— И что вам ответил король Людбранд? — поинтересовалась Умила.

— Ваш муж король Людбранд сказал, что ему надо подумать, — ответил Овдег. — Он говорит, что король Эрик его дальний родственник, и поэтому дело это сложное.

— Ну, что же, — произнесла Умила, — узнаю своего мужа. Он, как всегда очень осторожен, когда дело касается его норманнских родственников.

— Королева Умила, я привёз Вам письмо от вашего отца, — сказал Овдег и протянул берестяной свиток, обмотанный синей лентой, которая была скреплена сургучной печатью.

Умила взглянула на отпечаток, выдавленный на сургуче. Оттиск был целый. Королева развернула манускрипт и принялась читать его. Князь Овдег терпеливо ждал, когда Умила закончит это занятие. Королева, дочитав до конца, положила свиток на стол и проговорила:

— Отец просит, чтобы я помогла вам, если в этом будет необходимость. Хорошо, я поговорю с королём Людбрандом. Постараюсь убедить его в том, что надо оказать вам помощь.

Князь склонил голову в знак благодарности, и вышел из комнаты.

— Да, это как раз тот случай, — подумала Умила, — когда интересы Новгородцев совпадают с моими собственными. Сегодня же поговорю с мужем. Сейчас нельзя терять времени. Уж очень подходящий случай для осуществления моей давней мечты.

Время уже было позднее, и королева встала и отправилась в спальню. Следуя по пустынным коридорам дворца, Умила всё время размышляла, с чего бы начать разговор с Людбрандом? Королева решила, что откладывать такой разговор незачем. Особенно её устраивало место, которое она определила для такой важной беседы. Умила была уверена, что именно в спальне, ей удастся уговорить короля оказать помощь славянам. По крайней мере, здесь у неё было преимущество перед Людбрандом. Ведь на супружеском ложе король переставал быть королём так, как выступал в роли просящего.

Умила переоделась в ночную сорочку, которая очень нравилась Людбранду, легла в постель и слегка прикрылась одеялом. Спать она не собиралась. Королева решила, во что бы то ни стало дождаться мужа.

Огонь в масляном светильнике стал мерцать, и Умила поднялась, чтобы поправить фитиль. В это время дверь отворилась, и в спальню вошёл Людбранд. Вид у короля был уставший. Он приблизился к Умиле сзади и обнял её за талию. Королева осторожно освободилась из его объятий и села на кровать. Сквозь тонкую ткань ночной рубашки просвечивались обольстительные части женского тела королевы. Умиле хоть и было уже больше сорока лет, но для Людбранда, она оставалась такой же желанной, как и в молодости, когда королева была совсем ещё молоденькой девушкой. Короля несколько удивил такой холодок в поведении жены, и он спросил её:

— Здорова ли ты, Умила?

— Да, я очень хорошо себя чувствую, — ответила королева, поправляя свои роскошные русые волосы рукой. — Но я бы чувствовала себя ещё лучше, если бы ты согласился исполнить одно моё желание.

— Какое желание? — удивился Людбранд. — Ты же знаешь, что я всегда исполняю твои просьбы. Говори.

— Я хочу, чтобы ты оказал помощь славянам, — твёрдым голосом произнесла королева.

— А, тебе уже стало известно, что прибыли послы из Новгорода, — догадался король. — И, как я понимаю, ты уже в курсе, зачем они прибыли. И ты посчитала, что спальня подходящее место для такого разговора? Умила, я очень устал. Давай, завтра поговорим.

— Ну, если ты так сильно устал, — зевая, произнесла королева, — то тогда ложимся спать.

— Ну, почему сразу спать, — забеспокоился король. — Я совсем не это имел в виду. Я просто считаю, что в спальне надо не государственные дела обсуждать, а совсем другим заниматься.

— Вот как, интересно, — с иронией проговорила Умила, — а когда мы с тобой детей наших делали в этой спальне, разве мы не государственными делами занимались. Рождение наследников такое же государственное дело, как и оказание военной помощи, другой стране. Какое между ними различие?

— Ладно, — сдался Людбранд, — говори, что ты хотела мне сказать. Я уже понял, что тебе всё известно об этом деле.

— Да, мне всё известно, — подтвердила Умила. — Я говорила с одним из славянских послов. И я не понимаю, почему ты тянешь время? Их просьба для нас очень выгодная. Разве можно упускать такой случай?

— А я и не собираюсь упускать случай, — возразил Людбранд. — Я хочу только подождать, чтобы славянские князья перебили друг друга. А потом я захвачу их города без особых усилий. Пусть себе берутся. А я подожду.

