"Ненавижу!"

Я выскочила из комнаты, как ошпаренная. Поскуливая, потирала ушибленные места и мучилась ужасным подозрением, не примерещилось ли мне то, что я увидела на его ладони. Это была трехмерная объемная фигура женщины в полный рост, медленно поворачивающаяся в воздухе, как компьютерная анимация. И я могла бы поклясться, что это было мое изображение без юбки, во всяком случай мне бросились в глаза алые бантики на белом кружеве.

"Как такое возможно? У них же нет фотоаппаратов? Это что еще за безобразие? Меня теперь по всей стране смогут в таком виде демонстрировать? А как же мои права?"

Мне удалось наконец-то жгуче покраснеть и всю оставшуюся дорогу до кухни, а потом до своей комнаты я провела за детальной разработкой плана, как сейчас разобью кувшин о мерзкую рожу этого негодяя.

Но осуществить план не удалось. Негодяй исчез. О его присутствии напоминали только огонь в камине и здоровенная шишка на моем лбу.

Быть женщиной очень трудно уже потому, что в основном приходится иметь дело с мужчинами. (Джозеф Конрад)

Утром Ол застал меня ровно в том же злющем настроении, в котором я улеглась спать. Не знаю, что я так прицепилась к его брату, но я просто выходила из себя при одном воспоминании о нем. На мне были мои замшевые брюки, белая рубашка, которая не сходилась на груди, и я как раз рассматривала себя в зеркало, когда мой приятель повалился в кресло у туалетного столика.

— Ол, что ты сделал с моей фигурой?

— А что тебе не нравится?

— Это — не я.

Одной рукой я пыталась застегнуть отскакивающую на груди пуговицу, а второй тыкала в зеркальное отражение.

Ол осмотрел меня, наклонив голову.

— Нормальная фигура, все на месте.

— Что же тут нормального? У меня грудь больше стала. Я есть не могу. Мне тарелки не видно. И крошки на нее падают. Верни мне мою грудь, как была! Я не желаю ходить с таким перевесом спереди. Мне мешает. Она же при ходьбе подпрыгивает!

— Да?! — Ол изобразил искреннюю заинтересованность. — Кто бы мог подумать!

— Как ты это сделал? Ведь это не иллюзия, на ощупь то же, что глаза показывают. Разве можно изменить тело?

Я треснула Ола подушкой, потому что рожа у него была слишком довольная.

— Ол, верни мне мою фигуру. Я не желаю быть Лиреной. Упражняйся на ком другом.

— Ну, что злишься так, другая бы от счастья плакала.

— Я не другая. Я свое тело люблю. Я к нему привыкла. Мне в нем хорошо. Удобнее мне в моем теле!!! Отдавай мне его назад.

— Думаешь так просто?

— Как ты это сделал?

— Сделал и все. Было бы желание.

— Ты же говорил, что маг из тебя средний, а сам за пару минут сотворил чудо несусветное. Тебя в моем мире женщины разорвали бы на кусочки от восторга. А денег бы принесли вообще без счета.

— Почему?

— Потому что косметическая хирургия один из самых прибыльных видов бессмысленной деятельности человека. За красоту люди любые деньги отдадут.

— А ты что сопротивляешься тогда?

— А я не просила. Я собой довольна. Когда вернешь все на место?

— Гуг не меньше недели понадобится. Если не подпитывать, само станет как было.

Я подозрительно осмотрела свое лицо со всех сторон, потом фигуру и теперь в упор рассматривала Ола:

— Ты решил из меня Лирену сделать? Да?! Ты же не настолько глуп, чтобы думать, что все дело в ее внешности?

Богарт оценивающе меня изучал.

— Да-а, задачка почти неразрешимая. Но я бы попробовал все таки. Лирены нет, а ты под рукой. Почему бы не рискнуть? Все-таки живой человек лучше, чем фантом.

— Что такое фантом?

Ол щелкнул пальцами, раскрыл ладонь и продемонстрировал мне трехмерное изображение Лирены, парящее в вохдухе. Именно такую штуку я вчера и видела над рукой Айдена. Только там была другая особа. Я обошла Ола, рассматривая фигурку со всех сторон. Она была небольшая, сантиметров тридцать высотой, немного светилась и была чуть прозрачна. Потом ткнула в нее пальцем. Рука прошла через картинку.

