Офицеры указанных иностранных судов пользовались изысканным гостеприимством на судах русской эскадры. По особой настоятельной просьбе гостей угощения состояли обычно из национальных произведений русской кухни, очень всем нравившихся».

Председатель МТК

По возвращении с Востока Дубасов был назначен в 1901 году Председателем Морского Технического Комитета, на каковом посту оставался до 1905 года. В руководстве этим техническим учреждением адмирал «проявил ту же ясность мысли, которая отличала его и на посту Начальника эскадры», — говорит последняя «Военная энциклопедия» царского времени в статье, посвященной Ф.В. Дубасову.

Однако нельзя не сказать, что это был не самый подходящий пост для флотоводца и дипломата Божьей милостью.

Такое впечатление, что невидимая рука отстраняла его от активной деятельности на благо флота и Родины.

На посту Председателя МТК он оставался по 1905 год. В печальной войне 1904—1905 годов адмирал не принимал непосредственного участия. Но даже косвенное участие его принесло пользу Отечеству. Не его вина, что его высочайший «рейтинг» в русском флоте не был полностью использован. Вот три эпизода, три «мгновенных снимка» тех не столько давних, сколько безнадежно ушедших вдаль времен.

Эпизод первый: Желали видеть во главе эскадры

Сохранились свидетельства очевидцев, что после трагической гибели 31 марта 1904 года адмирала Макарова при взрыве на минном поле броненосца «Петропавловск», в Порт-Артуре на слуху были имена трех русских адмиралов, которых и офицеры и матросы желали бы видеть во главе эскадры. Эти имена — Дубасов, Рожественский и Чухнин.

Вот, что говорит об этом в своей знаменитой «Расплате» летописец Порт-Артура и Цусимы капитан 2-го ранга Владимир Иванович Семенов, в то время старший офицер крейсера «Диана».

«В батарейной и в жилой палубах на видных местах были развешены наскоро составленные и (на машинке) отпечатанные списки боевых судов Балтийского и Черноморского флотов с указанием их водоизмещения, брони и артиллерии. Около “прокламаций” (как их шутя называли) толпился народ. Толковали, спорили и (право неглупо) прикидывали в уме и на пальцах, намечали состав эскадры, какую можно бы послать в Тихий океан. Офицеры, появляясь то тут, то там, давали необходимые объяснения.

Однако же наиболее живой интерес возбуждали не споры о составе тех подкреплений, которые могут быть нам высланы, а разрешение вопроса: кто прибудет на замену погибшего Макарова.

Переходя от одной группы к другой, прислушиваясь к разговорам, часто вмешиваясь в них, подавая реплики, я был поражен той осведомленностью, которую проявляла эта серая масса по отношению к своим вождям, — ее знакомству с личными качествами высшего командного состава…

Кандидаты на пост командующего флотом, намечавшиеся на баке, — это были те же, о которых мечтали в кают-компании, за которых и я без колебания подал бы свой голос. Чаще всего слышались имена Дубасова, Чухнина и Рожественского. Отдельные замечания по поводу возможности назначения того или другого только подчеркивали правильность оценки положения.

— Зиновея[108] не пустят. Чином молод. Старики обидятся… — Дубасова — хорошо бы! — Кабы не стар… — Чего стар! Не человек — кремень! — Аврал, поди, идет в Питере — и хочется, и колется! — Ежели бы Григорья[109] — в самый раз! — Это, что говорить!.. — Дубасов-то, не гляди, что стар! — Да я нешто перечу? А все лучше бы помоложе… — Конечно Дубасова! — Зиновея! — Григория!..

Временами страсти разгорались, и сторонники того или иного адмирала уже готовы были вступить в рукопашную, но энергичный окрик боцмана или боцманмата:

— Чего хайло разинул! Думаешь, в Петербурге услышат?! — предотвращал беспорядок…

— Послушать их, — подошел ко мне однажды старший минер, — так после гибели Макарова весь флот на трех китах стоит — Дубасов, Чухнин и Рожественский…

— А вы как думаете?

— Пожалуй, что и правы…»^{168}

Пользуясь случаем, отвлечемся на минуту и скажем слово в память замечательного адмирала и «истинно русского человека», по словам адмирала Дубасова, Григория Павловича Чухнина. В период командования Федора Васильевича Тихоокеанской эскадрой контр-адмирал Чухнин был Командиром Владивостокского порта, а во время русско-китайской войны — Командующим Амурской флотилией. Дальнейшая деятельность адмирала Чухнина не была связана с Дальним Востоком. Как говорили в том же Порт-Артуре, на нем одном держался Черноморский флот.

На посту Командующего Черноморским флотом и погиб верный слуга Отечества и Престола адмирал Чухнин, пав жертвой мести революционеров за подавление им восстания пресловутого лейтенанта — предателя и авантюриста — Шмидта.

Эпизод второй: Как бы вы поступили на его месте, господа?

Во время войны пришлось все же вспомнить о дипломатических талантах адмирала Дубасова. При разборе Гулльского инцидента в Париже Дубасов заменил заболевшего адмирала Казнакова в качестве члена международной следственной комиссии. Только благодаря чрезвычайным усилиям Дубасову удалось склонить мнения делегатов к заключению, которое не было оскорбительно для русского флота и личного состава, участвовавшего в происшествии на Доггер-банке.

Сам Гулльский инцидент, связанный с обстрелом 2-й Тихоокеанской эскадрой японских, или союзных японским, миноносцев на Доггер-банке, прикрывшихся английскими рыбачьими судами, разбирать здесь не будем, кроме замечания, что на подвиги нынешнего адмирала Того десять лет назад английское общественное мнение смотрело вполне одобрительно.

Скажем только об участии адмирала Дубасова в работе указанной международной комиссии. Вот что вспоминает об этом Флота Генерал, а в то время полковник по Адмиралтейству В.А. Штенгер, бывший секретарем русской делегации.

«Вскоре наш Морской Агент поделился с нами полученным сообщением, что Вице-Адмирал Федор Васильевич Дубасов назначен преемником Адмирала Казнакова и к концу Рождественских праздников приедет в Париж. Адмирала Дубасова я знал только по разным Совещаниям, в которых он принимал всегда деятельное участие. Своей внешностью и манерой себя держать Адмирал производил очень импонирующее впечатление. Он проявлял большую твердость и резко и прямо высказывал свои мнения. Говорил он прекрасно, медленно, уверенно и очень сжато. С взглядами его в Совещаниях очень считались. Несколько праздничных дней прошли для нас, остававшихся в Париже, незаметно, и день приезда нового председателя наступил. Облачившись в соответствующую форму, как это полагалось у штатских — сюртуки и цилиндры, — мы отправились встречать его с некоторым трепетом.

Подошел поезд, и вышел Адмирал. Высокий, широкоплечий и сухощавый, с рыжеватыми волосами, зачесанными по-старинному вперед на висках. В тот же вечер состоялось у нас дома заседание, где Адмирал подробно ознакомился с документами и получил от нас объяснения по разным вопросам. На другой день Адмирал проделал все обязательные визиты, представлялся Президенту и Министру Delcasse, у которого затем мы все по приглашению завтракали. Завтрак этот прошел очень оживленно и симпатично.

С бароном Таубе мы вдвоем заканчивали свое Expose de faits, давшее не мало работы. Наш Адмирал, видимо, еще не составил себе мнения о действительном положении дела, и каждый вечер мы у него собирались для выяснения всех подробностей.

К капитану Кладо, в связи с написанным им в “Новом Времени” фельетоном, он относился очень отрицательно[110].