Ее надо охранять. Бдительно охранять. И пробуждение Малкариона…

— Меркуций, Кирион и Ксарл дежурят в Зале Памяти, — сказал он Малеку.

Тот кивнул. Его гранитное лицо оставалось бесстрастным.

— Думаю, это неглупый ход. Сколько уже идет ритуал?

— Четыре часа. Когда я уходил, подключали и освящали ходовую часть дредноута. Они еще не начали пробуждение.

— Шансы против нас, — сказал Адгемар. — Он не просыпался ни разу.

— И его положили в саркофаг против воли, — добавил Малек.

Вокс Талоса ожил, обрывая дальнейшую дискуссию.

— Брат, — сказал Кирион, — начинается.

Враал неторопливо вошел в Зал Памяти.

Ревущий лев на его правом наплечнике — знак различия Чернецов — был покрыт вмятинами и царапинами. Похоже, после многочисленных сражений его нечасто приводили в порядок. Остальная часть терминаторской брони Враала находилась не в лучшем состоянии. Темно-синюю поверхность уродовали шрамы с металлически-серыми краями. Хозяин не озаботился даже тем, чтобы покрыть их слоем краски.

К его перчаткам присохли чешуйки крови. Хотя при активации перчаток вся грязь на них превращалась в пепел, кровавые пятна не сходили неделями после сражений.

Другие ошибочно принимали это за пренебрежение. За неуважение. Это было почти смешно.

Что может быть большей честью для машинного духа брони, чем гордая демонстрация полученных в бою увечий? Что может лучше выразить уважение, чем все эти шрамы — шрамы от ран, которые не сумели его убить?

Шипастые пики для трофеев, торчащие из-за горбатой спины доспеха, были откованы из бронзы и украшены шлемами и громадными черепами Астартес. Шлемы и черепа клацали и стучали друг о друга при каждом шаге Чернеца.

Враал провел языком по зубам. Рубиновые дисплеи линз по очереди очертили контуры каждого живого существа в зале. В одном конце комнаты сервиторы суетились над безмолвным дредноутом, как идолопоклонники во время варварского богослужения. В другом техножрец Делтриан склонился над панелью управления, расцвеченной таинственными огнями. Вон там свежая кровь, влившаяся в Первый Коготь, — зануда Меркуций — стоит слева от Враала в тени огромных дверей. А вон и Кирион с Ксарлом, расхаживающие с болтерами наперевес.

Чернец заметил краткую вспышку предупреждающей руны. Его просканировали ауспиком. Конечно, это был Делтриан. Враал, не останавливаясь, небрежно кивнул техножрецу. Паукообразная тварь уважительно склонилась в ответ. Отвратительное создание. Проклятье Механикум за то, что легиону приходится пользоваться услугами подобной мрази.

Враал не питал никаких иллюзий на тему того, зачем его сюда послали. Вознесенный вел игру осторожно, потому что открытое противостояние с Талосом привело бы к полномасштабному бунту. То, что осталось от десятой роты, раскололось бы окончательно. Часть последовала бы за Вознесенным, а часть — за пророком. Лично для себя Враал тут никакого выбора не видел. Прошлое или будущее. Талос воплощал первое. А что было в прошлом, кроме поражения и позора?

Враал с нетерпением предвкушал смерть пророка. Он помнил свое разочарование при известии, что план Вознесенного сдать Талоса Губительным Силам полностью провалился. Разоритель позволил пророку беспрепятственно уйти. Абаддон не сумел даже прикончить двух рабов, которых Талос столь высоко ценил. И вот десятой роте опять приходится терпеть нелепые выходки этого помешанного на прошлом идиота.

Невыносимо. Как зудящий участок кожи, который нельзя почесать.

Нет, Враал не тешил себя иллюзиями. Об открытом конфликте не могло быть и речи. Это только настроит сторонников Талоса на решительный лад. И уж точно нельзя было использовать никого из тех Чернецов, к которым Вознесенный явно благоволил. Все бы сразу поняли, что Вознесенный действует против пророка. Но вот необузданный и непредсказуемый Враал — другое дело. О да. Все будут с огорчением вспоминать его «дикий нрав» и «непомерную вспыльчивость», а Вознесенный рассыплется в извинениях за то, что ужасная выходка Враала помешала ритуалу воскрешения.

