— Очень скоро мы спустим сюда наших братьев. И технику, и дредноуты. Сейчас же, позови мне Нессуна. И пусть сюда приведут последних пленников.

Раздался скрип керамита по камню: Мир, снова поклонившись, повернулся к выходу. Не успел он ещё дойти до лестницы, а Де Хаан уже вновь погрузился в свои мысли.

Он вспоминал узкие, зловонные туннели в стенах гигантских городов-каналов Сахча-5, где ему, Миру, Алеме и едва ли полдесятку отделений Несущих Слово пришлось почти два года жить в норах, как крысам, распуская во все стороны тайных миссионеров. Те расходились вдоль каналов, принёсших жизнь на базальтовые равнины, по городам, и начинали там тихое проповедничество, открывая миссионерские школы с наркотиками и помещениями для «промывки мозгов». Он вспомнил маленькую комнатушку под термальными насосами в пригороде Вана-сити, где они втроём принимали доклады агентов, подолгу размышляя над непрерывно растущей сетью предателей и марионеток.

Он вспомнил вопли в туннелях, особенно голос Белга, тощего, с раздвоенным подбородком, эмиссара культа, хорошо слышимый в похожих на гробы норах, когда тот кричал в проходах:

— Мы пропали! Миссии вымирают. Наше восстание задавлено, даже не начавшись!

Кто-то в гневе застрелил Белга, прежде чем Де Хаан успел услышать что-нибудь ещё, но он помнил одно слово, которое разнеслось по базе, когда начали поступать донесения:

— Эльдар!

И второе, три слога, которые ещё не стали — он едва помнил то ощущение, — сладким ядом для его разума, ещё не стали его навязчивой идеей, чёрным туманом застилавшей взгляд, именем, которого они не знали до тех пор, пока варп-пауки не принялись выслеживать их по туннелям и гнать туда, где ждали в засаде остальные эльдар со всем своим сюрикенным и плазменным оружием, термоядерными излучателями и призрачными пушками. Алема пал с увитым молниями ведьминским клинком в животе, и Де Хаан едва сумел прогнать себя и Мира прочь, к точке телепортации.

Варанта.

О да, он помнил. Все эти две тысячи сто лет.

Он помнил болезненную ярость, охватившую его, когда он для начала поговорил с этим бьющимся на пыточной лавке хорьком — имперским учёным, которого они захватили в плен. «Варанта» означало «венец наших вечных надежд». Человеческие торговцы с благоговением рассказывали о драгоценных камнях, которые там создают, о редких цветах, которые там выращивают, о прекрасных металлах, которые вырабатывают тамошние ремесленники. Та Варанта, что пересекла западные пределы Галактики, коснувшись границ Гало, куда не доходили даже легионы-отступники. Та Варанта, что обязана была миновать сам Гидрафур, базу имперского линейного флота Пацификуса, пройдя вдоль замысловатой двойной эклиптики системы и исчезнув снова так, что побледневшие от страха имперцы даже засомневались, была ли она там.

Та Варанта, чья ненависть к Хаосу была раскалена добела. Та Варанта, что заставила Карлсена из Повелителей Ночи нападать на Клавианский Пояс до тех пор, пока не прибыл Ультрадесант. Та Варанта, чьи ясновидцы обманом и ложными выпадами заманили орков Вааагх! Чобога на Таира-Шодан, заставив их обрушиться на крепости Железных Рук вместо расположенных вокруг беззащитных миров Империума и экзодитов. Та Варанта, чьи воины вынудили Архендроса Шёлкового Шёпота бросить три планеты, завоёванные им во имя Слаанеш.

И, наконец, та Варанта, что помешала Несущим Слово на Сахче-5, раскрыв их планы и похоронив мечты о великолепных крепостях и дворцах, которые они собирались возвести там. Ведьминский клинок с Варанты сразил наставника Де Хаана, корабли-призраки Варанты выбили их ударные крейсера и боевые баржи из системы. И когда они вышли из варпа у Врат Кадии, готовые к последнему прыжку обратно в Глаз Ужаса к безопасному убежищу, именно колдовство Варанты навело флоты Ультве и Кадии, вонзившиеся во флот Хаоса подобно пулям, пронзающим плоть.

