Я не стала дожидаться, пока закончатся работы, положила мерцающий мягким светом прозрачный шар на площадку у скалы и произнесла заклятие для открытия портала. Конечно, я была в панике и, само собой разумеется, торопилась. Наверное, можно было найти место и получше. Мне было не до этого. У меня не было сомнений, откроется портал или нет.

"Как он может не открыться, если мне предложено напиться яда?"

Я готова была безостановочно твердить заклятие и перекладывать Од с места на место, пока портал не откроется. Я помнила, как он выглядит, видела его перед собой словно на яву, как будто обрела зрение орка. Я жаждала жить. Думаю, даже без портала смогла бы пройти сквозь стену. Шана вовремя меня остановила.

В действительности видеть портал мне было не по силам, поэтому открыла три в опасной близости друг от друга. Хорошо, что остальные орки вовремя заметили, что происходит. Шана выдернула меня из светового потока до того, как я открыла четвертый портал. Меня могло втянуть в поток и выбросить где-нибудь в пустыне. Пространственного перехода я не видела, значит вернуться бы не смогла. Все это Шана пояснила мне, отобрав мерцающий шар и отведя в сторону от опасного места.

К счатью, орки не нуждались в жестком руководстве, а привычка к дисциплине у них вообще в крови. Приказы командования не обсуждаются. Даже если у кого возникло сомнение в целесообразности спасения людей, никакого протеста не последовало. Орки действовали слажено и без единого слова. Даже маленькие дети без протеста дожидались своей очереди, не цепляясь за юбку матери (наверное потому, что у оркских женщин юбок отродясь не было). Сам переход занял меньше времени, чем розыск спрятавшихся в пещерах людей. Вернулись отозванные разведчики.

Красноголовые все еще собирали силы. По самым скромным подсчетам их собралось уже две сотни. Или они трусили, поэтому тянули с нападением, или ждали начала основной битвы, чтобы уж наверняка присвоить себе главную добычу с минимальными потерями. Скорее всего второе. Положительным в этой ситуации было только то, что в битве против Хондара выступит на две сотни воинов меньше. Мы с Шаной были последними, кто покинул город. Я закрыла два портала, чтобы не оставлять врагу шанса для нападения, и доверившись подруге, шагнула за ней следом.

Сам переход видеть мне было не по силам. Только что у меня за спиной шумел водный поток, срывающийся с большой высоты, и вот уже я стою на площади, окруженная толпой вооруженных орков. Мелькают знакомые лица. Это еще не место, где будет происходит главная битва, только один из перевалочных пунктов, подчиненных Хондару. Осмотрелась по сторонам. Шана бросилась к своему мужу. Или он к ней. В толпе не разберешь толком, что происходит. Рядом со мной вертелся Дарг, светя счастливым лицом и демонстрируя сверстникам свое близкое знакомство со мной. Это его и подвело. Оказавшись в безопасности, я вместо облегчения начала испытывать чуть ли не угрызения совести. Мало понятное мне чувство тягостного смущения, словно совершила некрасивый поступок. Хоть ничего конкретного в голову не приходило. Сердце словно сдавила тяжесть. Огляделась и, поймав взгляд путавшегося под ногами Дарга, спросила:

— А где Гир? Ты его видел?

Пока собирали людей и переводили их через портал, Гир пару раз мелькал поблизости, в спешке перетаскивая рукописи в дальние пещеры, но потом время так сжалось, что я про него забыла.

— Гир остался.

— Что значит остался?

— Так и остался. Сказал, что никуда не уйдет, потому что его место там, где его книги.

— Идиот!

Дарг, скаля зубы, кивнул согласно головой.

— Ты можешь его позвать?

Дарг задумчиво вперил взгляд в пространство и через минуту ответил:

— Он говорит, что в городе еще никого нет, и он с места не двинется.

Я огляделась. Шаны не было видно, жители Годруна уже разошлись кто куда, у портала оставались только орки-охранники и пару праздных зевак из местных. Не стану утверждать, что в моем поступке была хоть тень здравого смысла, скорее безотчетное желание избавиться от тягостного чувства внутри. Услышав, что Гир остался в Годруне, решила, что причина в этом. Нужно спасать моего ученого приятели от глупости. Если бы у меня была хоть минута на раздумья, наверняка я бы придумала лучшее решение. Но женщины так редко сами с собой советуются…

Я положила Даргу руку на плечо и спокойно, чтобы не взволновать мальчишку, приказала:

— Переведи меня обратно в Годрун.