«Обида заставила его действовать необдуманно, — скажет Вознесенный. — Действия Враала опозорили всех нас. Такая разобщенность неизбежно приведет к…»

Да, он почти слышал свою похоронную речь. Вознесенный послал его сюда на смерть, жертвуя жизнью одного из слуг на благо своей боевой ватаги. Что ж, так тому и быть.

Конечно, помешать пробуждению Малкариона следовало с умом.

С тактом.

С определенным изяществом.

Когти Враала выскользнули из ножен перчатки. Они затрещали и заискрились, окутавшись облаком убийственного света.

— Братья! — радостно заорал он в вокс-передатчик. — Сейчас все, находящиеся в этой комнате, умрут!

Секундой позже он уже шагал сквозь болтерный огонь, и из его клыкастого шлема неслись раскаты смеха.

От трофейных пик отлетали куски. Путь Враала был усыпан осколками металла. Один из бивней шлема лопнул. Нагрудник тоже покрылся трещинами, а наколенник раскололся, усеяв пол керамитовым крошевом. Ливень болтерных снарядов грыз и царапал его терминаторскую броню. Это было почти забавно.

Три слабака из Первого Когтя отступали, выставив перед собой болтеры и ведя защитный огонь, который не мог остановить надвигающегося Чернеца. В воксе Враала раздалось скрипучее блеяние Делтриана:

«Как ты смеешь! Святотатство! Этот зал посвящен Богу-Машине!»

Тьфу. Если бы у Враала было огнестрельное оружие… Он мог бы заткнуть завывающего жреца раз и навсегда. А сейчас его когти-молнии только вспыхнули ярче, отражая гнев хозяина.

Трое противостоящих ему Астартес пятились, медленно приближаясь к саркофагу Малкариона и не ослабляя огня. Они действовали до отвращения согласованно. Враал знал, что их убийство не было главной задачей, как бы у него ни чесались когти. Ему следовало раз и навсегда оборвать воскрешение Малкариона. Они преграждали самый простой путь к цели: если бы не эта троица, Враал мог бы просто раскромсать дредноут когтями.

Ну ладно.

Враал перешел на то, что в его громоздкой терминаторской броне можно было условно считать бегом. Он бежал не к продолжающим пальбу Астартес. Нет, это стало бы самоубийством и не помогло бы ему выполнить миссию.

— Техножрец!

Враал споткнулся — вихрь болтерного огня разбил броню левой голени и заглушил сервомоторы.

— Давай! Нам с тобой есть о чем поговорить!

Его спотыкающийся бег был до ужаса быстрым. Скелетообразный техножрец так и не отошел от контрольной панели, даже когда правая клешня Враала пропорола священный механизм. К сожалению, ничего не взорвалось.

Особенно меткий выстрел на мгновение откинул голову Чернеца назад. Стрелял, наверное, Ксарл. Этот ублюдок славился удивительной меткостью.

Но сейчас Астартес прекратили огонь. Враал возвышался среди контрольных панелей, с каждым шагом приближаясь к Делтриану. Воины Первого Когтя не хотели рисковать и повредить болтерными снарядами ценные машины. Враал развел когтистые руки по сторонам, по мере продвижения увеча еще больше благословенной техники Механикум.

Как забавно. Это надругательство заставило техножреца заплакать. Из глаз его полилось что-то вроде масла. Темные дорожки протянулись по щекам серебряного черепа. Враал потратил полсекунды на то, чтобы полюбоваться зрелищем. За оставшуюся половину секунды четыре когтя, расположенных над костяшками его пальцев, — каждый в метр длиной — вонзились в грудь Делтриана.

— Пшшшшшшшшшшшшссс, — просипел священник, и хрип оборвался разрядом статики.

— Хорошо сказано, — хмыкнул Враал, вытаскивая лезвия.

Сопротивление, которое оказывала при этом плоть Адептус Механикус, было неприятным и неестественным. Что за удовольствие оборвать фальшивую жизнь Механикус? Делтриан повалился на спину. Его черная роба так и не распахнулась, словно он пытался сохранить достоинство и в смерти.

Руна тревоги вспыхнула с секундным опозданием. Кто-то из Первого Когтя решился напасть.