Вот, к примеру, реальный случай, Григорянц рассказывал. Он когда-то был на планете Лу с рутинной проверкой. Местечко своеобразное. Уровень развития — примерно начало земного XXI века. При этом — очень высокая религиозность. Все верят в каких-то богов, причём там сложная иерархия: кто во что верит, тот такое место в ней и занимает. Ну вот такая у них система.

Итак, прибыл Григорянц на базу. И был там там слуга-туземец. Про Землю знал, с землянами постоянно работал. Выпросил себе милость — обучиться земному языку. У них это считалось честью. Ну, какие вопросы — вогнали ему в голову СНВ:  язык вместе с чтением и письмом. Пакет-то стандартный.

Так вот, Григорянц. Он у нас на ночь почитать книжечку любит. Комп с собой брать нельзя, всё по тому же закону. Так он на пластик распечатал себе парочку романов. Ну распечатал и распечатал. И один оставил на столе.

Любопытный туземец увидел земную книгу и не удержался — залез. Стал читать. И где-то к двадцатой странице начал подозревать, что у землян нет богов. Потому что герои не совершали никаких ритуалов перед тем, как сесть за стол, лечь спать и так далее. Ну а по понятиям планеты Лу, богов нет только у самого-самого быдла. Которому не то что служить — ноги о него вытирать, и то много чести.

При этом живущие на базе всё это знали. Поэтому туземцев просто не пускали ни в столовую для людей, ни в рекреационный комплекс. Но кто ж мог предположить, что проверяющий привезёт романчик, а местный его сумеет прочесть?

Короче, на следующий день на станции не было ни единого местного. И хорошо ещё, что база находилась на острове, откуда ходу не было. Потому что всё население острова с землянами общаться перестало. Только в лицо плевали.

Григорянц утверждает, что из-за этой истории он получил огроменный втык. И, скорее всего, втыком бы дело не ограничилось, если бы не Сарандакская катастрофа, на разгребание последствий которой Арама Самвеловича и отправили. Там он справился блестяще, так что дальнейших репрессалий избег. А что там было дальше на планете Лу — про это лучше знает Сикорски, которого туда регулярно бросали для затыкания различных дыр и амбразур.

В общем, к чему это я всё. Есть правило: никаких книжек. Ни на каком языке. А также картин, фильмов и любых других носителей информации. Можно — только СНВ, специально синтезированные и обучающие конкретным навыкам. И то — на каждое нужно отдельное разрешение с базы.  Потом, в связи с Кирой, Малышев с этим столкнулся. Но это отдельная история, а пока про кино.

В конце концов Малышев решил действовать следующим образом: снять как можно больше, а потом неспешно и аккуратно заняться монтажом и прочими такими вещами. В действительности ему пришлось всё это делать в спешке, на базе у Южного Полюса, в те две недели, пока начальство никак не могло решить, что же с ним всё-таки делать.

Зачем он вообще с этим возился? Вероятнее всего, собирался выложить эти записи в открытый доступ — то ли как дополнение к планируемой книге, то ли вместо неё. Левин склонялся ко второму: эффект от ленты был бы, пожалуй, посильнее, чем от текста.

Однако все эти труды оказались зряшными. Потому что, убив большую часть памяти, связанной с Арканаром, он случайно убил и память о том, куда девал копии фильма.

То есть он, видимо, хотел убрать воспоминания о том, как он его резал, и главное — зачем. Что было критически важно — в его-то ситуации.  Но ментоскопистом он был плохим. Неумелым.

Вот и отрезал лишнего.

Опять тот же сон. Про великих тэтанов, которые втиснуты в человеческие тела. И убийство.

Всё-таки запишу, пожалуй. Хотя нет — дрожь пробирает. Как вспомню эту руку, тянущуюся к детонатору. Скребущая пальцами в паре сантиметров от него. И звери около две

Хватит, хватит, хватит, хватит! Всё это какой-то собачий бред. Пересидел я здесь, вот что. Нужно что-то делать. Вот только не знаю, как.

Хотя есть такой принцип: делай, что можешь, и будь что будет. Я могу писать. И пишу. Эту свою историю, которая никак не закончится... то есть никак не начнётся.