Ответом мне была широченная улыбка, и Дарг без единого слова шагнул в портал. Привыкнуть к переходу не возможно. Как каналы переключать на телевизоре. Только что был футбольный матч и вопящие трибуны, полные зрителей, а вот уже и идиллический пейзаж, полный спокойствия и водяных брызг.

Кроме меня и Дарга у водопада никого больше не было.

— Теперь иди обратно. Я вернусь вместе с Гиром. Он меня проведет.

Мальчишка отпрыгнул в сторону и, лыбясь самым бесстыжим образом, уселся на скале шагах с десяти от меня.

— Неа. Я пустой. Теперь нужно ждать, пока силы восстановятся.

Я сама себя загнала в ловушку. Но страха не было. Наступило поразительное спокойствие, словно мой поступок был единственным верным из всего, что я сделала за этот день. Или мальчишка продолжает одурманивать меня своим гипнотическим весельем и бесстрашием, или в Годруне остались незавершенные мною дела.

— Ты можешь слышать красноголовых? Определишь, где они?

Дарг повертел головой, немного погодя ответил.

— Они не скрываются. Их теперь так много, что прятаться незачем. Ждут начала битвы, чтобы напасть на город. И если я правильно услышал, они ищут тебя. Но ты же знаешь, тебя на расстоянии не найти. Говорят, что ты прячешься в пещерах. Я плохо разбираю речь, только отрывки слов.

— Ты способный.

— Я — лучший!

— Сколько тебе лет?

— Тринадцать. Мой отец — великий воин.

— Он может тобой гордиться. А теперь позови Гира, только не говори, что я здесь.

— Зачем звать, он рядом. Я его вижу, — и Дарг ткнул пальцем в сторону одного из темных проходов, ведущих в нижние пещеры. Там и вправду что-то мелькнуло, поэтому, не долго думая, я припустила в том же направлении.

Книгопечатник мне не обрадовался. Проявил ослиное упрямство и отказался подчиниться. Мы спорили с ним уже наверное минут двадцать, когда подошедший к нам мальчишка громким голосом сообщил, что красноголовые собираются идти в город, ждут только сигнала для выступления. До главной битвы осталось совсем немного времени. И если нам интересно его мнение, то лучше будет отсюда убраться.

— Вот видишь, Гир, даже ребенок знает, что жизнь дороже, чем самые редкие рукописи. Если мы уйдем сейчас, ты сможешь начать все заново и быстро все восстановишь. Рукописи не горят. А такие личности, как ты — уникальны. Ты — ценность для своего народа. Как и любой живущий. Потому что второго такого нет и никогда не будет. Гир, нужно уходить, пока есть возможность.

— Нет, — мой приятель, которого я привыкла считать мягкотелым малолеткой успел разительно измениться за время нашего знакомства. Он не только повзрослел, но и приобрел чувство самоуважения, которого был лишен с детства. К тому же древние легенды и сказания наложили на него неизгладимый отпечаток. Гир не отличал теперь себя от мифологических героев. Он ощущал себя одним из них и не собирался поступаться принципами даже ради спасения жизни.

Книгопечатник решил погибнуть, защищая идеалы и честь. Здесь его дом, здесь дело всей его короткой жизни, и он не даст врагу уничтожить созданное. Гир решил дать врагу бой. Победить или умереть! Малолетний слушатель даже дышать перестал от восторга, настолько проникся речью хилого издателя. Хорошо, что этот фантазер был занят спасением рукописей и не успел выступить перед горожанами до того, как они покинули Годрун, не то пришлось бы всем стать заложниками оркского патриотизма.

Странной была моя реакция на слова Гира. Перед глазами встала сцена, когда я на площади при массовом скоплении народа произнесла клятву защищать Годрун ценой своей жизни. Приняла из рук Шоргата печать города, продемонстрировала ее всем окружающим и повторила за Шоргатом слова на древнеоркском. "О черт!" Теперь понятно, что меня гнетет.