Дафан едва имел представление о том, чем были эти волны. Он не видел ничего, кроме необъяснимой, странной изменчивости, неизвестности — и чувствовал подобные волны внутри своей сущности, волнующие саму его душу.

— Ну что ж… — прошептал он достаточно громко, чтобы его услышал кто-то из его спутников, если бы они не спали. — Думаю, они или успокоятся, или нет. Так или иначе, я должен сделать все возможное, чтобы научиться жить в гармонии с ними. Я не могу изгнать их из моей души.

Заново выросший глаз Гавалона ужасно болел, но это была не ослепляющая боль. На самом деле, как раз наоборот. Другой, левый глаз и так лучше видел ночью, чем обычные человеческие глаза — хотя не настолько хорошо, как глаза некоторых зверолюдей — но новый правый, возможно потому, что вырос ночью, казалось, просто наслаждался оттенками звездного и лунного света.

Но даже так он не смог уследить за мчавшимся силуэтом Сосуда, когда тот убежал на равнину. Нимиан никогда бы не смог бегать так быстро, и сущность Сатораэля едва начала свое перевоплощение, но их странный гибрид уже, казалось, обладал множеством сверхъестественных способностей. Гавалон и сам обладал несколькими такими способностями, но умение бегать с огромной скоростью по пересеченной местности в них не входило. Даже некоторые зверолюди владели небольшими магическими фокусами, но никто из могучих бойцов личной свиты Гавалона не мог бегать как птица моу.

Таким образом, Гавалону не оставалось иного выбора кроме как следовать за Сосудом так быстро, как было возможно, надеясь, что ограничения смертного тела, которое еще на 95 % оставалось телом Нимиана, вскоре заставят будущего демона остановиться и отдохнуть.

Колдун, спускаясь по склону полукруглого холма, заметил вспышки света над горизонтом, но невозможно было разобрать, от чего они были. Когда он спустился с холма, вспышек не стало видно за густыми зарослями, и он увидел их снова лишь когда началась стрельба, на этот раз вспышек было гораздо больше. Гавалон сразу догадался, что происходит.

— Имперские солдаты! — прошипел он своим спутникам. — Должно быть, у них машины, если они так быстро сюда добрались. Не боевые танки, привезенные первыми захватчиками, просто легкие грузовики, собранные на заводах Калазендры — но они все равно опасны.

Ближайший из зверолюдей кивнул своей косматой головой, но Гавалон знал, что едва ли тот понимает степень опасности. Тварь никогда раньше не видела машины.

Гавалон задумался, насколько хорошо Нимиан-Сатораэль может понимать сущность врага, которого бросился атаковать. Было бы ужасной трагедией, если бы будущий демон погиб в своем Сосуде, не успев развить и крошечной доли своей мощи. Согласно мудрейшим из Сновидцев Мудрости, Сатораэль должен был уничтожить захватчиков, вторгшихся в Гульзакандру, уничтожить города Калазендры, и еще…несомненно, больше, чем Божественный Комбинатор соизволил открыть даже самому верному и преданному из своих слуг в этом мире.

Гавалон полагал, что если божественные комбинации Божественного Комбинатора будут каким-то образом испорчены, Гульзакандра понесет наказание, и вместе с ней кара обрушится и на него. Не имело значения, мог он что-то сделать или нет, чтобы спасти будущего демона от преждевременной гибели, пока тот фактически был еще растерявшимся ребенком; он и все его последователи будут нести ответственность.

— Приготовить оружие, — приказал он зверолюдям, стремившимся в бой. — Продвигайтесь скрытно. Когда возможно, захватывайте пушки и используйте их против калазендранцев. Но что бы вы ни делали, Сосуд ни в коем случае не должен пострадать.

Он знал, что сказать это куда легче, чем сделать — но они обязаны сделать все возможное, чтобы обратить эти слова в действие.

Он ожидал, что у них будет еще несколько секунд, чтобы приготовиться и выбрать, как лучше вступить в бой, но бой сам нашел их, когда двое солдат внезапно выскочили из кустов, спасаясь от врага, которого они не могли ни увидеть, ни сосчитать.

