— Этим доверчивым дуракам, каждый день возносящим хвалы гниющему идолу, Императору, следовало бы послушать слова Лоргара. — насмешливый голос Вога отдавался в сердце Кортеза. — Мы предлагаем поклонение истинным богам, которые правят делами смертных, а не смертному, делами которого правит заблуждение, что он божество!

Ненависть обращения и жуткий смысл слов наполнили душу губернатора мерзкими атональными реверберациями. Кортез, задыхаясь, согнулся и попытался изгнать нечистые звуки, зажав уши бледными дрожащими руками. Стоя на коленях на чистом полу кабинета высоко над руинами своей планеты, Дэйн Кортез содрогался от слез, вызванных отрицанием. Все было кончено, и этот грех было уже не искупить.

Интонация изменилась. Успокоенный заунывными песнопениями Несущего Слово, Кортез, будто бы находясь в трансе, опять подошел к окну.

Его внимание привлек труп далеко внизу, лежавший в углу дворика, где Вог произносил речь. Еще одно немое свидетельство поражения усталого и испуганного старика. Тело принадлежало имперскому солдату, павшему при защите здания Администрации.

— Ригель Кремер. — имя всплыло в памяти, но среди всей этой разрухи Кортез уже не мог оплакивать одного павшего. Имя казалось… непоследовательным. Пока его сознание плыло по волнам Панегирика, Кортез обнаружил, что может восхищаться игрой света на влажных краях ран Ригеля.

— Красота или ужас? — старик внезапно захохотал, поняв, что теплая красная разодранная плоть прекрасно выглядит с определенной точки зрения.

— Ригель? — задумчиво спросил Кортез, словно ожидая от трупа внизу ответа. — Ригель, сколь скоро твоя розовая красота уступит место бледному гниению, как и милая красная жидкость, текущая из тебя сейчас, сменится черной некротической?

Влажные глаза Кортеза остекленели, лишенные жизни и движения странными чужими мыслями, содравшими верхний слой сознания и запустившими когти глубоко в его душу.

— Что тогда, Ригель? Отвечай! Я твой повелитель, черт возьми! — Кортез тщетно скреб ногтями стекло под непрекращающийся бубнеж Бичевателя. — После того, как разложение охватит мешок мяса, который когда-то был тобой, Ригель, что тогда?

Он погрозил пальцем далекому трупу.

— Давай-ка я тебе расскажу, юный Кремер, все расскажу!

Рыча, он забрызгивал окно капельками слюны.

— Твой трижды проклятый труп породит новую жизнь. О да, Ригель, из яиц, отложенных у твоих глаз и рта, появятся черви, а бактерии и плесень разложат тебя на питательные вещества для растущей травы.

Вдруг Кортез отскочил от окна и закричал от боли и ужаса. Он был потрясен еретическим направлением своих же мыслей, понимая, что каким-то образом монотонный голос лжесвященника внизу вкрался в его сознание и искусил его. И он так легко поддался.

По его морщинистым загрубелым щекам потекли слезы стыда и поражения.

— Все зря? — выкрикнул он, распаленный гневом. — Выхода, кроме Хаоса, нет?!

Он был поглощен болезненными воспоминаниями. Они захлестнули его, словно желая покинуть его рушащийся разум.

Долгое и обременительное путешествие по жизни. Разочарования и новые надежды. Но самым жестоким было открывать глаза на проявления тирании во время военной службы. Он оставил Имперскую Гвардию, чтобы стать планетарным губернатором и использовать обретенное понимание, чтобы улучшить жизнь людей.

— Улучшить жизнь! Все, чего я хотел — улучшить жизнь! — рыдал он, подавленный едва переносимым страданием. — И вот так мне отплатила могучая Империя?

Вот и тупик. Неизбежность.

Кортез взвыл. В припадке ярости старик перевернул свой стол, топча рассыпавшиеся бесценные артефакты и украшения.

— О, Император, где же Ты? На кого Ты меня оставил?

Сожаление, разочарование, ужас и страдание растворились в ослепительной вспышке всепоглощающей бешеной ярости от этого тончайшего искушения и от жуткого предательства безразличной судьбы. Рыча, как бешеный зверь, Кортез заколотил по окну старческими руками, сжатыми в кулаки.

