Ну а с самими сотрудниками КОМКОНа разговор особый. При окончательном оформлении они подписывают документ, в котором есть пункт о снятии ответственности. То есть действующего сотрудника можно убрать с формулировкой типа "не оправдал возложенного доверия". Что, конечно, означает внутриведомственный скандал, но, в общем, такое тоже случалось.

Да, вот такие у нас условия работы. Кому не нравится — добро пожаловать в аналитические отде

Извините, в прошлый раз оборвалось на полуслове. Исправить уже ничего не могу, у меня ничего не стирается, я вроде про это говорил. Хуже того, весь файл заблокировался ещё и на запись. Пришлось создавать новый. Короче, очередной факап. Псы бы его драли.

В общем, я сидел себе, писал очередной кусок мемуара, и вдруг гаснет свет. Комп при этом продолжает работать, ничего не грохочет, не скрипит, просто свет гаснет. Я иду к выключателю — ничего не работает. За дверью — тоже темень. Точнее, очень-очень слабая подсветочка, так, что стены видно, а больше ничего и не разберёшь. То есть как катастрофа это не выглядит. Но и хорошего тоже ничего в этом нет.

Ну я, конечно, отправился в силовку. И там, подсвечивая фонариком документы, стал разбираться — может, опять рычажок неправильно встал и станция переключилась в какой-нибудь спецрежим.

Внимательное чтение привело меня к разделу "Пассивный режим". Из которого я узнал, в числе всего прочего, что станция, если на ней три месяца никто не появлялся, переходит в режим консервации. Во имя уменьшения амортизации оборудования. Не то чтобы всё вообще выключается, просто начинает работать по минимуму — так, чтобы появившиеся наконец техники не реанимировали всё с нуля (от этого амортизация только больше), а спокойно включили все системы на полную катушку. То есть — освещёность выставляется на минимальную, тепло — на десять градусов по Цельсию, все коммунальные службы отключаются, в том числе очистка воды. И воздуха тоже, кстати.

Вывести систему из такого состояния ничего не стоит — достаточно дойти до компа и запустить соответствующую программу. Но вот неприятность, комп заблокирован. А вывод станции в штатный режим через выносной пульт не предусмотрен. Потому что просто аварийную ситуацию предусмотрели, а то, что человек может оказаться на работающей станции, но при этом не может воспользоваться нуль-Т — нет. Не подумали, что такое может быть.

Тут до меня дошло, что я ведь, похоже, дождался-таки нехорошего. Без воды, без чистого воздуха, без всего вообще — я довольно скоро сдохну! И вторая мысль — вполне возможно, что этого-то и ждут. Потому что в таком случае Славин так и не подпишет приказа о моей ликвидации, просто всё случится само. Типа — пока выясняли, что делать с дядей Яшей, он взял да и помер. Ну да, нехорошо как-то вышло, но проблемка сама собой разрешилась.

В принципе, это на грани фола. Хотя про того же Сикорски рассказывают, что он во время работы саракшианской комиссии специально протормозил помощь одному особенно въедливому человечку, застрявшему в местных джунглях. Вытащили оттуда его уже основательно обглоданным... Я, правда, всегда думал, что Руди в очередной раз сочинил про себя страшилку. Но кто знает, может, что-то за этим есть. Во всяком случае, Славин эту страшилку знает. Он-то мне её и рассказал. А раз знает, то может и сам применить.

Короче, я немного попаниковал. Потом всё-таки взял себя в руки. И стал искать решение.

Не буду расписывать всё, что я потом делал. Помогла насильственная перезагрузка компа.

Как-то я несколько напрягся из-за последних событий. Теперь сплю рядом с гермокомбезом ГКК61Л-4. Без упаковки. Да, я его распаковал. Собственными руками. Коллекционная ценность вещи от этого понизилась. А моя личная безопасность повысилась. Вот такая диалектика.

На самом деле я уже почти всё рассказал. Кроме того, что мне оставил Левин. Правда, я не очень понимаю, как это... слово забыл... подавать, что-ли. И даже с какого места.

