После долгого молчания Эвридика спросила:

— Ты счастлив?

— Полагаю, ты считаешь, что очень ловко меня поддела. — Септимус обвел рукой ангар. — Разумеется, я не счастлив. Я раб полубогов-еретиков, и я живу на судне, затронутом невообразимой тьмой. Смертный экипаж существует в постоянном страхе — люди боятся того, что бродит по темным коридорам, и это не всегда Астартес.

Сказав это, Септимус хмыкнул, но смешок прозвучал безрадостно и глухо. Череполикий шлем в руках слуги скалился на них обоих.

— Так как же они забрали тебя? — спросила Эвридика.

Септимус не отрывал глаз от шлема.

— Они напали на Лок-Три. Сначала меня взяли служить пилотом и гип… гипно…

— Загипнотизировали?

— Загипнотизировали. Да.

Септимус несколько раз повторил слово, будто пробуя его на вкус.

— Не уверен, забыл ли я это выражение или вообще не знал. Как я уже говорил, готик никогда не был моим родным языком. Но процесс был мучительным. Они используют ментальные техники и гипнотические программы, внедряющие информацию прямо в сознание. Так я научился пилотировать «Громовой ястреб» — хотя даже теперь, десять лет спустя, не могу равняться мастерством с настоящим пилотом-Астартес.

Девушка снова внимательно оглядела ангар, пытаясь представить, каким он был раньше: центр кипящей активности, с торопливо снующими членам экипажа, с сервиторами и загрузчиками боеприпасов, грохочущими по размеченному рунами полу, с воем турбин готовящихся к старту кораблей.

Наверное, впечатляющее было зрелище. И — как ни боялась Эвридика себе в этом признаться — очень похожее на то, о чем она мечтала: вести корабли Астартес к далеким звездам.

— Теперь он заставляет тебя чинить свою броню, — заметила навигатор, вновь обернувшись к Септимусу. — Это как, понижение в должности?

— Технически повышение. Механики — самые уважаемые слуги легиона.

Девушка расхохоталась, и смех ее, чуждый этому месту, эхом раскатился по ангару.

— Что смешного я сказал?

— Непохоже, чтобы ты купался в почестях.

— Ты говоришь так лишь потому, — улыбнулся он, — что не все пока видела, Октавия.

— Почему ты назвал меня Октавией?

— Потому что я седьмой на службе хозяина. А ты — восьмая.

— Не думаю.

— Но бунтарский дух тебя уже покидает. Я слышу по голосу.

— Тебе только кажется.

— Очень жаль. — Септимус встал, сжимая в руках поврежденный шлем. — Потому что, если так, ты очень скоро умрешь.

В то время как Талос спорил с Вознесенным, а Септимус беседовал с Эвридикой, последний этап орбитальной войны приближался к неминуемой развязке. Боевой флот скопления Крит был уничтожен. Те немногочисленные суда, которые сумели скрыться в варпе, впредь не будут упоминаться в этом повествовании — хотя большинство из них отличилось в других сражениях и в составе других флотилий.

Магистру Войны следовало закрепиться на новых позициях.

Силы Хаоса положили конец присутствию имперского военно-космического флота в регионе, и теперь его корабли расположились у самой границы атмосферы тюремной планеты Солас. На бортах разношерстной флотилии красовались тысячи эмблем. Семь судов Черного легиона — значительная часть их мощного космофлота — несли Око Хоруса с вертикальным зрачком, а клыкастый череп Повелителей Ночи виднелся и на «Завете крови», и на его гораздо более представительной сестрице, боевой барже «Охотничье предчувствие». Основную часть эскадры составляли транспортные корабли, везущие легионы проклятых и обреченных: имперских гвардейцев и солдат из сил планетарной обороны, которые во время последних кампаний предали Императора и поклялись в верности Магистру Войны. В общем и целом Магистр Войны явился в скопление Крит с двумя с лишними тысячами Астартес и более чем миллионом солдат-смертных. Почетное место в армаде занимали огромные корабли легиона Инеистых, некогда принадлежавшего Механикус Марса. Полный легион титанов, готовый по первому зову Магистра Войны вступить в бой, насчитывал почти дюжину богоподобных машин разных классов.