Де Хаан не мог себе и представить, что космодесантник-отступник мог бы обладать той глубиной ненависти, которую он обнаружил в себе, сражаясь с Варантой и преследуя её через четверть галактики. Каждая битва с миром-кораблем была как выдох кузнечного меха, раздувающий его ненависть всё сильнее и сильнее.

Орбитальные заводы Реи, куда эльдар заманили Де Хаана и его отряд, а затем исчезли, оставив Несущих Слово в заброшенных отсеках спутника, кишащего генокрадами. Цепочки островов Мира Херано, где их «Ветер погибели» смёл псайкеров эльдар в океан в самом начале кампании, и Де Хаан возглавил радостную охоту в джунглях, выслеживая и уничтожая разрозненных и лишившихся руководства стражников.

И наконец, ясновидица, которая стояла, пошатываясь, под красно-чёрными облаками Янте. За далёким горизонтом сверкали и гремели зарницы артиллерийских залпов. Она смотрела, как Де Хаан обходит её кругом, перешагивая через мёртвых телохранителей. В её позе сквозило спокойное смирение, а в голосе — бесстрастная уверенность.

— Ну, так скажи мне, козявка, что ты видишь о нас? — насмешливо спросил Де Хаан.

— Что ж, ты увидишь сердце Варанты, и всё будет кончено, — ответила ясновидица, прежде чем ошеломляющий удар крозиуса рассёк её пополам. Де Хаан ощущал, как содрогается и пульсирует камень души, когда выламывал его из нагрудника твари со звуком, похожим на хруст костей, и время от времени он гадал, знала ли душа твари, кто будет владеть её камнем теперь. Де Хаан надеялся, что знала.

Вскоре после этого он был призван, чтобы принять обет. Обет Пятого благословения. Верховные священники капитула оценили глубину его ненависти и превознесли его: ненависть и была Пятым благословением, и обет сделал его святым, освободив от службы, дабы он смог возглавить крестовый поход, в котором бы выразил свою ненависть наиболее полно, как великий гимн Лоргару, пронзающий галактику вслед за Варантой. Каждый раз, когда он вспоминал о своём обете, обжигающе-красное пламя гордыни вспыхивало в глубинах того, что он считал своей душой.

Де Хаан подошёл к краю парапета и стал смотреть, как далеко внизу на стенах трудятся рабы. Его руки сжимались, как если бы он уже чувствовал души эльдар, бьющиеся и силящиеся вырваться из его пальцев, и от волны злобы, прокатившейся по позвоночнику, у него едва не закружилась голова.

— Почитаемый?

Вздрогнув от неожиданности, Де Хаан резко развернулся. Навершие крозиуса, уже в виде какого-то гротескного насекомого, прочирикало что-то очень похоже на слова. Де Хаан проигнорировал его и заставил себя вновь сосредоточиться:

— Куда линии судьбы привели нас, Нессун?

Космодесантник помедлил с ответом. Нессун не был полноценным чернокнижником, как адепты Тысячи Сыновей, но по милости Лоргара он проявил дар ясновидения, почти столь же мощный, как у колдунов эльдар, за которыми они охотились. При мутации варп-глаз открылся у Нессуна не на лбу, а гораздо выше, выпятившись неуклюжей шишкой на голове. Керамит брони над этим местом стал прозрачным как стекло, но Де Хаан и другие давно уже привыкли к большому белёсому глазному яблоку, которое пульсировало и вращалось между рогов шлема.

— Когда речь идёт об эльдар, почитаемый, я мало в чём уверен. Я вижу тени на краю зрения и отзвуки, в которых ещё должен разобраться. Вы знаете, что об этих тварях ничего нельзя сказать наверняка.

— Опиши мне эти тени и отзвуки, Нессун. Я терпелив.

— Я следил за здешними племенами со дня нашей первой высадки, почитаемый, и наблюдал, как они сражались с нашими невольниками и авангардом брата Трайки. Милостью Лоргара, я научился распознавать их… рисунок. Но я уловил какую-то рябь, что-то мелькающее за пределами видимости. Я не уверен, что смогу объяснить это, почитаемый. Представьте себе кого-то, стоящего за границей света от костра так, что отблески огня лишь иногда касаются его…

— Кажется, я понял. — Де Хаан не замечал, что напрягся, пока его доспех, такой же живой, как и системы шлема, не дрогнул, со скрипом пытаясь найти удобное положение.