Вражеские солдаты сначала не заметили Гавалона и его зверолюдей, что дало зверолюдям время обойти их с двух сторон и взять в клещи. Когда они, наконец, увидели Гавалона и зверочеловека с головой яка, оставшегося с ним, они подняли свое оружие и прицелились, но недостаточно быстро.

Один из них выстрелил в колдуна, но стрелял он от бедра. Гавалону не требовалась ни удача, ни магия, чтобы уклониться от пули, безвредно просвистевшей над головой. Могучие лапы зверочеловека повалили солдата, когти содрали кожу с правой половины его лица. Солдат попытался развернуть свое ружье, чтобы выстрелить зверочеловеку в живот, но существо, обрушившееся на него, было слишком тяжелым. Оно раздавило его насмерть.

Второй солдат, если бы сумел выстрелить, мог попасть в цель, потому что успел поднять оружие к плечу. Но охранник с головой яка, оставшийся рядом с Гавалоном, опередил его, метнув копье со сверхчеловеческой силой. Зазубренный обсидиановый наконечник пронзил ребра как нож — вареное мясо. Солдат упал, его тело силой удара отбросило на десять-двенадцать футов.

Гавалон позволил зверолюдям, убившим двух солдат, забрать их оружие и боеприпасы. Эти образцы оружия не были оригинальными имперскими моделями, ни даже высококачественными калазендранскими копиями, но все же это было желанное добавление к огневой мощи армии Гавалона. Даже танки Фульбры были примитивны по сравнению с имперскими оригиналами, их моторы работали на спирту, выгнанном из древесины, а их гусеницы состояли из материала скверного качества — смеси йевелканского каучука и местного растительного волокна. Но бронетехника есть бронетехника, и их натиск невозможно будет остановить, если колдуны Гавалона не смогут подкрепить свои магические возможности той разновидностью грубой силы, обеспечить которую может лишь тяжелое оружие.

Гавалон жестом приказал зверолюдям продвигаться рассыпным строем в обоих направлениях, а сам со своим телохранителем осторожно двинулся вперед, активно используя многочисленные укрытия.

Следующий стрелок, столкнувшийся с Гавалоном, был не настолько охвачен паникой, и явно готов к возможности встретить противника в густых зарослях кустов, окружавших пруд. Калазендранец был вооружен некоей разновидностью ружья, стрелявшего лучами света, что делало его как минимум вдвойне опаснее, но он уже использовал его один раз, и его зрение еще не привыкло к темноте. Его выстрел был достаточно метким, если бы пришелся по обычной цели, но Гавалон был колдуном, благословленным даром создавать иллюзии. Пылающий луч прошел совсем рядом и обжег плечо, но эта боль продолжалась лишь долю секунды и лишь усилила чувство торжества Гавалона, когда он бросился вперед и схватился с солдатом врукопашную.

Калазендранец был высоким и мускулистым, и мог бы оказать сопротивление даже в схватке со зверочеловеком, обладавшим бычьей силой, но не имел никаких шансов в бою с таким колдуном, благословленным столь многими мутациями, как Гавалон Великий. Гавалон вырвал правую руку солдата из сустава, после чего когтями разорвал его горло — удар получился такой силы, что сорвал все мясо с костей перед позвоночником. Гавалон задержался лишь, чтобы вырвать необычное оружие из конвульсивно сжатых пальцев мертвой руки, и, схватив свой трофей, побежал вперед.

Кусты вокруг уже трещали от огня и дымились, но новый глаз Гавалона не слезился. Дым щипал его так же сильно, как обычный глаз, но он позволял колдуну видеть и целиться в попадавшихся на его пути врагов. Гавалон застрелил одного, с восхищением, глядя, как форма и тело солдата вспыхнули от выстрела. Второй выстрелил в ответ, но он тоже был обманут иллюзией, защищавшей Гавалона, и клинок зверочеловека заставил его заплатить за эту ошибку. Третьего Гавалон застрелил сам, но колдун все еще нигде не мог обнаружить следов Сосуда.

Взревели моторы еще как минимум трех грузовиков, и их прожектора начали шарить во всех направлениях. Гавалон услышал жуткий ревущий вопль, который мог издать только один из его зверолюдей. Колдун бросился туда, предположив, что там идет самый жестокий бой и противник успел закрепиться лучше всего, но по-прежнему он нигде не видел обнаженного силуэта будущего демона.