Столь мощный флот Хаоса прежде собирался разве что для священных войн Магистра Войны с имперскими мирами. Весть о нашествии быстро раскатилась по ближайшим планетам вместе с боязливыми пересудами о новом Черном Крестовом Походе Разорителя.

С падением Солас и гибелью имперского космофлота война за скопление Крит только началась. Сканеры дальнего действия сулили плохие новости, которые тревожили даже капитанов этой смертоносной армады. Мир-кузня, Крит Прайм, был по-прежнему окружен плотным кольцом кораблей, подчинявшихся Адептус Механикус. Те упорно отказывались отвечать на запросы боевого флота Крита о помощи. Любопытно, что корабль Странствующих Десантников, «Раскол», отступил к Криту Прайм и присоединился к Механикус, вместо того чтобы сражаться и погибнуть с имперским космофлотом.

Время было важнейшим фактором, и каждый офицер в армаде Магистра Войны понимал это. Империум Человечества ответит на агрессию с неменьшей яростью. Едва успели прозвучать первые астропатические призывы о помощи, как флотские эскадры, имперская гвардия и силы Астартес выступили в путь для поддержки осажденного боевого флота Крита.

«Завет крови» приблизился к родичу — могучей боевой барже «Охотничье предчувствие». Огромный корабль был одним из флагманов легиона, до того как века рассеяли Повелителей Ночи по галактике. У тех, кто долгие годы был лишен возможности взглянуть на образчик прежней силы легиона, вид баржи вызывал благоговейный трепет. Даже Вознесенного, хоть он никогда не признался бы в этом, тронуло грандиозное зрелище: царственный корабль, темно-синее копье, окованное золотом и бронзой.

Астартес-мутант вожделел его. Он жаждал командовать этим судном, и все, находившиеся на мостике, отчетливо видели горящую в обсидиановых глазах Вознесенного жажду.

Необходимость уничтожить боевой флот Крита была не единственной причиной, побудившей Магистра Войны начать вторжение с Солас. Сохранить жизнь тем, кто населял планету внизу, было ничуть не менее важно, чем истребить ее защитников на орбите. Если бы лорд-адмирал Валианс Арвентур получше узнал Архиврага — вместо того чтобы посвятить большую часть карьеры преследованию эльдарских рейдеров, — он, возможно, направил бы орудия своего возлюбленного «Меча» против Солас. Стерев в порошок населенные центры тюремного мира, он лишил бы Магистра Войны главного трофея, что в конечном счете намного больше помогло бы скоплению Крит.

Но конечно, адмирал этого не сделал. Адмирал умер с мечом в сердце и бессвязными проклятиями своему убийце на губах.

Флот Хаоса повис над миром, где обитало около миллиона узников: насильников, убийц, еретиков, воров, мутантов и преступников других мастей. Все они содержались в жутких условиях, отвергнутые ненавидящим их и ненавистным им Империумом.

В течение следующего часа, пока остовы кораблей Критского боевого флота еще догорали на орбите, транспортники Магистра Войны приступили к высадке. На поверхности планеты сотни тысяч будущих солдат Разорителя приникли к окошкам своих камер. Они смотрели ввысь, в горящие небеса, откуда к ним снисходило избавление — и свобода.

Талос и Ксарл скрестили клинки.

Зал для тренировочных поединков, как и почти все на «Завете», превратился в тень былого. В центре ступенчатого помещения, напоминавшего гладиаторскую арену, бились только двое Астартес — деактивированный силовой клинок Талоса против выключенного цепного меча Ксарла. Из уважения к машинным духам оружия боевые братья использовали в поединке собственные мечи вместо тренировочных, но включать их не стали.