При всех своих недостатках Сайрион не был глупцом. Ему были известны эти основополагающие истины, и он принимал их.

Однако никогда раньше он не видел, чтобы это происходило вот так. В прошлом, даже на Крите, нанесение ущерба Империуму стояло превыше всего остального. Это была единственная цель, которая гарантировала, что отряды объединятся, пусть хотя бы и на время.

И при этом никого из них не заботил Виламус. Никому не было важно вырвать этот никчемный и незначительный Орден со страниц истории. Вместо этого они сдирали его с лица галактики, проявляя столько же энтузиазма, как при очистке подошв от крови.

Так это началось? Тот ли это путь, что кончался Узасом, который издавал рычание вместо речи, ослепленный собственной ненавистью ко всему живущему и дышащему? Возможно, именно так и начиналась порча… в спокойные периоды при осознании факта, что месть за прошлые грехи важнее, чем надежда на какое-то будущее?

Пришла мысль. А чтобы они делали, победив в войне? Сайрион ухмыльнулся на ходу, наслаждаясь перспективой, которую открывал не имеющий ответа вопрос.

Приходилось признать, что Виламус представлял собой крепость, обладающую величественной и суровой красотой, а подобное привлекало его. В некотором отношении она напоминала ему о Тсагуальсе, вороша тусклые угли запасов меланхолии. Тсагуальса была навязчиво-прекрасна — неописуемая словам твердыня, созданная тысячами рабов-рабочих, тративших свои жизни на труд в пыли бесплодного мира.

Сайрион снова надел шлем, все еще ощущая вкус крови трех последних убитых им слуг. У него перед глазами плясали мерцающие остаточные образы, не сообщавшие ничего стоящего. Мгновения значительных переживаний в их жизни… Радость, ужас, боль… Все лишено смысла.

Шаги отозвались эхом, когда он вышел из помещения, направившись обратно в лабиринт проходов и коридоров, соединявших участки громадного запутанного монастыря. Было бы славно называть убежищем и домом такую крепость, а не сырые палубы «Завета» или, того хуже, присвоенные Легионом миры Ока — однако размеры крепости служили оружием против захватчиков. Ретинальная карта давно отказала, а он еще не изучил достаточное количество секций, чтобы охватить весь объем, даже обладая эйдетической памятью.

Блуждать и расправляться с беспомощными рабами, конечно, было забавно, однако не…

В дальнем конце коридора появилось отделение одетых в форму и вооруженных слуг Ордена, которые отщелкивали предохранители лазерных винтовок и занимали позиции для стрельбы. Сайрион слышал, как офицер выкрикивает приказы. Несомненно, это была наиболее организованная оборона из тех, что он успел встретить. Виламус, наконец, начал реагировать, и его защитники устраивали охоту на незваных гостей. Он чуть не бросился на них, следуя зову инстинкта, невзирая на то, что все больше и больше солдат заполняло дальний конец коридора. Двигаясь, они нестройно топали по камню.

На самом деле, пока что бойня вышла бы для него легкой, однако обстоятельства вот-вот должны были несколько усложниться.

Сайрион развернулся и сорвался на бег, вовлекая преследователей в оживленную погоню. Он уже слышал, как они связываются по воксу со своими сородичами, вызывая другие отделения, чтобы те отрезали его впереди.

Пусть идут. Чем больше их будет, тем меньше останется защищать верхние уровни.

Брекаш проявил свою злость, издав сквозь ротовую решетку чирикающее шипение. Все услышали бы в этом звуке признаки языка, но лишь у его братьев из Кровоточащих Глаз были какие-то шансы понять смысл.

Люкориф понял все очень хорошо. Он обошел другого раптора, его когти потрескивали, отзываясь на раздражение.

— Не вынуждай меня убивать тебя, — предостерег он.

Брекаш указал на завывающий генератор размером с боевой танк «Лендрейдер». Из вокалайзера вырвался очередной всплеск не-языка.

— Это бессмысленно, — настаивал он. — Сколько таких мы уничтожили? Сколько?

Перед тем, как ответить, Люкориф в свою очередь отозвался визгом кондора, криком высшего хищника.