— Всё, что ты говоришь, — резонно заметила королева, — было бы правильно, если бы славянские князья дрались между собой, и больше бы ничего не происходило. Но с одним из них заключил договор о помощи король Эрик. И пока ты будешь ждать, он захватит Новгород и подчинит себе славянские города и земли. Король Эрик умный человек, и понимает, что распри славянских князей и ему на руку. Только он уже находится там, в гуще событий, а ты сидишь здесь в Упсале и ждёшь лучших времён. Поэтому у короля Эрика есть преимущество перед тобой. Ты можешь и не успеть захватить славянские города, если будешь просто выжидать, когда славянские князья перебьют друг друга.

Король Людбранд почесал затылок ладонью, подошёл и присел рядом с королевой на кровати.

— Да, пожалуй, ты права, — согласился Людбранд. — А почему ты так заботишься об этом? Неужели тебе это так интересно?

— Ещё бы не интересно, — с запалом проговорила Умила. — У нас, между прочим, трое сыновей. А Финляндия не такая уже и большая страна. Трувор — наш старший сын получит трон Финляндии по праву перворождённого. Рюрик уже правит в славянском городе Старая Ладога, а Синав? Он где будет править?

— Да, я как-то об этом и не подумал, — беспокойно сказал Людбранд.

— Ну, вот, — продолжила королева, — Синав, конечно, звёзд с неба не хватает, но он может сидеть в Белозере и править этим городом себе спокойненько. Ведь, именно об этом тебя просили новгородцы. Всё очень благополучно складывается. Мой отец Новгородский князь Гостомысл прислал мне письмо, в котором сообщает, что будет оказывать помощь нашему сыну, в том числе и военную. И нам вовсе незачем ждать, пока славянские князья перебьют друг друга.

— А как же быть с королём Эриком? — спросил Людбранд. — Ведь он мой родственник, и мне совсем не хочется с ним воевать.

— А тебе и не придётся с ним воевать, — начала пояснять Умила. — Старая Ладога уже сейчас наша, Белозеро захватит Синав, а там и Новгород станет нашим с помощью моего отца Гостомысла. Ну а королю Эрику достанется город Чуд и прилегающие к нему земли. Не переживай, у славян земель много, на вас обоих хватит. Главное нам успеть, побольше их захватить, пока этого не сделал король Эрик, или ещё кто-нибудь. Коль скоро славянские князья не могут договориться между собой и править своими землями сами, значит, мы заберём их земли и города себе, и будем ими управлять. По-моему это не так уж сложно понять.

— Да, — задумчиво протянул король, — на словах всегда всё просто. Только мне почему-то кажется, что всё будет гораздо сложнее, чем ты думаешь. За всё придётся заплатить кровью.

— За такой жирный кусок земли и власти, — цинично произнесла королева, — можно и такую цену дать, как кровь. Вот только желательно, чтобы нашей крови было как можно меньше.

— Ну, ладно, я согласен оказать помощь славянам, — проговорил Людбранд. — Отправлю в Белозеро две тысячи наших воинов во главе с Синавом. Ну, что теперь ты довольна?

Королева улыбнулась, придвинулась к Людбранду и поцеловала его в губы.

Лишь только свежий утренний ветерок развеял тень ночи, и первые робкие лучи солнца позолотили крыши домов, но торжище в Белозере началось оживление. Проснувшиеся приказчики и мастеровые города открывали свои лавки, предлагая разнообразные товары переборчивым покупателям. Чего здесь только не было, и заморские ткани, и шелковистые переливающиеся на свету меха, и гончарные изделия, и ювелирные украшения из Царьграда, и, конечно же, оружие. Кожемяка Крепосил раскладывал на прилавке выделанные кожи. Это был мужчина средних лет, невысокого роста, фигура его походила на коренастый дуб. Неторопливые размеренные движения кожемяки говорили о спокойствии и основательности характера этого человека. Особенно бросались в глаза его крепкие и необычайно широкие ладони с кожей красноватого оттенка. Казалось, что такими сильными кистями рук, он может запросто согнуть лошадиную подкову. Впрочем, это так и было на самом деле. По роду своих занятий Крепосилу приходилось всю жизнь мять очень жёсткие кожи, и замачивать их в солевых растворах, этим и объяснялся цвет его ладоней и необычная сила рук. К нему подошла девушка лет шестнадцати и стала помогать раскладывать кожаные пласты на прилавке. Это была дочь Крепосила. Одета она была в длинный до пят льняной сарафан свободного покроя и белую рубашку, расшитую по горловине затейливыми узорами. Красная лента на голове украшала тугую русую косу, которая доходила до пояса.