Братич развёл руками в разные стороны и с возмущением сказал:

— Не могу понять, как же так можно, чтобы своих же людей…. Я ведь знаю князя Шмеля с детства. Он же наш, славянин. Он же такой же, как мы. Он же наши песни пел….

— Тебе сейчас не об этом надо думать, — прервал его Рюрик. — Тебе сейчас надо помещать Шмелю, убить вашу стражу у тайного входа, и не допустить, чтобы он подал сигнал Трувору.

— Погоди, погоди, — как бы очнулся Братич, — а зачем ты, варяжский принц, хочешь помочь нам славянам. Ты ведь тоже предаёшь своих. Так бы вы без потерь смогли захватить Старую Ладогу, а так, вам придётся брать город с боем. Ты, что добрый дядя? И откуда ты так хорошо знаешь наш язык? Что-то это всё подозрительно?

— Лучше бы ты проявил свою осторожность в другом месте, — посоветовал воеводе Рюрик. — Я не только варяжский принц. Я ещё и сын королевы Умилы, которая является дочерью князя Гостомысла. Слыхал о таком?

— Ещё бы, — подтвердил Братич. — Кто же из славян не знает Новгородского Правителя князя Гостомысла. Это первый из всех князей у славян.

— А я — его внук, — продолжил Рюрик, — и я не хочу, чтобы убивали и предавали моих соплеменников. Если ты сделаешь так, как я скажу, то сегодня битвы и осады Старой Ладоги вообще не будет. Сохраним много жизней и наших и ваших.

— Говори, внук Гостомысла, — произнёс Братич. — Я сделаю, как ты скажешь.

— Если Шмель не подаст условный сигнал, — начал излагать свой план Рюрик, — то мне удастся убедить Трувора не идти в тайный ход. А вы утром откроете ворота и отдадите всю дань, которую вам назначили. Мы возьмём дань и уйдём восвояси. Мы ведь за данью сюда пришли, а не затем, чтобы разрушить Старую Ладогу.

— А где же мы возьмём столько добра, чтобы заплатить вам дань за три года? — недоумевал воевода.

— Князь Шмель говорил, что его добра и денег купцов Кряжича и Коряги вполне бы хватило, чтобы заплатить нам дань, — проговорил Рюрик. — Правда они не собирались его отдавать, они хотели, чтобы мы взяли в плен горожан и Старую Ладогу сожгли. Но ведь не всегда бывать так, как хочется, правда? Я не знаю, что вы сделаете с предателями, но забрать их добро и этим заплатить дань, будет вполне справедливо. А вообще-то, решайте сами.

— Ну и хитрый же ты, внук Гостомысла, — иронично заметил Братич. — Это же надо было такое придумать, отобрать добро у князя и купцов, чтобы заплатить вам дань.

— Ты воевода думай, что говоришь, — сурово посоветовал Рюрик. — Ваши князь Шмель, купцы Кряжич и Коряга — предатели. А за предательство у нас, например, вообще казнят, а не только добро забирают в пользу казны. Если у вас по-другому, тогда понятно, почему у славян нет порядка в их землях.

— Да, ты прав, принц Рюрик, — согласился Братич. — Надо карать изменников безжалостно. Иначе никогда не наведём порядок в стране. Ну, ладно. Жди утром у главных городских ворот. Если всё, что ты сказал, правда, будет тебе дань за три года. Я слово даю.

— Опять ты за своё, — с досадой проговорил Рюрик. — Правда, неправда. А откуда мне, по-твоему, известно о тайном входе в Старую Ладогу? Или, скажешь, что это мне ветром навеяло. Ну, некогда мне больше с тобой препираться. Надеюсь, что ты меня понял, и сделаешь всё, как надо. Да собственно, выбора то у вас и нет. Дань с вас мы всё равно получим. Не дадите добром, утром возьмём город штурмом. И это не простая угроза. Сил у нас для этого вполне хватит. Ты, как воевода, это прекрасно понимаешь. Ну, всё. Мне пора уходить.

Рюрик повернулся, и через мгновение скрылся в темноте ночи. Братич смотрел ему вслед и думал:

— Вот до чего мы дожились: враги нам больше друзья, чем свои князья. И вправду нет порядка в нашей земле.

Как только стемнело, Волебог с осторожностью вышел из своего дома и направился на свидание с Ангельдой. Он был уверен, что княгиня дома одна, а её муж уехал. Волебог сам видел, как ещё вечером Вадим с десятком своих дружинников покинул дом. Княжич проследовал за ним и убедился, что Вадим отбыл из Новгорода через главные городские ворота.

