Первые же слова Жилина вызвали у присутствующих если не шок, то серьёзное недоумение. Потому как начал он с того, как он — по неким причинам, которые присутствующим знать не обязательно — оказался на Фолклендах. Ну то есть внутри самой что ни на есть витрины капиталистического мира.

Сейчас, когда "отчёты Жилина" рассекречены, мы знаем, чем он там занимался. А занимался он тем, что искал производителей электронного наркотика. И нашёл вакуумный тубусоид FH-92-U, вставленный в радиоприёмник вместо гетеродина. О чём честно доложился — хотя к тому времени это уже стало неактуально. Но это уже другая история, к тому же я об этом уже где-то писал. Да и не в том соль. Соль в том, что он там увидел ещё.

Ох! Опять сперва надо объяснять. Ну я коротенько. Заодно память проверю. А то у меня такое чувство, что она у меня сбоить начинает.

Фолклендские острова были самоуправляемыми территориями, ассоциированными с САСШ. То есть формально они были британскими. Была такая страна до Полудня — Британия. И хотя её не стало, Фолкленды предпочли остаться в её условном владении. Это давало определённые формальные преимущества. Хотя они ничего не стоили бы, если бы не фактор климатический.

Так уж вышло, что по Фолклендам не проехалось ни одно радиоактивное облачко, а течения не принесли изотопов. Климатические изменения тоже пошли островам в плюс. Среднегодовая температура в 15 градусов цельсия без заметных сезонных колебаний очень порадовала местное население.

Но решали всё двадцать восемь миллиардов тонн нефти. Чистой, без следов радиоактивности, нефти на шельфе. Скважины были накрыты пластикетовыми куполами, отлитыми в Рио-Гальегосе, и напрямую подключены к установкам непрерывного синтеза. Которые гнали нить и плёнку на гиперпринтеры, сделанные на Аляске. Остров производил всё, что делается из нефти. Начиная с мембранных фильтров для воды и кончая одеждой, обувью и неэлектронными книгами. Половину продукции покупал Советский Союз. Например, салфетки и полотенца. На Фолклендах их делали лучше и дешевле, чем в ССКР.

Но производство скрывалось под водой. А на территории Восточного острова располагался город. Местное население составляло около пятидесяти тысяч человек, остальные были туристами, временными рабочими и так далее. Что превращало пятьдесят в сто восемьдесят — для послеполуденных времён это было очень много. Жили там или хорошо, или очень хорошо. Лучше жили только на Западном острове, где в буколической обстановке среди лугов и овечек стояли особняки богатейших людей Америки. Попасть на Западный остров посторонним было практически невозможно. На Восточный пускали всех граждан СШАА без ограничений. Советских принимали неохотно, требовали денежный залог и какие-то документы, но, в общем-то, не гнали. Зато с советской стороны посещение Фолклендов без уважительных причин не приветствовалось. По сути дела, кроме сотрудников консульства, советских там и не было.

Поэтому Жилин оказался первым, кто обратил внимание на памятник, стоящий на площади возле отеля "Олимпик". Который показался ему знакомым. А при ближайшем рассмотрении оказался монументом ни кому иному, как Владимиру Сергеевичу Юрковскому. С датой — "5 декабря, 1 год Весов". Что по местному циклическому календарю соответствовало году, когда Юрковский возвращался то ли с Сатурна, то ли с Урана, и на Земле появиться не мог никак. А по другой версии — у них "годы Весов" наступал каждые тридать лет, что-ли — он тоже никак не мог появиться на Земле. Ибо давно погиб.

Жилин начал наводить справки. Для начала выяснил, почему поставлен памятник. По утверждениям местных жителей, Юрковский был первым человеком, сорвавшим банк в электронную рулетку в местном казино. Причём относительно недавно, так как памятник свежий.

Разумеется, Жилин не поверил. Юрковский погиб почти что у него на глазах, вместе с Крутиковым. И это была очень убедительная смерть. Но памятник тоже выглядел убедительно.

Тогда он попросил телефонную книгу — это такая штука, что-то вроде реестра абонентов в БВИ. И в ней довольно быстро нашёл Владимира Сергеевича. Проживающего на Западном острове, но открытого для общения.