— Ты идиот, и у меня кончается терпение. Уничтожь его, и отправимся дальше.

Брекаш был одним из немногих воинов, предпочитавших стоять на измененных ногах-лапах. Вот и сейчас он стоял, глядя на присевшего предводителя сверху вниз.

— Ты заставляешь нас заниматься ерундой. Где Странствующие Десантники? Они не пришли на защиту этих мест, поскольку эти места не имеют значения.

Шлем Люкорифа судорожно дернулся от резкого рывка шеи. Несколько силовых кабелей и гибких трубок, свисавших с затылка, заметались от конвульсий раптора, болтаясь, будто механические косички.

— Мы не видели Странствующих Десантников, потому что этот монастырь размером с город-улей, глупец. На планете их осталась едва ли сотня. Если имперцы и успели выступить на защиту своей крепости, то они обороняют нижние уровни от Когтей, — Люкориф подчеркнул слова агрессивным рычанием.

Брекаша было не запугать.

— После их уничтожения ничего не меняется. Мы уже прикончили девять машин. Ничего не изменилось.

Люкориф приказал двум другим прекратить играть с телами мертвых слуг.

— Уриф, Крайл, уничтожить генератор.

Рапторы повиновались и с кашлем реактивных ускорителей перепрыгнули из одного конца помещения в другое. Они безо всякого изящества обрушили на вибрирующую машину когти и кулаки, оставляя на ней вмятины и выдирая прочь куски стали. Пробив несколько отверстий, ведущих к внутренностям генератора, двое рапторов с лязгом отправили в сердце машины несколько гранат.

— Сорок секунд, повелитель, — прошипел Крайл.

Люкориф кивнул, однако не двинулся с места. Он снова обернулся к Брекашу.

— Эта крепость — город, а мы находимся в его кишках, ползем на север и на юг, вверх и вниз, пробираясь к органам. Подумай о сердце легионера, брат, — раптор вытянул лапу, как будто держал в руке человеческое сердце. — Это многослойный плод с отделами и проходами, которые ведут внутрь и наружу. Рассеки одно соединение, и, быть может, тело умрет, а, может, останется в живых. Рассеки множество соединений, и сомнений не останется.

Люкориф наклонил покрытый отростками шлем в направлении лязгающего генератора.

— Это один из отделов сердца Виламуса. Мы рассекли часть его соединений. Если так надо, мы рассечем и больше. Сердце откажет, а тело умрет.

Брекаш отсалютовал, приложив к сердцу когтистый кулак.

— Повинуюсь.

Кровоточащие линзы предводителя рапторов вновь сфокусировались на брате.

— Тогда идем.

Раздутые черные глаза Возвышенного снова повернулись к оккулусу.

Чувства существа вернулись в его разум, словно хлесткий удар чрезмерно натянутого каната. Потребовалось несколько тошнотворных мгновений, чтобы угасло восприятие Люкорифа — омерзительное ощущение человеческой плоти, невыносимое зрение глаз, созданных в материальном царстве и слепых к тонкостям эфира.

— Кровоточащие Глаза на грани успеха, — прорычало создание.

— Приказы, мой повелитель? — спросил палубный офицер.

Демон подался вперед на троне. Доспех зарычал, но его громкости не хватило, чтобы скрыть ужасающий скрип и треск нечеловеческих мышц.

— Вперед на две трети.

— Есть, повелитель.

Возвышенный внимательно посмотрел на оккулус, прежде чем ввести несколько поправок в гололитическое отображение системы.

— Встать на траверзе первой орбитальной защитной платформы. Запустить «Громовые ястребы», чтобы забрать десантные капсулы до прибытия Корсаров.

— Как пожелаете, повелитель.

— И приготовить варп-маяк. Как только наши «Громовые ястребы» окажутся на подлете к доку, вызвать флот Гурона.

Сайрион присоединился к ним последним. Он с грохотом вбежал в комнату, держа в руке болтер, и чуть не поскользнулся, тормозя на каменном полу с вытравленными литаниями.

— Я заблудился, — признался он.