Волебог пробирался по улицам, стараясь держаться в тени домов. Как назло небо было чистое, и полная луна светила так ярко, что и читать без светильника, не составило бы никакого труда.

— Неподходящая погодка, — с досадой подумал Волебог. — Что это со мной происходит? До чего я докатился? Пробираюсь ночью, как вор, в дом моего лучшего друга. Да ещё для того, чтобы овладеть его женой. Да это просто безумие какое-то.

Не смотря на его правильные мысли, ноги продолжали нести княжича вперёд к намеченной неблаговидной цели. Неведомая для Волебога сила тянула его к дому Вадима. Пробираясь мимо какого-то сарая, княжич чуть было не наступил на собаку, которая мирно спала под забором. Животное подпрыгнуло от перепуга и залаяло. Волебог сердито пнул собаку ногой с такой силой, что она подлетела в воздух, а затем, плюхнувшись на землю, поджала хвост и побежала прочь от места своего падения.

— Вот ещё всякая дрянь под ноги попадается, — пробурчал княжич и продолжил свой путь.

Когда луна заняла центр неба, Волебог добрался до терема Вадима. Звенящая тишина заполняла всё вокруг. И только ночные сверчки позволяли себе нарушать всеобщее безмолвие. Волебог подошёл к забору, подтянулся на руках и осмотрел двор. Как это ни показалось странным, но во дворе никого не было.

— Удивительно, — подумал Волебог, — Ангельда говорила, что у ворот должен быть стражник, а я никого не вижу. Наверное, ушёл куда-то и спит, пока хозяина нет в доме. Но это и к лучшему. Очевидно, мне сопутствует удача.

Княжич ловко перемахнул через ограду и направился к дому. На втором этаже в одном из окон горел свет.

— Наверное, это спальня Ангельды, — предположил Волебог. — Она подаёт мне знак, указывающий, куда надо идти.

Княжич поднялся на крыльцо, аккуратно отворил дверь и вошёл в дом. Сердце у него бешено колотилось, и необъяснимая гнетущая тоска сжимала грудь. В голове промелькнула неожиданная мысль:

— Лучше возвратиться домой. Не надо дальше идти.

Волебог тряхнул головой, отгоняя назойливые думы и, стараясь ступать бесшумно, начал подниматься по лестнице на второй этаж. Там он осмотрелся. Комната, в которой горел свет, располагалась в конце коридора. Княжич решительно двинулся к ней, даже, не обратив внимание на то, что в доме, почему-то, неестественно тихо и безлюдно. Волебог отворил дверь в спальню Ангельды и вошёл в помещение. В противоположном конце комнаты в кресле кто-то сидел. Княжич не мог разглядеть этого человека так, как в спальне был полумрак. Волебог вышел на середину комнаты и сказал:

— Вот я и пришёл, Ангельда. Я очень ждал этой встречи.

— И я тоже, — ответил сидящий в кресле голосом князя Вадима.

Если бы в этот момент небо упало на землю, Волебог и то меньше удивился бы, чем тому, что перед ним сидит Вадим. Князь встал, подошёл к своему другу и произнёс:

— Я до последнего мгновения надеялся, что ты не придёшь. Что это всё неправда. Что же ты молчишь, скажи что-нибудь.

Волебог растерялся и никак не мог сообразить, что ему делать. Единственное, что его сейчас волновало, так это, как и почему Вадим оказался здесь. Наверное, поэтому княжич и задал довольно глупый вопрос:

— А почему ты здесь?

— Ну, ты даёшь, — возмутился Вадим. — Это, между прочим, мой дом, и это спальня моей жены. Вот почему ты оказался в спальне моей жены, да ещё, будучи уверенным, что меня нет дома? Вот это вопрос. Ну, что есть что сказать?

— Всё, чтобы я сейчас не сказал, — рассудительно проговорил Волебог, — для тебя будет не убедительным, и мне вряд ли поможет. Похоже на то, что я угодил в ловушку. Интересно, кто её мне поставил: ты, или твоя жена?

— Наглец, ты ещё смеешь задавать мне такие нахальные вопросы, — вскипел Вадим. — Тебя, что силой сюда привели? Или, может, ты просто так, в гости сюда пришёл посреди ночи? Прокрался, как вор в дом, в надежде, что хозяин отсутствует, и решил попользоваться моим добром. И кто ты есть после этого? А ведь мы с тобой считались лучшими друзьями.