Ладно, всё-таки про фильм.

Обнаружили его совершенно случайно. Конкретно — после смерти Павла Бунге. Произошедшей от аккуратизма. Да-да, именно от него. И такое тоже бывает.

Как известно, девяносто процентов всех факапов случается оттого, что кто-то что-то забыл или на что-то махнул рукой. Так вот, Бунге был из тех редких людей, которые никогда ничего не забывают и все правила соблюдают в точности. Таких обычно не очень любят, но очень ценят. Так что к тому моменту, о котором я толкую, Бунге был человеком в больших чинах. И, соответственно, с немалыми правами. В число которых входило право на добровольное участие в любых спасательных операциях по уведомительному принципу. То есть: он имел право присоединиться к любой спасательной группе, не испрашивая на то ничьих разрешений. А также сам инициировать спасательные действия. Потому что прецеденты были, и доверие он оправдал с лихвой. Несмотря на арканарский факап — о котором, впрочем, к тому времени никто уже не вспоминал.

И вот этот спокойный, рассудительный человек отправился в очередной отпуск. Он вообще очень аккуратно ездил в положенные отпуска. Потому что здоровье, профилактика, смена форм деятельности, и вообще — если отпуск положен, нужно ехать в отпуск. Конечно, при отсутствии срочных дел. Но если их нет — в отпуск. На Землю. Потому что отдохнуть по-настоящему можно только на Земле, так как природа, биосфера, состав воздуха и всё такое прочее. И вообще — врачи рекомендуют.

На сей раз он поехал на морской курорт в Грецию. Опять же не сам выбирал, а по рекомендациям врачей и психологов. Возраст, предрасположенности, набор травматических переживаний и всё такое в сумме дали Эгейское море.

Вот честно — я бы так не смог. Левин, кстати, тоже, судя по тем чувствам, которые у него вызвала эта история. А для Бунге это было соврешенно нормально. Он даже купаться ходил в рекомендованные часы. Не пропуская и не отлынивая. Потому что здоровье... ну ты поняла, Лена.

И вот однажды он заплыл за силовой барьер, отделяющий купальную зону от дикого моря. То есть как заплыл. По идее, поле должно было его остановить. Но он же — как полагается, по правилам — всегда носил на себе кольцо-идентификатор личности. Соответственно, система запросила данные на человека, плывущего в море, и получила информацию, что этот человек имеет право инициировать спасательные действия. И куда бы он не направлялся — мешать ему не надо. Поэтому система, вместо того, чтобы его остановить, сделала для него коридор в силовом барьере. Чего он, видимо, просто не заметил. Плыл себе на спине, расслаблялся, как доктора велели.

А там, за барьером, шли ремонтные работы. Киберы чинили какой-то древний подводный кабель. По сути вряд ли кому-то нужный, но у нас же не принято разбрасываться инфраструктурными сооружениями. Вдруг неведомый катаклизм каким-то непостижимым образом отрубит нас от омега-пространства? То есть от мгновенной связи и БВИ? Как мы тогда выживем? А вот так и выживем: запустим старую аппаратуру и свяжемся с Антарктидой, где у нас во льдах сервера... Ну, короче, киберы чинили кабель. И как раз в этот момент из глубины поднимали повреждённую платформу. Над которой торчала десятиметровая пластилитовая штанга-маяк. Наверху обломанная.

Ну и всё.  Дурацкая совершенно история.

Никаких распоряжений насчёт своего имущества и архива Павел Бунге не оставил. Наследников и доверенных лиц у него не было.

Сейчас в таких ситуациях личные вещи отправляют на так называемое бессрочное хранение. Ну то есть в могильник, если называть вещи своими именами.

Кстати вот тоже интересный момент. Люди у нас довольно часто хотят, что после смерти от них не должно оставаться ничего. Типа: пожил — прибери за собой. Ценное и личное оставь ближним, остальное — на помойку. Например, тела. Большинство оставляющих завещания предпочитают, чтобы от их трупов остался романтический какой-нибудь пепел. Который можно рассыпать над океаном, или сбросить в хромосферу звезды. Или сбросить с орбиты Юпитера. Почему-то им это кажется красивым. Прожил своё — и фьюить.