— Где же мой Император? — распаляясь, выл он.

«И какое утешение может дать Император этой бедной измученной душе?» — горько подумал он. Его лицо налилось кровью от гнева. Быстро подойдя к аккуратным полкам, он смахнул с них все одним взмахом руки. Он с невнятным ревом швырял медали за кампании, в которых участвовал, и различные канцелярские принадлежности.

— Предатель был прав насчет тебя! — завизжал он, обвиняюще ткнув пальцем в небо. — Ты… ты… ты лживый гниющий идол!

Последние медали выпали из его пальцев, и у него теперь совершенно не осталось верности кому-либо.

— Только я сам!

В миг глубочайшего предательства, глубочайшего одиночества и глубочайшего отчаяния Дэйн Кортез испытывал настолько чистую и яростную ненависть, что она могла менять планеты.

— Почему ты покинул меня?! — вызывающе крикнул он. — Почему?

В комнате повисла красная дымка. Парализованный Кортез изумленно смотрел, как рвалась ткань пространства и времени. Он почувствовал смрад смерти, когда клубящиеся испарения собрались в расплывчатые силуэты.

— Нет! — выкрикнул он мольбу к безразличным богам Хаоса и людей.

В его голове забился мерзкий и жуткий смех. Единственный ответ.

Открывались врата в Искажение.

Слишком поздно Кортез осознал, что натворил. Пока он сопротивлялся обрушившемуся на него искушению, жестокость его бешеных мыслей открыла дорогу безумным слугам Хорна, повелителя крови и войны. При полном параде явилась единственная сторона Хаоса, до того не штурмовавшая Темень.

Мрачно сиял багровый свет расширяющихся врат, позволивших лоснящимся краснокожим человекоподобным существам войти в это измерение. Мускулистые и ужасные, они неуверенно делали первые шаги в комнату, словно непривычные к звукам и образам этого мира.

Разинув рот и задыхаясь от ужаса, Кортез отступил.

Суровые рты были заполнены рядами острых поблескивающих клыков, ноздри жадно раздувались, словно чуя его смертность, сверкающие глаза демонов хищно смотрели на него. Спасения от этого злого ума и жажды крови, что им двигала, не было. Кровопускатели держали зазубренные черные мечи, зачарованные силой смерти и готовые пожать урожай душ во имя своего повелителя.

Старик потянулся к поясу за лазпистолетом, пока рычащие твари выпутывались из угасающих врат Искажения. Скалясь от жуткой ненависти, они понеслись к тяжелому деревянному столу, облизывая длинными языками подбородки в ожидании убийства.

Кортез без тени сомнения понимал, что он умрет.

— И за что? — всхлипнул он, бормоча в безумном ужасе.

Смерть подобралась еще ближе, и его обдало сернистым смрадом Ада.

Умереть за Империю — неуклюжее и безразличное чудовище, которое точно так же предало бы его смерти, обратись он к нему за помощью?

— Нет! — крикнул он, и кровопускатели одобрительно зашипели. Вкус страха был для них сладок.

Значит, за мерзость, вызванную его собственной слабостью?

— Нет! Никогда! — кричал Кортез, прижавшись к дальней стене кабинета.

Когда появились демоны, неся его погибель на кончиках искаженных мечей, в его голове начало появляться решение. Вопреки всему, губернатор нашел новую опору и решимость.

Он решил, что не дастся никому. Ни Империи, ни Хаосу. Ответ был так очевиден… Так очевиден, что он улыбнулся, когда расстегивал кобуру.

Так очевиден.

Демоны на мгновение замерли, сбитые с толку неожиданной сменой эмоций. Они знали страх. Они наслаждались ужасом. Они презирали уверенность.

Задержки хватило.

— За меня. — прошептал он.

Прежде чем демоны нанесли удар, Дэйн сунул ствол изукрашенного лазпистолета себе в рот и нажал на спусковой крючок.

Вопреки всему, он сбежал. Наконец-то он обрел покой.

Они говорят: грехи отца.