Начну, пожалуй, с начала. То есть с того, как Борьку вообще припрягли к этому делу.

Было это довольно хитро закручено. Потому что припрягали его несколько раз.

Первый раз это было связано со Сноубриджем, с которым Левин работал. От него он кое-что узнал. Впоследствии он заблокировал часть воспоминаний, в основном сентиментальных, но вот фактуру сохранил.

Потом — и это было совершенно никак не связано с предыдущим случаем — Левин поучаствовал в разборе ментального наследия академика Окада. Конкретно он занимался слуховыми ассоциациями. Но приходилось залезать и в другие сектора, и вот тут-то он узнал о модификаторе.

Третий, решающий подход к той же штанге был у него связан с планетой Надежда и тем, что там творилось. Не то чтобы руководство КОМКОНа не знало чего-то принципиального. Однако выяснилось, что по ходу дела утеряна фактура, а в ней-то обычно прячутся всякие неожиданности. И Сикорски, который работал на Саракше и имел в этих делах личный интерес, настоял на глубинном расследовании. Оно же расследование с плавающей задачей, оно же total recall.

Суть в чём. Обычное расследование имеет конкретную цель. Например: найти виновных в таком-то факапе. Или — определить, что же произошло на самом деле там-то и там-то. Ну и так далее. Цель ясна, задача определена.

ГР проводится, когда цель не вполне понятна. То есть прояснение цели расследования входит в задачу самого расследования. Например: "Найдите всё, относящееся к этому делу, вообще всё — и заодно определите, что это за дело вообще и про что оно". Или: "выясните, как такое вообще могло произойти". Или, скажем: "вот была такая история, в ней что-то не так, найдите — что". Или даже: "дана  предметная область, найдите всё подозрительное".

Понятно, что эти "не так", "подозрительное", "относящееся к делу" и т.п. никак не формализуемы. Это всё интуиции, расплывчатые оценки и тому подобное. Тем не менее, такие задачи регулярно возникают на практике, и с этим надо как-то работать. Ну вот и работают. Как могут. Хотя это дорого обходится.

Право инициировать глубинные расследования есть у руководства КОМКОНа, у галактов (вот не знаю, как у них это устроено) и у членов Президиума Мирового Совета. Ну то есть у людей очень серьёзных и социально ответственных. Потому что ресурсов такие дела берут много, а результат не то что не гарантирован — иногда трудно понять, является ли итог вообще сколько-нибудь осмысленным. Плюс издержки, о которых ниже.

Проводится ГР обычно так. Сперва назначается ведущий. Как правило, один, очень редко двое или трое. Выбор ведущего — половина успеха или неуспеха дела. В идеале это должен быть человек, буквально рождённый для данной проблемы. У которого личный опыт и знания на проблему ложатся. И при этом — чтобы это не была его основная работа, потому что иначе это обойдётся в неприемлемую цену.

Ведущему даётся в руки рабочая группа плюс неограниченные полномочия. С группой он лично не контактирует. Во избежание. Он отдаёт распоряжения и ставит задачи. То есть может загружать на постоянной основе абсолютно любой работой несколько десятков очень хороших специалистов. На непостоянной — задействовать целые институты. Кроме того, он может требовать любую помощь и поддержку, а также затребовать практически любые сведения о чём угодно. Включая информацию, составляющую тайну личности или гостайну. Ему также предоставляется доступ ко всем информационным ресурсам, до которых КОМКОН вообще способен дотянуться. И самое главное — доступ к КРИ.

Получить персональный доступ к Коллектору Рассеянной Информации крайне сложно. Доступ предоставляется организациям. На практике это означает, что любой запрос проверяется-перепроверяется всеми заинтересованными лицами, на предмет кабы чего не вышло. Личный доступ к Коллектору есть у единиц. У Горбовского он, например, есть. Про Пошибякина рассказывают легенду, будто бы он на спор взломал защиту Коллектора, применив какой-то хитрый математический метод. Как говорят абсолютно все знающие люди, это чушь собачья.