла к свету грибов, освещающих эти уровни, чтобы различать очертания, хотя её глазам потребовалось несколько дней, чтобы приспособиться. Вначале она даже боялась, что Чаллис либо кто-то из остальных решит, что не стоит брать ее с собой в Дебри.

Дебри. Так их назвал Корланд. Огромный клин старого корабля — Хил полагала, что это транспорт, — вонзившийся острой вершиной в огромные руины, образовавшиеся на верхней части скитальца. Корабль был наклонён под углом, изолирован от окружающих палуб, которые он разворотил в том давнем столкновении, отрезан от большинства линий энергоснабжения; некоторые его отсеки были лишены воздуха и скованы смертельным холодом, значительная его часть была засорена непонятно откуда взявшимися гнилью и грязью. Когда появились зеленокожие, они заполнили Дебри своей плесенью и дикими зверями, закрыли любые оставшиеся отверстия и ушли.

— Эти палубы — их кладовые и загоны для скота, — рассказал им Чаллис. — Когда бы им ни понадобилось добыть пищу или поймать животных, чтобы те сражались для них, они могут впустить охотничьи партии и снова всё закрыть, когда те уйдут. Я узнал входы и выходы, следя за группами охотников.

Дебри также служили тюрьмой. Хил переменила положение и снова посмотрела на череп. Чаллис и тысячи людей из его улья не попали в лагеря во внешней части остова: им достался другой распорядитель над рабами, и по его приказу их отправили в Дебри и заперли там — может быть, чтобы забрать в конце путешествия, но скорее всего, чтобы использовать их как корм для зверья. Чаллис не рассказывал, как умерли остальные пленники, а тьма, наползавшая на его лицо, отбивала желание расспрашивать.

Она развернулась и посмотрела на шахту позади себя, из которой доносились голоса.

— Работает, сэр. Проклятье, это работает! Ещё трое из них умерли со вчерашнего дня, и не похоже, что намечается победитель. Будут и ещё, не сомневаюсь.

Она слышала волчью радость в приглушённом голосе Кантла. На борту его старого корабля он занимался профилактическим обслуживанием и знал, как пробраться по закоулкам скитальца, словно скользкая тень. Он следил за орками, на которых проверяли последнюю теорию Корланда: убейте одного крупного орка, и его банда уничтожит сама себя в течение нескольких дней: одни перебьют друг друга в мелких драках, пока остальные будут сражаться за превосходство. Предстоял ли орочий крестовый поход или нет, похоже, это до сих пор работало.

Хил наклонилась к шахте и посмотрела вниз, оставив охранять коридор Людер с трофейным орочьим пистолетом: поднять его женщина могла лишь обеими руками, удерживая за грубый приклад, который им пришлось сделать для того, чтобы кто-то из рабов мог воспользоваться оружием. Внизу шахта оканчивалась сплюснутой, деформированной затычкой из металла и керамита, из полумрака на неё смотрели три безжизненных ракетных сопла.

Когда они нашли эту шахту, Кантл первый понял, что она собой представляла: абордажная торпеда, след давней имперской атаки. Шахта — Хил видела неровные, бугристые стены там, где пласты палубного покрытия были полурасплавлены и содраны — представляла собой тоннель, который торпеда проделала, прежде чем остановилась глубоко во внутренностях остова. Туннель был старый, но его вид ободрил бывших рабов, смертельно уставших после многих дней налётов и засад на зеленокожих в лабиринтах палуб. Это было напоминание о том, что где-то снаружи были люди, Империум, ожидание дня освобождения.

Снизу раздавались звуки. Кантл протиснулся через отверстие в боку торпеды и теперь выбирался из ямы, в которой она лежала. Ухватив за руку, Хил вытащила его на палубу, на которой стояла, и он ухмыльнулся ей.

— Давай, спускайся, посмотри, что там. Чаллис в отличном настроении.

Хил перемахнула через край и спрыгнула вниз. Воздух внизу до сих пор имел слабый привкус сгоревшего масла: две недели назад Людер пришла в голову идея сжигать краденое топливо в воздуховодах, дыма было слишком мало, чтобы навредить им, но достаточно, чтобы притупить тонкий нюх гончих. Но им не нужно было заботиться о поддержании огня после того, как она и Чаллис повели диверсионную команду, которая взорвала воздушные шлюзы, открыв орочьи псарни космосу.

Она надеялась, что Кантл был прав насчёт настроения их лидера. Удачная находка, безусловно, но она считала, что Чаллис до сих пор не простил Корланда за то, что тот улизнул — и притом в одиночку! — чтобы обследовать шахту, хотя должен был стоять на страже. Она вспомнила, как их спор разносился по всему маленькому амфитеатру, служившему им базой.

— И ты удивляешься, почему я разозлился? Это не игра, парень, и не какое-то научное исследование. На кону жизни. Нам нужны все! Включая тебя и ту кучу учёности, что у тебя есть. Как ты посмел сбежать, не сказав ни слова ни Хил, ни мне, ни…