Жилин позвонил. И увидел с другой стороны экрана своего старинного друга. Немного постаревшего, но и только. Объясняться по видеофону Юрковский не стал. А пригласил Жилина в хороший ресторан. Где они и пообщались. Детали разговора Жилин не описывал, ограничившись изложением фактуры. Которая была такова, что от доброго имени Юрковского не оставляла ровным счётом ничего.

Юрковский выжил. Благодаря инопланетному артефакту, который они с Крутиковым нашли. Крутикову повезло меньше: он не попал в радиус защитного поля, которым был окружён артефакт. Его нашли американские старатели, искавшие ценные самородки. Потом что-то случилось, о чём Жилин не стал рассказывать. В результате Юрковский был вынужден — он так и выразился — принять участие в продаже инопланетной хреновины капиталистам. Сделка завершилась успешно. Однако, получив деньги, он не бросился с ними в советское консульство, а остался жить на Фолклендах. Более того, Юрковский подал документы на гражанство и получил его. Возвращаться на родину он категорически отказался.

По словам Жилина, его старый друг Вольдемар увлёкся буржуазным образом жизни и так называемыми свободами. Конкретно — свободой всяких извращений, которые на Фолклендах практиковались совершенно открыто. Хуже того, он оформил эти так называемые отношения официально: там это считалось в порядке вещей... После таких откровений Жилин решил, что дальнейшее общение с тем, что осталось от старого друга Вольдемара, бессмысленно. На  этом они и расстались. Юрковский отбыл в свои хоромы, Жилин пошёл в город и напился. Чего не делал, по собственному признанию, лет двадцать.

На следующий день, уже на трезвую голову, он принял решение скрыть всю эту историю. В том числе от собственного начальства. Причин тому он назвал две.  Остатки уважения к памяти того Юрковского, которого он знал. И ожидаемый ущерб репутации ССКР вообще и Космофлота в частности. Однако неприятная ситуация, сказал он, рано или поздно может всплыть, и тогда всем, кто связал себя с именем этого человека, будет очень стыдно. Что касается формальных оснований — то, согласно принятому акту "Об увековечении памяти выдающихся деятелей науки и культуры", допускается присвоение сооружениям и организациям имён умерших, чья деятельность имела отношение к данному сооружению или организации, не менее чем через пять лет после доказанной смерти, имеющих выдающиеся заслуги, чья жизнь служит примером служения советской Родине или высшим идеалам человечества. Ну так Юрковский, во-первых, жив. И, во-вторых, жизнь его, несмотря на прошлые заслуги, примером служения Родине и высшим идеалам не является. С чем члены инициативной группы, естественно, согласились.

Ты, Лена, небось, уже хихикаешь. Ну и зря. Говорю же: курсант я был. Мальчишка. Зелёный, как зелёная трава.

Проснулся с тем же чувством — будто я не один. Кто-то сидит и на меня смотрит. Нет, не друг. И не женщина. Кто-то незнакомый. Сидит тут и ждёт, пока я проснусь. Как шевельнулся — ощущение пропало. Ну как обычно. У меня это не первый раз, просто не пишу про это. Неприятно мне про это писать.

Может, комплекс на родителях начал проявляться? Образ матери и всё такое прочее? Нет, не должно быть. У меня это ещё в интернате проработано. С нами со всеми на эту тему говорили. У всех это по-разному проходит. Некоторым, кстати, даже СНВ вкачивали про "родителей". Не то чтобы сладкие и не то чтобы противные. Так, нейтральные. Такое подсознательное чувство, что "где-то кто-то у меня есть". Причём человек всё равно знает, что нет никого. Но пустое место в душе, типа, заполняется.

Ну так вот, у меня этого пустого места в душе не было. Я даже не очень понимаю, зачем они нужны. Родители то есть. У всех, кого я знаю, с родителями обычно как-то так. Типа — ну есть такие люди, вот и хорошо. А у кого не так, те обычно идут в Группу Свободного Поиска и прочие подобные места. Потому что сложные отношения с папой-мамой и тонкая душевная организация. Лена, это к тебе не относится, у тебя семья исключительная. Но вообще-то у инкубаторских меньше проблем и психика устойчивее. Мы элита, хе-хе.