— Это голограмма?

— Что такое голограмма?

— Не знаю, как проще объяснить. Свет падает на кусочек фотопленки, на которую сфотографирован объект, потом отражается специальным образом, и в воздухе возникает трехмерное изображение этого объекта. Причем каждый кусочек пленки, даже самый крохотный содержит полную картину всего объекта. И не спрашивай меня почему.

— Если не обращать внимания на то, что некоторые слова я не понял, то суть верна. Можешь называть фантом голограммой. Только объект отпечатан здесь, — Ол постучал по лбу, — для того чтобы вызвать изображение, нужно чтобы кто-то видел оригинал, он извлекается из памяти, немного магии и можно показать другим. Очень удобно.

— То есть теперь все, кому не лень, могут рассматривать меня в нижнем белье?

— Теоретически — да, — Богарт и не собирался скрывать свою довольную рожу. — Я думаю, до вечера ты станешь самой популярной личностью в нашем королевстве. Надеюсь, дед теперь от меня отстанет. Если ты готова, мы можем ехать. Нас ждут.

Дед Богарта оказался не таким, как я его себе представляла. Во-первых, вместо темной пыльной пещеры, заваленной свитками и химическими колбами, я увидела светлый и уютный особняк, скорее загородный сельский дом с самой простой и удобной мебелью, которую только себе можно вообразить. Во-вторых, дед Ола никоим образом не был похож на могучего страшного мага. Ни тебе шрамов на лице, ни выпученных глаз или скрюченных пальцев, ни колпака на голове или звездного балахона. Я уже не говорю о спутанных космах и длинной бороде.

Передо мной в кресле сидел милейший дядечка неопределенного возраста с добродушной улыбкой и смеющимися глазами. Ростом скорее ниже среднего, толстенький, но не слишком, кутающийся в парчовый халат, надетый поверх домашнего костюма. На ногах симпатичные такие туфли с загнутыми носами и без задника. Самая экзотическая деталь его туалета. Гладко выбрит, коротко острижен, без залысин, и волосы скорее седые, чем пепельные. Хохотал заразительно и совершенно беззаботно. При нашем знакомстве он увидел, что я несколько разочарованно посматриваю по сторонам, и поинтересовался, что не так?

Я не удержалась и спросила, а где же черные коты, дымящиеся реторты и летучие мыши? Или это не он вызвал меня в мир Ланет? Ведь только страшный и могучий маг мог совершить такое чудо. Дед хрюкал от восторга, Ол сидел сбоку, закрыв глаза рукой, а я посматривала недоумевающе вокруг. Колдуны тут какие-то негодящие по виду. А первое впечатление оно всегда самое важное.

Отхохотавшись Симус Богард вытер глаза шелковым платком и рассматривал меня теперь ласково и заинтересованно:

— Как тебе мой внук? Способный бездельник?

— Ничего такой. Мне нравится.

— Очень рад, что вы подружились. В наше время хорошие отношения — это очень важно. Очень. И как тебе тут у нас? Привыкла уже?

— Э-э…, не совсем. Ол сказал, вы поможете мне вернуться домой.

— Конечно, конечно… Почему бы нет. Хочешь чаю? Обедать еще рано. Но чай нам сейчас не помешает.

Дед Ола тут же позвонил и отдал распоряжения вошедшему слуге. Разговор незаметно перетек на незначительные замечания о погоде, расспросы о нашем путешествии, о Таргуте Пурсе и деревенских обычаях. И довольно скоро я обнаружила, что из меня извлекают информацию о моем мире, не задав при этом ни одного прямого вопроса. Просто как-то так получилось, что Симус Богарт, расспрашивая меня о моих впечатлениях, незаметно подвел разговор к сравнению сходства и различий между нашими мирами. Ол еще в самом начале знакомства сказал мне, что его дед хочет расспросить о моем мире. Если я правильно понимаю, это была плата за мое возвращение. Я не против. Но что можно узнать у двадцатилетней девицы, которая не смотрит новости, не читает газет, не интересуется политикой и еще меньше того разбирется в экономике или истории? Поэтому я прямо спросила моего любознательного собеседника, есть ли у него другой способ получить необходимую информацию, кроме как задавать мне вопросы, на которые я толком и ответить не могу?